Юрий Афанасьев - Историзм против эклектики. Французская историческая школа "Анналов" в современной буржуазной историографии
Далее М.Ферро приступает к анализу деятельности различных политических партий и причин их успехов или неудач накануне и в ходе Октябрьской революции. Критерием этой оценки здесь служит для него не объективное соотношение классовых сил, а "способность партий к маневрированию", которая в свою очередь ставится в зависимость от господствующего в них психологического климата, от субъективных качеств их лидеров. Из всех политических партий, группировок и организаций лишь та, пишет М.Ферро, могла добиться успеха, которая вопреки реальным возможностям согласилась бы выполнить народные требования, не сопротивлялась бы "спонтанному движению революции". В условиях разоренного войной хозяйства, когда "старые пружины государства и общества" больше не действуют, вполне допустимо, считает он, что "какая-то группа, даже небольшая, может приобрести влияние, непропорциональное ее реальной силе, если она будет действовать решительно"[185]. Меньшевики и эсеры, по мнению М. Ферро, действовали нерешительно. Большевики же, внушает он, из чисто тактических соображений выступили в поддержку требований народа, и благодаря этому им удалось взмыть на гребне революционной волны и оказаться у власти [186]. Именно к этому тезису, как легко убедиться, и сводятся в конечном счете все рассуждения М. Ферро.
Работы М.Ферро буквально пронизаны откровенной классовой неприязнью к народным массам. Народное движение в России в 1917 г. представлено в них как "разгул анархии", пробуждение в массах "врожденной жажды насилия и погромов", проявление якобы "векового инстинкта" русских к разрушению, ниспровержению любых порядков и авторитетов [187].
Такой бесспорный факт, как поддержка народом политики партии большевиков, М.Ферро пытается объяснить опять-таки "врожденным анархистским инстинктом русских". Извращая подлинный смысл многогранной деятельности партии, он утверждает, что эта деятельность всегда "шла в направлении дезинтеграции и именно в этом состояла тенденция живых сил революции". Этим и объясняется, по мнению М.Ферро, поддержка со стороны масс партии большевиков. Что же касается вопросов большой политики, конечных целей большевиков, то они не находили якобы отклика в народных массах, и даже события октября 1917 г. не вызвали у них никаких эмоций.
Как видим, М.Ферро пытается воскресить старые схемы и наиболее ходовые антибольшевистские мифы кадетов и меньшевиков. В частности, тезис об анархизме масс в 1917 г., о всеразрушающем характере их движения заимствован у кадетских профессоров, которых в свое время В.И.Ленин заклеймил в работах "Победа кадетов и задачи рабочей партии" (1906 г.), "К истории вопроса о диктатуре" (1920 г.). В. И. Ленин отмечал тогда, что в представлении самодовольного буржуа, "когда история человечества подвигается вперед со скоростью локомотива, это — "вихрь", "поток", "исчезновение" всех "принципов и идей". Когда история движется с быстротой гужевой повозки, это—сам разум и сама планомерность. Когда народные массы сами, со всей своей девственной примитивностью, простотой, грубоватой решительностью начинают творить историю, воплощать в жизнь прямо и немедленно "принципы и теории",— тогда буржуа чувствует страх и вопит, что "разум отступает на задний план"..." Наоборот, говорил В.И.Ленин, в истории именно в такие моменты выступает разум масс, а не разум отдельных личностей, именно тогда массовый разум становится "живой, действенной, а не кабинетной силой..." [188].
В настоящее время советская историография Великой Октябрьской революции насчитывает значительное количество работ, в которых вопрос о характере и формах революционного творчества народных масс накануне и в ходе революции получил всестороннее и глубокое освещение [189]. В свете последних достижений советской исторической науки особенно жалкими выглядят потуги буржуазных историков изобразить движение масс в России накануне революции в виде неуправляемой стихии, массового психоза, действий бессознательной толпы. То, что буржуазные историки именуют "анархией" и "хаосом", на самом деле было стремлением найти истину путем участия в митингах, манифестациях, заседаниях Советов, в продолжительных спорах и дискуссиях, которые проходили повсеместно. Все это было поиском нового в общественной жизни, "необходимым переходом совершенно еще неподготовленных к общественному строительству масс,—переходом от исторической спячки к новому историческому творчеству [190].
