Рафаэль Гругман - Смерть Сталина. Все версии. И ещё одна
Упомянуть в своих воспоминаниях об оренбургской трагедии Хрущёв не посмел. Его сын Сергей Хрущёв, с 1990 года проживающий в США (как любят дети советских вождей жить на Западе!), переписывая мемуары отца, также забыл упомянуть оренбуржцев. Зачем? Пугая страну мифическими, приди Берия к власти, жертвами, Хрущёв забыл о 40 тысячах жизней, загубленных им в оренбургских степях…
Руководитель учений, министр обороны СССР маршал Жуков во многократно переизданных мемуарах также постеснялся повиниться перед родственниками своих жертв. Зато оба, не стесняясь в эпитетах, клеймят злодея Берию.
Хрущёву, чьи воспоминания первоначально были изданы в США, никто не мешал покаяться. Побоялся. Запущенные им же слухи о насильственном противостоянии Сталину в мемуарах отсутствуют. Не стал он пилить сук, на котором сидел.
Невинной овечкой прикинулся Хрущёв и тогда, когда начал рассказывать сказку о «ленинградском деле» — мол, в отсутствие коллегиального руководства, материалов не видел, протоколов допросов не читал, подмахнул приговор, не вчитываясь в детали, доверившись коварным Маленкову и Берии. Ну прямо дите непорочное! Спинка не чешется? В том месте, где у ангелов крылышки прорастают?
Ему легко было излагать созданную им легенду, после того как в 1957 году на июньском пленуме, когда разбирался «Вопрос о преступной роли Г. М. Маленкова в организации “ленинградского дела”», выяснилось, что Маленков почти полностью уничтожил все документы. А раз нет документов — некого обвинять.
Хрущёв вспоминал, как Каганович просил его найти подписанный всеми членами Политбюро документ о применении пыток и избиений арестованных, который надлежит уничтожить. Какова реакция Хрущёва? Возмущение? Гнев? Нет, он вздохнул с облегчением: «Я потом искал его в секретариате ЦК и в секретных документах, но такого документа не нашли. Видимо, Сталин его ещё раньше уничтожил»[232].
Но Сталин ли? С какой целью? У него никогда не возникали сомнения в своей непогрешимости, и ему не снились страшные сны, в которых приходится отвечать за содеянное. Душа дрожала у членов Президиума ЦК КПСС (так с 1952 по 1966 годы, с XIX съезда ВКП(б) и до XXIII съезде КПСС называлось Политбюро), которые, по уже приводимым воспоминаниям Болдина, сразу же после смерти Сталина ринулись в кремлёвский кабинет вождя, дрожащими руками вскрыли его личный сейф и быстро разобрали бумага, имевшие к ним личное отношение. Кто-то схватил искомый документ раньше Кагановича и Хрущёва и… (съел, сжёг, разорвал в клочья, спустил в унитаз) — автор предлагает читателю из предложенного списка самостоятельно выбрать способ, каким наследники Сталина уничтожали следы своих преступлений.
Суслов, Маленков, Хрущёв — список преступников и фальсификаторов истории можно продолжить — были мастерами мистификаций, архивы почистили основательно. Поэтому, когда одни историки пишут о готовившейся в 1953 году депортации евреев в Сибирь и публичной казни через повешение кремлёвских «врачей-вредителей» при массовом скоплении народа, другие продолжают упрямо твердить: «Не было этого, не было, официальные документы не обнаружены», забыв о десятилетиями извергавшихся потоках лжи вокруг пакта Молотова — Риббентропа и расстрела польских военнопленных в Катыни, опровергнутые документами, обнаруженными в сейфе Президента России после развала СССР.
Каждый фальсификатор преследовал свою цель. Хрущёв — убирал своё имя с самых кровоточащих документов. Это ему удалось: сказки о «хрущёвской оттепели» въелись в сознание, став очередным штампом. В реальности арест и расстрел Берия привёл к приостановке десталинизации и частично даже к ресталинизации. Во всяком случае, до середины 1954 года в Чехословакии и Румынии продолжались политические процессы при участии советских «советников», завершавшиеся казнями осуждённых, а в Советском Союзе процесс реабилитаций замедлился, а по некоторым категориям заключённых и вовсе приостановился.
…Через 11 лет, оказавшись не по своей воле на пенсии и начав писать мемуары, Хрущёв вернулся к событиям, связанным с арестом Берии. К тому времени уже вышли мемуары Светланы Аллилуевой, рассказывавшие о смерти её отца, и, обращаясь к потомкам, Хрущёв вынужденно вернулся к событиям после похорон Сталина. Теперь его обвинения в адрес Берии отличаются от тех, что звучали на июльском пленуме. Появились слова «изверг», «палач» и бездоказательное лживое обвинение, что тот якобы собрал в Москве убийц, готовых посягнуть на лидеров советского государства и его, Хрущёва, в первую очередь.
