Дэвид Мёрфи - Что знал Сталин
Доказательством того, что поиски «козлов отпущения» среди руководства производства вооружений достигло апогея, произошло, когда 7 июня был арестован сам нарком вооружения Борис Львович Ванников, и через два дня снят со своего поста. В своих воспоминаниях Ванников приводит замечание Сталина, сделанное ему, что «среди военных инженеров много мерзавцев‹…›. Скоро они все будут арестованы». Критикуя свое собственное поведение и поведение многих своих коллег, Ванников пишет: «Мы не проявляли твердости и не оставались верными принципам, мы выполняли требования, которые, как мы знали, будут губительными для государства. Тут мы проявили не только дисциплину, но и желание избежать репрессий». [444]
Арест 8 июня Якова Смушкевича продемонстрировал, что это была спланированная операция, а не действие «под влиянием момента». Смушкевич находился в госпитале, поправляясь после операции на ноге, вызванной, как это ни смешно звучит, повреждениями, полученными во время происшедшей в 1938 авиакатастрофе, когда Сталин, чествуя его за службу в Испании, назначил его командующим первомайского воздушного парада. Арест Смушкевича был заметным событием. Его хорошо знали, уважали и восхищались им не только коллеги-летчики, но и очень многие в Вооруженных Силах и даже в правительстве. Жуков, под началом которого Смушкевич руководил действиями авиации на Халкин-Голе, высоко ценил его способности командира и летчика. Адмирал Николай Герасимович Кузнецов, который был военно-морским советником в Испании, хорошо знал его и очень доверял ему, так же как и Штерну, Рычагову и Проскурову. Алексей Шахурин, нарком авиапромышленности в период войны, тепло отзывается о Смушкевич в своих воспоминаниях. [445]
Аресты продолжались. Командующий авиацией Дальневосточного фронта Константин Гусев был арестован 17 июня. Его обвинили в участии в антисоветском военном заговоре Смушкевича, но он отказался признать себя виновным. За его арестом последовал арест Александра Локтионова, бывшего командующего Прибалтийским военным округом и начальника ВВС РККА. Весьма возможно, что арест Локтионова был связан с неудовольствием Сталина его ответами на вопросы во время совещания руководителей ВВС и руководства партией и правительства в марте 1938 года. На совещании, которое проводилось в период «чисток», обсуждались вопросы аварийности в ВВС. Ответы Локтионова подчеркивали проблемы, вызванные потерей опытных командиров, их заменой молодыми, неопытными офицерами, и неудовлетворительное состояние самолетов, поставляемых в авиачасти. Сталин «намекал» Локтионову, но тот не менял своих ответов. Как мы видели в деле Проскурова, Сталин никогда не прощал человека, которого не мог подавить. [446] В один день с Локтионовым был арестован заместитель начальника ВВС Прибалтийского военного округа Павел Алексеев. На допросах он признал, что был завербован Локтионовым в антисоветскую военную организацию; другими, якобы вовлеченными в организацию, были Смушкевич, Сакриер, Филин, Пумпур и Гусев.
Алексеев признался, что саботировал вооружение Военно-Воздушных Сил приемкой неотлаженных и не отвечающих требованиям безопасности самолетов с заводов, и задерживал поставку авиачасти нового оборудования. [447]
19 июня, всего за три дня до фашистского нападения, вакханалия арестов временно приостановилась. Должно быть, Берии и шефу НКГБ Меркулову, чьи следственные отделы вели эти дела, стало понятно, что немцы что-то задумали. Донесениями пограничников о передвижении частей Вермахта непосредственно к государственной границе, как и резким и значительным ростом числа разведывательных полетов Люфтваффе, нельзя было больше пренебрегать. Тем не менее, допросы арестованных в апреле, мае и июне, продолжались. Первая группа состояла из технических специалистов, некоторые из них уже признались в саботировании программы вооружения ВВС РККА. Вторая группа состояла из генералитета ВВС РККА и начальника ПВО генерал-полковника Штерна. Несколько человек, входивших во вторую группу, принимали участие в гражданской войне в Испании. Если бы они оставались на свободе, они продолжали бы служить, получали новые звания, но также стали бы нежелательными свидетелями в любом последующем расследовании по делам ВВС.