Во втором томе своей работы М.Ферро уже окончательно покидает область науки. Его итоговые оценки Октябрьской революции, ее причин, характера и результатов, попытки обоснования которых и составляют все содержание этого тома, выдержаны всецело в духе идеологии и пропаганды антикоммунизма и антисоветизма. М. Ферро исходит из представлений о реальном социализме как о тоталитарном бюрократическом обществе, основанном на насилии и терроре, и пытается доказать, что истоки этого общества следует искать в самом факте свершения Октябрьской революции и в практике осуществления ее целей [191].
Провал политики Временного правительства, его неспособность предотвратить Октябрьскую революцию М.Ферро объясняет не тем, что политика этого правительства определялась классовыми целями и шла вразрез с интересами масс. По мнению М.Ферро, в поражении Временного правительства выразилось более общее банкротство всех тех, кто и после исторических кризисов традиционно пытается обеспечить постоянство социальных отношений и продолжает действовать, исходя из представления о непреходящем характере отношения к власти [192]
Говоря о социальных отношениях и о власти, М. Ферро вовсе не имеет в виду отношения между основными классами российского общества, власть помещиков и капиталистов. Он рассуждает об обществе и о власти вообще. После Февральской революции, согласно М.Ферро, образовался "вакуум" власти, государство распалось. Имело место "распыление власти"; спонтанно нарождались всевозможные комитеты, Советы, профсоюзы, которые никому не хотели подчиняться и, самоутверждаясь, соперничали между собой. Стремление к "самовластию", кощунствует М. Ферро, не было продиктовано какими бы то ни было политическими идеалами, в нем проявился "скрытый эгалитаризм", присущие русскому крестьянству плебейские умонастроения [193].
Одновременно с образованием сразу после Февральской революции всевозможных комитетов, Советов и т.п. начались, голословно заявляет М.Ферро, два параллельных процесса: их бюрократизация и борьба политических партий за контроль над их аппаратами. Симбиоз этих двух процессов якобы играл в пользу партии большевиков [194]. Этим М.Ферро объясняет и успех Октябрьского вооруженного восстания, и характер Октябрьской революции в целом. Потрясение 1917г., пишет он, не сопровождалось реальным разрешением проблем русского общества, выгоды первых декретов Советской власти были иллюзорными. (Никто еще до М.Ферро, во всяком случае во французской буржуазной историографии Октябрьской революции, не осмеливался так безапелляционно отрицать значение этих исторических декретов. В деревне и в городе, заявляет он, места помещиков и предпринимателей заняли деревенские и заводские комитеты, но жизнь продолжалась, как и прежде [195] При этом Октябрьская революция, по утверждению М.Ферро, якобы "травмировала" русское общество, учредила и узаконила насилие [196].
Таким образом, М. Ферро наряду с несостоятельностью методов исторического исследования наглядно продемонстрировал свою классовую ненависть по отношению к рабочим и крестьянам, свершившим под руководством партии большевиков первую в мире социалистическую революцию. По существу все содержание его работы-это излияния высокомерного буржуа, напуганного социалистической перспективой, открывшейся перед человечеством вместе с победой Великого Октября. М.Ферро заканчивает свою работу фразой, которая, пожалуй, как нельзя лучше раскрывает и побуждения самого автора, и антиреволюционную сущность современных "Анналов". "Будучи призванной заполнить различные пробелы (в истории революции.-ΑλΑ), эта работа,-самодовольно вещает о своей книге М. Ферро,-заставляет задуматься о нашей эпохе; история СССР нам представляется не как уникальное, чуждое, безвозвратное прошлое, но как один из вариантов модели развития, общей для стран, которые революционным способом, радикально меняют режим" [197]. Очевидно, с той целью, чтобы у читателей работы М.Ферро не сложилось впечатления, будто изложенные в ней взгляды на Октябрьскую революцию и ее результатыэто всего лишь мнение одного из историков, был осуществлен специальный выпуск "Анналов" на ту же тему, о котором уже упоминалось выше. В этом выпуске наряду с изложением основных положений М.Ферро предпринята попытка очернить социализм в целом, представить в ложном свете всю историю социалистического строительства в СССР [198].
