Виталий Полупуднев - У Понта Эвксинского (Том 2)
Ему нравилось разыгрывать из себе "настоящего" человека. И это ему удавалось, Ему кланялись, как знатному господину, с ним разговаривали солидные фанагорийцы, как с равным, женщины льстили ему и их настойчивость готова была увлечь его в огненный поток еще не изведанных ощущений.
Шли соревнования. Савмак выступал много раз плечо к плечу с Атамбом против фанагорийских силачей и бегунов, уже подучил несколько наград.
Атамб, сын Саклея, нескладный парень, любитель пошуметь и выпить, успел познакомиться со всеми гетерами города. Он сорил деньгами, о нем говорили. Но здесь, на ристалище, публика награждала криками восхищения и аплодисментами ловкого и красивого парня с кудрявой головой. Женщины дарили ему венки из роз. Савмака принимали за сына одного из вельмож Пантикапея. Над Атамбом же смеялись, особенно когда он по-медвежьи с кряхтением возился со своим противником, силясь повалить его на землю.
- Сразу видно,- громко говорили в рядах зрителей,- что этот высокий из более благородного рода, чем вон тот увалень.
- У него во всем сквозит чистота эллинской крови! Посмотрите, греческая утонченность в нем чудесно сочетается со скифской силой и страстью!
- Зато у второго - одна лишь скифская неуклюжесть и мужиковатость. Не иначе, он из семьи разбогатевшего варвара-скотовода.
- Но кто этот прекрасный воин? - спрашивали одна другую женщины, сидящие в золоченых ложах.- Он мужественный, грозный и такой... милый!
- Это гордый отпрыск рода Аргота! - сказал кто-то, желая показать свою осведомленность.
- Совсем нет, - возражал более осведомленный,- его старший сын Саклея - Атамб.
Позже Лайонак со смехом рассказывал Савмаку о таких же замечаниях зрителей, им подслушанных. Смеялся и Савмак. Но самолюбивый юноша был в душе польщен тем, что превзошел многих своими успехами и понравился публике. С волнением он открыл истину, что он, сын безвестного крестьянина, совсем не хуже эллинского отпрыска, даже лучше многих из них. Почему же он всего лишь несвободный воин, которого можно наказывать палками и не считать настоящим человеком? Потому лишь, что он сын бедного племени и сам бедняк.
Пантикапейские многоборцы оказались победителями. Они разбили щиты своих фанагорийских противников, поломали их копья, прострелили мишени и повалили на землю их самих.
- Ну, кажется, мы ни в чем не уступим этим азиатам,- смеясь, обратился Савмак к Лайонаку,- всех их одолели!
- Подожди, состязания еще не окончились,- покачал головой товарищ.
Однако большинство зрителей приветствовало криками и рукоплесканиями пантикапейских юношей. Девушки бросали им цветы. Перисад, сидя в центральной ложе среди ковров и гирлянд из роз, посмотрел на Карзоаза торжествующе. Тот усмехнулся, желая скрыть досаду, и взмахом платка дал сигнал к конным состязаниям, скачкам.
Выехали юноши на гнедых конях, покрытых красными чепраками, за ними черно-желтые всадники на вороньи конях, проскакали копейщики, катафрактарии, лихие конные рубаки. Последним Перисад противопоставил верховых стрелков из лука.
- Мы еще посмотрим, кто кого одолеет,- смеялся возбужденно царь,сарматский ли меч, что рассекает человека пополам, или молнии скифских стрел, пущенных на галопе.
Конные состязания шли очень красиво, лихо, напористо с той и другой стороны. Царю и архонту принесли вино и фрукты. Перисад начал хмелеть раньше тяжеловесного Карзоаза. Он подшучивал над будущим тестем, показывая на пантикапейских наездников, что с быстротой и резвостью борзых собак совершали смелые повороты на зеленом лугу. Тогда Карзоаз с кавказской запальчивостью решил блеснуть таким зрелищен, которому ничего не мог противопоставить Перисад. Это были скачки девушек-наездниц.
Юные амазонки мчались на лихих конях, как выпущенные из лука стрелы. Это было во вкусе сарматских праздников. Если на Боспоре ристалища выглядели чисто по-скифски, то здесь явно чувствовалось сарматское влияние, выражающееся в большей свободе и смелости женщин.
Впереди других оказалась наездница на сером злом жеребце. Она скакала быстрее ветра степей. Шапочка с ее головы слетела, золотистые волосы растрепались и полыхали в воздухе, как пламя огромного факела. Было странно смотреть, как девушка сама словно плывет в буйных волнах конской гривы, обхватившей ее густыми прядями. Темная грива и золотые волосы, белые руки и грохочущие копыта, оскаленная морда коня и розово-белое лицо разгоряченной наездницы! Казалось, не всадник, а какое-то неистовое существо разбегается с небывалой быстротой, готовясь взмыть к облакам!
