Людвиг Мизес - Теория и история. Интерпретация социально-экономической эволюции

Не может быть ничего более несовместимого с истинной религией, чем безжалостные преследования еретиков и ужасы религиозных крестовых походов и войн. Ни один историк никогда не отрицал, что в Церкви XVI в., которую критиковали теологи Реформации, и в Церкви XVIII в., которую критиковали философы эпохи Просвещения, оставалось очень мало от духа Христа.

Идеология индивидуализма и утилитаризма, лежащая у истоков современного капитализма, привнесла свободу также и в сферу религиозных устремлений человека. Она расшатала претензии власть имущих навязывать собственное вероисповедание своим подданным. Религия больше не является соблюдением догматов, навязанных полицейскими и палачами. Она суть то, чему человек, руководствуясь своей совестью, стихийно отдаётся как своей собственной вере. Современная западная цивилизация принадлежит этому миру. Но именно её секуляризм, её религиозная индифферентность способствовала возрождению подлинно религиозных чувств. Сегодня в свободной стране посещать церковь людей заставляет не светская власть, а их совесть. В соответствии с предписаниями своей веры они жаждут спасения и обретения душевного покоя, а не стремятся избежать наказания со стороны земных властей.

Враждебность поборников антисекуляризма по отношению к современному образу жизни проявляется в осуждении капитализма как несправедливой системы.

По мнению социалистов, так же как и интервенционистов, рыночная экономика препятствует полному использованию достижений технологии и тем самым сдерживает развитие производства и ограничивает количество производимых товаров. В прежние времена эти критики капитализма не отрицали, что равномерное распределение общественного продукта среди всех людей вряд ли приведёт к заметному улучшению материального положения подавляющего большинства людей. В их планах уравнительное распределение играло подчинённую роль. Обещаемое ими процветание и изобилие для всех, как они полагали, следует ожидать от освобождения производительных сил от сковывающего их эгоизма капиталистов. Цель предлагаемых ими реформ – заменить капитализм более эффективной системой производства и тем самым провозгласить эпоху богатства для всех.

Раз экономический анализ развеял иллюзии и вскрыл ошибки, содержащиеся в осуждении капитализма социалистами и интервенционистами, они пытаются спасти свою программу другими методами. Марксисты разработали доктрину неизбежности социализма, а интервенционисты, следуя в их кильватере, говорят о необратимости тенденции ко всё большему и большему вмешательству государства в экономику. Очевидно, что эти паллиативы предназначены только для того, чтобы прикрыть их поражение и отвлечь внимание людей от катастрофических последствий социалистической и интервенционистской экономической политики.

Аналогичные мотивы движут теми, кто защищает социализм и интервенционизм по нравственным и религиозным причинам. Они считают излишним исследовать сопутствующие экономические проблемы и пытаются перенести дискуссию о «за» и «против» рыночной экономики из области экономического анализа в так называемые высшие сферы. Они отвергают капитализм как несправедливую систему и отстаивают как соответствующие их нравственным или религиозным принципам либо социализм, либо интервенционизм. Отвратительно, говорят они, смотреть на человеческие дела с точки зрения производительности, прибыли и материалистических забот о богатстве и изобилии материальных благ. Человек должен стремиться к справедливости, а не к богатству.

Этот способ аргументации был бы последователен, если бы бедности приписывалась внутренняя нравственная ценность и осуждались любые попытки поднять уровень жизни выше уровня простого выживания. Наука не может возражать против подобных ценностных суждений, так как ценностные суждения представляют собой конечный выбор высказывающих их индивидов.

Однако те, кто отвергает капитализм с нравственной и религиозных точек зрения, не предпочитают нужду благополучию. Наоборот, они говорят своей пастве, что желают улучшить материальное благополучие людей. Они считают главной слабостью капитализма то, что он не обеспечивает широким массам такой уровень благосостояния, который, как они уверены, сможет обеспечить социализм или интервенционизм. Их осуждение капитализма и рекомендации социальных реформ подразумевают тезис, что социализм или интервенционизм повысит, а не понизит уровень жизни простого человека. Таким образом, критики капитализма всецело разделяют учения социалистов и интервенционистов, не изучив дискредитирующие последних аргументы экономистов. В догмах социалистов-марксистов и светских интервенционистких партий они видят единственный недостаток – их приверженность атеизму и секуляризму.