«Не хочу играть в скромность, но скажу, что устранение Берии было проведено своевременно. Если бы мы не сделали этого, то совершенно по-другому направлению развивались бы все события внутренней и международной политики Советского Союза. Этот изверг и палач расправился бы со всеми нами, и он уже был близок к такой расправе. Все убийцы, которые выполняли его тайные поручения, были уже собраны им в Москве и, видимо, успели получить или должны были получить задания. После ареста Берии эти люди были названы нам пофамильно. Я сейчас их фамилий не помню (понятно, что инициатор свержения Берии не может вспомнить того, чего не было. — Р. Г.). Те события очень сблизили нас, потому что Молотов хорошо понимал Берию и знал, на что тот способен. Понимал, что, начни Берия действовать, головы Молотова и Хрущёва полетели бы в первую очередь. Эти головы Берии надо было снять, чтобы развязать себе руки. Было бы пролито море крови, ещё больше, чем при Сталине»[233].
«Правдивость» мемуаров Хрущёва возмутила Микояна. Он близко дружил с Хрущёвым, что не помешало ему оказаться в среде заговорщиков, через 11 лет отправивших того в отставку. Непотопляемый и всем вождям преданный Микоян, кандидат в члены Политбюро с 1926 года и член Политбюро с 1935 года, чья подпись стоит под всеми приговорами над бывшими членами Политбюро, — персонаж популярного в СССР анекдота о непреклонных партийцах, колеблющихся только с линией партии.
Вспышка гнева возникла у Микояна тогда лишь, когда речь в мемуарах Хрущёва зашла о его деятельности. Захлебываясь от переполняющего чувства ярости, Микоян закричал: «Это не просто забывчивость, это прямая неправда, причём часто неправда у него маскируется в игнорировании того, что я делал или говорил»[234].
Наконец-то! Дождались! Сейчас Микоян правдиво расскажет о событиях 53-го года и о предыдущих, о политических процессах и о подковёрной борьбе…
Как бы не так! Раскатали губу!
Воспоминания верных ленинцев пора издавать в серии «Так не было». Успокоившись, Микоян пишет: «А дело было так. Я и многие другие не имели полного представления о незаконных арестах»[235].
После этой фразы, вызывающей гомерический смех, на сцену пора выходить Жванецкому.
Эпилог
По-разному сложились политическая карьера и дальнейшая жизнь четверых участников последнего застолья вождя. Во время болезни Сталина они пришли к джентльменскому соглашению о разделе меж ними власти, официально объявленном в день похорон, и выстроились по рангу, занимаемому на день смерти: Маленков — Берия — Хрущёв — Булганин. Но только Хрущёв знал, что это соглашение временное, а третья позиция, которую он занял (считалось, что пост главы правительства, ранее принадлежавший Сталину, выше должности секретаря ЦК) — тактическая уловка, призванная притупить бдительность и уничтожить Берию, идущего вторым, а затем сбить с ног и нового командора. В дни, когда страна пребывала в трауре, он начал плести паутину антибериевского заговора, куда постепенно вовлёк Булганина, Маленкова, а затем и других членов Политбюро.
Хрущёвский хронометр отсчитал Берии 112 дней. Дата убийства Берии, как и всё с ним и вокруг него 26 июня 1953 года и после (если действительно он не был убит при аресте), окутано завесой секретности; «дело Берии» недоступно и хранится в личном архиве Президента РФ.
С Маленковым Хрущёв церемонился недолго — два месяца: дождался ближайшего пленума ЦК, сентябрьского, и свершил «дворцовый переворот», отменив прежнюю договорённость о коллективном руководстве в партии.
Маленков после разделения постов председателя Совета министров СССР и первого секретаря ЦК КПСС «неправильно» понял свои обязанности и претендовал не только на руководство деятельностью правительства, но и на руководство Президиумом ЦК — функция, по традиции доставшаяся от Сталина главе правительства. Маленков вёл заседания Президиума и этим «напрягал» Никиту Сергеевича, который как опытный аппаратчик спланировал очередную интригу. По предложению Хрущёва, пленум учредил должность первого секретаря ЦК КПСС и вручил бразды правления Никите Сергеевичу. Теперь Маленков, председатель Совета министров СССР, вынужден подчиняться ему по партийной линии. Дни царствования Маленкова были уже сочтены… Ему хрущёвский хронометр отсчитал ещё 18 месяцев. На январском (1955) пленуме Хрущёв обвинил «друга Георгия» в отсутствии «необходимых знаний и опыта хозяйственной деятельности» и — тут «Остапа понесло» — в отсутствии «деловых и политических качеств, необходимых для выполнения обязанностей главы Советского правительства».