Что касается Проскурова, то 18 июня у него все еще не было назначения. Прокофьев, который заходил к нему, вспоминал, что услышал отрывок телефонного разговора, в котором Иван Иосифович умолял Сталина дать ему работу, «любую работу, даже в Одессе». Положив трубку, он пожаловался, сказав, что это «лысый» (Тимошенко), который говорил Сталину, что «он капризный и высокомерно отвергает многочисленные предложения о назначениях на должность». [448] 30 мая, без его ведома, начальник Управления кадров ВВС РККА генерал-майор Б.П. Белов послал Павлу Жигареву, сменившему Рычагова на посту начальника ВВС РККА, совершенно секретную справку «Утверждении Героя Советского Союза генерал-лейтенанта авиации Ивана Иосифовича Проскурова в должности начальника Военно-Воздушных Сил и начальника управления авиации Седьмой армии». В ней, в частности, указано: «Проскуров был снят с должности заместителя начальника Главного управления ВВС РККА приказом № 0022-41 Наркома обороны за аварии в частях бомбардировочной авиации ‹…›. Считаю назначение товарища Проскурова в должности начальника Военно-Воздушных Сил армии и особенно, начальника управления авиации 7-й армии, необходимым ‹…›. Настоящим прошу утвердить товарища Проскурова начальником Военно-Воздушных Сил и начальником управления авиации 7-й армии». [449] Очевидно, это было именно то назначение, которого ожидал Проскуров. Это было понижением, но как он сам сказал, он готов занять любую должность, «даже в Одессе». Тогда почему же Белов был лишен звания генерал-майора авиации за «нарушения правил выбора кадров и направление на руководящие должности непроверенных и политически сомнительных людей?»[450] Похоже, что произошла какая-то путаница с назначением Проскурова начальником ВВС 7-й армии, которая в то время подчинялась Ленинградскому военному округу. Был ли он одним из «непроверенных и политически сомнительных людей», кого рекомендовал Белов?
Тем временем, когда проходили эти аресты, Сталин продолжал обманывать себя о намерениях немцев и лишать свою страну именно тех генералов, которые ей были нужны накануне агрессии. 19 июня Проскуров, не зная о судьбе Белова, узнал, что он должен возглавить ВВС 7-й армии, которая тогда располагалась в Петрозаводске, к северо-востоку от Ленинграда. Он планировал выехать к месту своего нового назначения вечером в воскресенье 22 июня.
Глава 20. Накануне
В пятницу 20 июня 1941 года, когда слухи о близком германском нападении становились все более настойчивыми, Проскуров решил зайти в Управление военной разведки и узнать, как обстоят дела на самом деле. Данных, что он провел хоть какое-то время со своим преемником Филиппом Голиковым, не имеется. Это не удивительно, потому что репутация Голикова, как человека, манипулирующего разведывательной информацией, чтобы подкрепить «теории» Сталина, к этому времени была хорошо известна большинству сотрудников РУ. Вместо этого, Проскуров зашел в кабинет полковника Ивана Большакова, который возглавлял германское направление[451]. Очевидно, что целью Проскурова было обсудить с офицерами, которые обрабатывали материалы, поступающие с «поля» — из резидентур РУ и из других разведывательных служб и органов безопасности, включая внешнюю разведку НКГБ. Вероятно, он был особенно заинтересован в сообщении источника «Бранда» из хельсинской резидентуры РУ о «всеобщей мобилизации в Финляндии»[452]. Наверное, еще больший интерес вызвало донесение командующего Северным флотом адмирала А.Г. Головко, в связи с облетом 17 июня базы флота в Полярном немецким самолетом, летящим на очень небольшой высоте. Зенитной артиллерии был отдан приказ открыть огонь, но выполнен он не был. Когда адмирал спросил командира батареи, почему он не выполнил приказ, тот ответил, что войска столько раз предупреждали избегать провокаций, что он боялся действовать[453].Проскуров вспомнил происшествие, случившееся 18 июня, когда боязнь быть обвиненными в распространении паники повлияла на то, как была воспринята информация немецкого дезертира. Солдат, который ударил офицера и боялся военно-полевой суда, перешел в расположение 15-го пехотного корпуса в Ковеле в северо-западной части Украинской ССР. Он заявил, что Вермахт начнет нападение в 4.00 22 июня. Когда командир корпуса сообщил об этой информации вышестоящему начальнику, тот ответил: «Вы зря поднимаете тревогу»[454].