Очевидно, что вопрос о том, что лучше служит делу материального благосостояния – капитализм, социализм или интервенционизм – можно решить только посредством тщательного анализа действия каждой из этих систем. Экономическая наука занимается именно этим. Бессмысленно обсуждать эти вопросы, не принимая во внимание всего, что об этом может сказать экономическая теория.

Можно понять, если этика или религия говорит людям, что они должны лучше использовать благосостояние, данное им капитализмом; если религия пытается побудить верующих найти лучшее применение тратам на предосудительные пирушки, пьянство и азартные игры; если осуждает ложь и мошенничество и восхваляет нравственные ценности, заключённые в чистоте семейных отношений, и милосердие к тем, кто пребывает в нужде. Но безответственно осуждать одну общественную систему и рекомендовать заменить её другой, не подвергнув всестороннему исследованию экономические последствия каждой из них.

Ни в одной этической доктрине и в учениях ни одного вероисповедания, основывающегося на десяти заповедях, нет ничего, что оправдывало бы осуждение экономической системы, которая преумножила население и обеспечивает широким массам в капиталистических странах самый высокий уровень жизни, когда-либо достигавшийся в истории. С религиозной точки зрения снижение младенческой смертности, увеличение средней продолжительности жизни, успешная борьба с эпидемиями и болезнями, исчезновение голода, безграмотности, предрассудков также говорит в пользу капитализма. Церковь права, сокрушаясь по поводу нищеты широких масс в экономически отсталых странах. Но она жестоко ошибается, когда предполагает, что что-либо способно устранить нужду этих несчастных людей, кроме безусловного принятия системы крупномасштабного производства, ориентированного на прибыль, т.е. массового производства, нацеленного на удовлетворение нужд масс.

Добросовестные моралисты или священнослужители не станут вмешиваться в дебаты по поводу технологических и терапевтических методов, не ознакомившись в достаточной степени со всеми соответствующими физическими, химическими и физиологическими проблемами. Несмотря на это, многие из них считают, что невежество в экономической науке не является препятствием для обсуждения экономических вопросов. Они даже кичатся своим невежеством. Они полагают, что проблемы экономической организации общества должны рассматриваться с точки зрения заранее сложившейся идеи справедливости без учёта того, что они называют убогими материалистическими заботами о комфортной жизни. Одни меры они рекомендуют, другие отвергают и не заботятся о последствиях принятия их предложений.

Игнорирование последствий экономической политики, как отвергаемой, так и рекомендуемой, нелепо. Ибо моралисты и христианские сторонники антикапитализма не интересуются экономической организацией общества не по причине своей капризности. Они стремятся реформировать существующие условия, желая вызвать вполне определённые результаты. Они называют несправедливостью капитализма то, что он якобы приводит к распространению нужды и нищеты. Они защищают реформы, которые, как они ожидают, уничтожат нужду и нищету. Поэтому с точки зрения своих собственных оценок и целей, которые они сами стремятся достичь, они непоследовательны, ссылаясь только на что-то, что они называют высшим критерием справедливости и нравственности, и игнорируют экономический анализ как капитализма, так и антикапиталистических мер экономической политики. Их определение капитализма как несправедливого, а антикапиталистических мер как справедливых совершенно произвольно, так как не имеет никакого отношения к результату каждого из этих комплексов экономической политики.

Дело в том, что те, кто борется с капитализмом как системой, противоречащей принципам морали и религии, некритично и легкомысленно признали все экономические учения социалистов и коммунистов. Подобно марксистам, они приписали всё зло – экономические кризисы, безработицу, бедность, преступления и множество других пороков – действию капитализма, а всё положительное – высокий уровень жизни в капиталистических странах, развитие технологии, снижение смертности, и т.д. – действиям правительства и профсоюзов. Они невольно разделяют все догмы марксизма, кроме его (просто случайного) атеизма. Капитуляция философской этики и религии перед лицом антикапиталистических учений является величайшим триумфом социалистической и интервенционистской пропаганды. Это низводит философскую этику и религию до уровня подручных у сил, стремящихся разрушить западную цивилизацию. Называя капитализм несправедливым и заявляя, что его отмена установит справедливость, моралисты и священнослужители оказывают бесценную услугу социалистам и интервенционистам и освобождают их от величайшей обузы – невозможности опровергнуть критику экономистами их планов посредством дискурсивного рассуждения.