Савмак, как и все зрители, смотрел на эту скачку с выражением изумления и восторга, восхищался смелой наездницей. Лайонак кричал в избытке чувств. Забыв обо всем, он махал шапкой и приплясывал.
- Вот это девка! - развел он руками, когда скачка закончилась и победительница была награждена золотым венком из рук самого Перисада.- И я хотел бы проскакать так же, как она!
Словно в ответ на его желание, к нему подошел царский посланный и сказал:
- Лайонак! Царь разгорячен и пообещал, что, если ты обскачешь всех и удивишь Фанагорию мастерством наездничества, он посвятит тебя Аполлону!
Лайонак оторопел от таких слов. Быть посвященным богу - значит получить освобождение от рабских уз! Со слезами радости на глазах он обратился к Савмаку. Тот обнял его и сказал с чувством:
- Судьба не забыла о тебе. Скорее в седло и добывай свою свободу!
О, тогда Лайонак скакал, как степной волк, на гнедом коне, принадлежащем Саклею. Он добывал себе свободу головокружительными поворотами, поднимал с земли кубки с вином и пил из них, приплясывая на спине лошади. Он прыгал через костры, успевая снять с рогулек горячие шашлыки, стрелял из лука, вскрикивал по-разбойничьи, словно пришитый к седлу.
Это было зрелище столь увлекательное, что люди перепрыгивали через веревки, ограничивающие поле, и бежали с криками к всаднику, желая убедиться не дух ли он, что так невесомо и легко выделывает необыкновенные упражнения на коне. Даже Перисад вскочил со своего мягкого сиденья и хохотал от души, одной рукой показывая на наездника, а другой шлепая по плотной спине Карзоаза.
- Ну как, сыны Пантикапея не потеряли еще своей доблести? торжествовал он, глядя на Карзоаза.
- У славного государя хороши и юноши,- уклончиво ответил тот.
Однако золотой венок остался у девушки. Савмак был награжден серебряным, а Лайонак дубовым, что вызвало недоумение среди людей, которые не знали, что лихой всадник всего лишь раб с царской конюшни и что получил он нечто более дорогое для него - вольноотпущенничество, данное ему боспорским владыкой, как говорится, "под горячую руку".
Победители участвовали в заключительном шествии в жертвоприношениях, после чего дорогие венки из золота и серебра должны были возвратиться в казнохранилище города.
Савмак увидел победительницу на скачках совсем рядом.
Ее раскрасневшееся, оживленное лицо морщилось, когда рабыни осторожно снимали с ее головы жесткий венок, а потом связали непослушные волосы красной лентой. Она уже хотела идти переодеваться, как увидела Савмака. Он смотрел на нее с нескрываемым восторгом, раскрыв и округлив глаза. Девушка приветливо рассмеялась и смело, по обычаю женолюбивой Сарматии, обратилась к нему:
- Я тоже рукоплескала тебе, прекрасный воин! Но не видела тебя на коне! Почему?
- Я не умею ездить так хорошо, как ты,- вспыхнул и смутился юноша.- За меня Лайонак выступил. А я за него боролся и бегал.
- Ах, так? А я хотела бы обскакать вас обоих! Только не здесь, а за городом. Там свободнее, лучше. Поедем завтра? И друга своего не забудь. А?.. Вот посмотришь, что я обскачу вас обоих. Хотя я видела лошадей твоего отца, неплохие.
Савмак еще больше покраснел и забормотал что-то невнятное о действительно неплохих конях своего отца в о том, что он готов завтра испытать их быстроту. Потом он не мог без стыда и досады вспоминать это. Ему хотелось остаться в глазах быстроглазой наездницы с худой шеей и золотыми волосами сыном некоего "богатого отца". Тогда он устыдился своей бедности и проклинал свой судьбу от души.
- Завтра после утренних молитв приезжай с друзьями к восточный воротам города. Я и мои подруги тоже подъедем.
Девушка улыбнулась в исчезла за пологом шатра-раздевальни.
Больше они не виделись, понятно. Но встреча эта запала в душу молодого парня. Разгоряченный необычной обстановкой, победами на соревновании силы и ловкости, разговорами с девушкой, он как бы взмыл в высоту на невидимых крыльях. Забыв, кто он, Савмак готов был предъявить права на счастье и место в жизни. Он уже представлял себя на верховой прогулке в степи рядом о юной наездницей.
Кто-то засмеялся около. Савмак вздрогнул в увидел молодого щеголя с красивым смуглым лицом кавказца. Человек выглядел богачом. Он поклонился Савмаку о улыбкой и учтивостью, к которым тот не привык. Воин ответил кивком головы, но, всмотревшись в лицо щеголя, заметил в его чертах притворную слащавость, а в жгучих глазах вызов и насмешку.
