Андрей Буровский - Евреи, которых не было. Книга 2
Я уж молчу о том, что изгонялись и «вычищались» со службы, из системы образования и даже из столичных городов в основном русские. Какая судьба ожидала этих людей, хорошо видно хотя бы на примере Марии Александровны Гартнунг — дочери Пушкина, имевшей неосторожность дожить до 1921 года. Едва живая от старости и голода старуха несколько раз приходила на прием к Луначарскому, тот обещал «рассмотреть вопрос», и она снова и снова являлась к этому «вершителю великих дел». Луначарский даже созывал своих людей посмотреть на «настоящую живую дочку Пушкина», но никакой помощи не оказал. Мария Александровна умерла от голода в 1921 году.
Из известных людей Вадим Шефнер не мог поступить в военное училище и вообще в вуз — он был сыном морского офицера, потомственный дворянин. Работал на заводе, пока не смог кормиться литературным трудом. В 1936 году С. Н. Сергеев-Ценский пишет свою «Севастопольскую страду», и тут же некий Эльсберг пишет статью «На литературном посту»: «В лице С. Н. Сергеева-Ценского мы имеем писателя, являющегося выразителем обнаженно-контрреволюционных настроений». А в издательстве «Советский писатель» «Страду» отклонили, потому что это произведение «квасно-патриотическое».
Впрочем, запрещены, изъяты из библиотек были и «Былины», и русские летописи. Люди Луначарского шерстили библиотеки, извлекая из них… русские народные сказки. То есть с точки зрения классовой борьбы ничего вредного невозможно найти в «Коте-котке, сером лобке» или в «Крошечке-Хаврошечке». Но тут действовала иная логика — логика истребления исторической памяти, максимальной денационализации русских. Чтобы не было самого русского слова, русского лица — тогда и предпочитать будет нечего.
Да и зачем нужен сам русский язык? Для чего он? Для кого? «В наши дни России — денационализирующейся стране — потребен денационализированный язык», — писала Софья Парнок в 1924 году в журнале «Русский современник» [164, с. 161].
Даже само слово «Русь» считалось эдаким… контрреволюционным. И вообще слишком большое внимание к русской истории, русскому языку, русской культуре, вообще ко всему русскому стало чем-то очень, очень подозрительным. Русский народ ведь, «как известно», был народом-завоевателем и угнетал другие, завоеванные им народы. В книгах, выходивших в то время, обязательно подчеркивалось, скажем, что буряты были хорошие, а завоевавшие их казаки — преступники и убийцы. В книге А. П. Окладникова, посвященной присоединению Бурятии к России [165], живописуются чудовищные зверства «карателей и колонизаторов». То же самое — в книгах о присоединении Грузии, Средней Азии или Северного Кавказа.
Русский народ с 1918 года по самый конец 1930-х рассматривался как неполноценный, зараженный великодержавным шовинизмом и подлежащий перевоспитанию.
В эту же эпоху евреи были привилегированным сословием. Они стали самыми активными агентами советизации. Некоторые животные на «Скотском хуторе» Оруэлла тоже вот были «равнее других». Интересно, что у Оруэлла этими животными стали свиньи [167].
ЧЕГО ХОТЕЛА СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ?
О составе правительства Советской России 1918–1922 годов, правительства СССР в первые годы его существования написано много. Самая лучшая и самая полная книга написана в зарубежье, в США. Хорошо, что недавно она переиздана в России и в результате стала совершенно доступна [168]. Прочитать ее весьма рекомендую, но перечислять евреев в советском правительстве не вижу проку. Гораздо легче назвать русские имена — в этом-то случае, загибая пальцы, нам не придется разуваться. Красин, Калинин, Чичерин, Бухарин. Вот, кажется, и все. Ах да! Еще «бабушка Крупская». Вот теперь уже и правда все, все русские имена в высших эшелонах власти уже названы.
Тут надо не забыть, что помимо всех прочих, обычных для любого государства функций, советское государство преследовало еще свои, совершенно особые цели — воплощение в жизнь утопических представлений коммунистов.
Оставим даже в покое ожидание мировой революции (хотя без этого «ожидания» просто невозможно понять многих и многих явлений). Это новое государство хотело подготовиться к мировой революции, а для этого извлечь как можно больше материальных ценностей из России и всей Российской империи (для мировой революции, конечно).
С этой целью население России было поголовно ограблено. Сначала царская семья и дворянство (Бабель превосходно описал этот процесс в своей «Дороге»), потом все более широкие слои населения. Вплоть до того, что серебряные ложки или золотые монеты, хранившиеся порой и в крестьянских или в небогатых мещанских семьях, старательно изымались.
Многие интеллигенты старшего поколения могли бы рассказать, как их держали в тюрьме за золото, — то есть посадят в камеру на 10 человек все 50 и не выпустят, пока не отдашь все золото.
Это делала власть, а не евреи? Да, но «почему-то» все, кто мне рассказывал об этой позорной практике, назвали следователей и палачей исключительно с еврейскими фамилиями. Будем считать, что им попадались нетипичные или «неправильные» тюремщики, но что тут поделать?! Очень уж их много было, нетипичных. «Типичных» до 1930-х годов было очень уж немного, и не они эту систему создавали.
Шла торговля всем захваченным «на копье», то есть сокровищами музеев, картинных галерей, государственных хранилищ. Всем, что только можно сбагрить за границу. А что?! Ведь скоро будет мировая революция, все равно скоро проданное за рубеж опять попадет в руки советской власти.
Арнольд Хаммер, волынский еврей, уехавший в Америку, сегодня широко известен читающей публике. Это его усилиями картины из Эрмитажа, сокровища русских царей и высшего слоя дворянства, бесценные работы Фаберже попали в США, причем за сказочный бесценок.
Но ведь и помимо Хаммера было кому вывозить, и не только в Америку шел поток наворованных, награбленных ценностей.
В ряду этих преступлений и разрывание царских могил, могил известных дворянских родов, — со скелетов снимались золотые украшения, ордена из драгоценных металлов и так далее.
Закрытие церквей и монастырей дало свою долю награбленного — ведь даже в бедненькой сельской церкви обязательно были хотя бы небольшие ценности: серебряные оклады икон, золотые дароносицы, драгоценные или полудрагоценные камни. То, за что в старой России уголовника били бы смертным боем свои же, теперь делало государство.
ДОЛГОВРЕМЕННОЕ ОГРАБЛЕНИЕ
Извлекались ценности из недр России и ее возобновляемых ресурсов — в первую очередь лесов. Сначала создавалась «трудовая армия» под руководством Лейбы Троцкого, а потом и система ГУЛАГа. Эту систему создает государство, а не еврейский кагал, тут нет сомнений. Но вот 4 августа 1933 года ЦИК СССР награждает орденом Ленина «наиболее отличившихся работников, инженеров и руководителей Беломорстроя». Всего восемь человек награжденных: Г. Г. Ягода, Л. И. Каганович, М. Д. Коган, М. Д. Берман, С. Г. Фирин, Я. Д. Раппопорт, С. Я. Жук, H. A. Френкель, К. А. Вержбецкий. Шесть (6) из восьми (8) — евреи. Ах, эта ужасная статистика… Антисемитская наука! Наверное, это в «Союзе русского народа» ее придумали.
Наиболее любопытна, даже загадочна фигура — некто Нафталий Аронович Френкель. Родился он в Константинополе; турецкий еврей и довольно богатый коммерсант, он связан был с Россией только тем, что вел торговлю лесом через Мариуполь. Русский язык он учил как иностранный и никогда ни малейшего интереса не проявлял ни к российской культуре, ни к истории, ни к обычаям русского народа. Так, совершенно равнодушный иностранец. Вел он спекуляцию оружием через Турцию и снабжал, среди прочего, и еврейскую «самооборону», то есть незаконные вооруженные формирования.
В 1916 году, перед самой революцией, он быстренько бежит обратно в Турцию и переводит туда все свои деньги. Впрочем… По некоторым данным, он уже в 1917 году становится резидентом советской разведки. Так ли это, наверняка мы не знаем, но вот что в том же 1917 году он возвращается в Россию и начинает здесь выполнять задания ЧК и ГПУ — это факт.
Используя его как провокатора, Френкеля арестовывают, но вовсе не содержат, как обычного заключенного. Он вольно живет на Соловках в роли начальника экономической части, и у него даже есть собственная прислуга. Полное впечатление, что его арест — это не наказание, не расправа, даже не способ убрать свидетеля, а способ любой ценой оставить в стране полезного для властей человека. По крайней мере, на Соловках Френкель живет, как мог бы жить в древности, в Средневековье раб князя или короля, поставленный собирать дань или управлять рудниками: человек лично не свободный, но возвышенный над многими и многими.
В 1929 году его вызывают к Сталину, и он становится одним из ближайших к вождю вельмож, создателем и главой всей системы ГУЛАГа. Это Френкель вводит универсальную систему перераспределения скудных пайков — чтобы заставить работать, работать и работать. Люди все равно долго не выдержат? И не надо! Второй тезис Френкеля — что заключенный, собственно, нужен только первые три месяца, а потом ни он сам, ни его труп уже не представляют интереса.
