Андрей Ланьков - Северная Корея: вчера и сегодня
Среди прохожих было очень много военных, часто по улицам проходили строем целые подразделения, порою в полевой форме и при оружии. Военные работали на многих стройках в городе, казармы их часто встречались на окраинах города. Вообще армия в Пхеньяне чувствовалась всюду. На улицах постоянно встречались патрули, вооруженные автоматами. На окраинах города едва ли не на каждой сопке располагались локаторы, зенитные батареи (кстати, их расчеты часто состояли из студентов, проходивших таким образом практику как будущие офицеры запаса). Как ни странно, но никаких заборов у военных частей не было, так что во время прогулок по городу я раза два даже забредал на их территории и буквально гулял под стволами орудий. Разумеется, чувствовал я себя достаточно напряжено, ожидая, что меня вот-вот заарестуют и мне придется пускаться в тяжелые и неприятные объяснения, но, к моему удивлению, все обошлось благополучно. Сказать, что на меня не обратили внимания, я не могу, так как на любого иностранца в Пхеньяне обращают внимание, однако мое присутствие практически в расположении воинской части ни у кого никаких эмоций не вызвало. Более того, как-то, заблудившись на восточной окраине города, я оказался в расположении зенитной батареи, ничем не огороженной, и попросил первого встречного сержанта объяснить, как же мне вернуться в центр. Он ничуть не удивился и очень вежливо и толково помог мне добраться до ближайшей троллейбусной остановки.
Среди людей в военной форме заметную часть составляли женщины, которых среди военнослужащих, кажется, процентов 20. Считается, что они служат в армии добровольно, однако фактически они тоже призываются на службу, но выборочно, по решению военкоматов. Формально срок службы в армии составлял 3 года 6 месяцев, но на деле демобилизацию всегда откладывают на несколько лет. Сколько в действительности служат в корейской армии — не знаю, судя по всему продолжительность службы зависит от многих обстоятельств, но в любом случае она весьма велика. По крайней мере, те из живших с нами северокорейских студентов, кто служил в армии, провели там 5–7 лет. В то же самое время служба в армии в Корее рассматривается как достаточно престижное занятие: и кормежка хорошая, и одежда, и учат кое-чему, и легко вступить в партию, так что после армии деревенский парень имеет некоторые шансы попасть в город или же, вернувшись в родное село, выбиться в мелкие начальники.
Впечатление некой «военизированности» жизни и быта города усиливают учебные воздушные тревоги, которых до конца 1980-гг. устраивались 5–6 раз в год. Зрелище это для непривычного человека, действительно, выглядело впечатляющее. Вечером, в восьмом часу раздавался вой сирен и за несколько минут весь город погружался в полную темноту. На окна опускались плотные светонепроницаемые шторы, и без того скудное уличное освещение выключалось, движение — останавливалось, и лишь немногие автомобили со светомаскировочными щитками на фарах медленно ползли по темным улицам. Однако все это, скорее, было просто спектаклем: о тревоге корейцы предупреждались заранее, никаких проблем она не вызывала, и никто ее, кажется, даже особо не принимал всерьез. Ясно, что в век ракет и локаторов вся эта мишура не имела никакого реального военного значения и устраивалась лишь для еще большего нагнетания обстановки, создания ощущения некоторой нервозности. По-видимому, военная бесполезность тревог была столь очевидной, что впоследствии, после 1990 года, от них отказались.
На улицах Пхеньяна вообще часто встречались люди в форме, и не обязательно это были военные. Кроме солдат и офицеров, форму носили студенты и школьники, работники метро и общественного транспорта, бойцы военизированной охраны, железнодорожники и, конечно, полицейские. В КНДР все они имели знаки различия и звания, часто — аналогичные армейским (даже шахтеры в Северной Корее разбиты на роты и взводы и имеют воинские звания).
Особенно часто попадались на глаза люди в зеленой форменной одежде военного образца, со знаками различия, идентичными армейским. Впрочем, знаки различия носили они весьма своеобразно — не в виде погон, и не в петлицах, а на груди, в виде довольно больших прямоугольных брошек, на которых и изображены все необходимые звездочки и просветы. Все это члены специальной военизированной организации — «молодежных ударных отрядов». На улицах их было едва ли не больше, чем собственно военных. Они в основном работали на стройках, выполняли неквалифицированные работы на заводах. Набирали в эту организацию молодежь так же, как и в армию, служащие там юноши и девушки находились на казарменном положении, подчинялись почти армейской, строгой дисциплине и получали довольно основательную военную подготовку. В то же самое время это не военно-строительные части, «стройбат», которые тоже существуют в КНДР, а самостоятельная организация, непосредственно с самой армией не связанная, хотя и полностью милитаризованная.
Часто на глаза попадалась вывеска парикмахерской. Корейцы носят короткие прически, обычно с пробором, причем мужчины часто смазывают волосы для блеска специальной помадкой. Студентам, кстати, было запрещено носить не только длинные, но и даже, по советским понятиям, и средние волосы (им также категорически запрещалось появляться на занятиях без формы). Женщины все стриглись и завивались. Прическа эта шла далеко не каждой кореянке, но на сей счет, как мне объяснили, существовало специальное указание Ким Ир Сена, который как-то заметил, что корейским женщинам идет стрижка и завивка. Разумеется, местные чиновники тут же обеспечили поголовное (в буквальном смысле слова) выполнение этого указания и теперь только у старушек можно иногда увидеть прическу из длинных волос, собранных в косу и уложенных на затылке.
Рабочий день в Корее начинался в семь или восемь часов утра и длился, вместе с обязательными ежедневными собраниями, около 10 часов. Продолжительность рабочей недели — шесть дней, так что на долю простого человека выпадало не слишком много свободного времени, особенно если учесть практически полное отсутствие бытовой техники в северокорейских домах. Тем, наверное, ценнее были редкие свободные часы и дни.
Об одном из самых популярных способов проведения свободного времени можно было составить представление, разок прогулявшись по какому-нибудь пхеньянскому парку. Воскресенье — время пикников, очень популярных в Корее (кстати, не только в Северной, но и в Южной). В свободные дни пхеньянцы большими, человек по 10, компаниями отправлялись в обширные городские парки или в пригородный парк Тэсонсан. Там, облюбовав местечко, такая компания располагалась надолго, часто на весь день. На траве раскладывалась еда и, иногда, немного выпивки. Все участники пикника по очереди пели песни, потом часто затевались игры, какие-нибудь шутливые полуспортивные соревнования. За соревнованиями следовали танцы, за ними — опять песни. Изредка в компаниях можно было увидеть и магнитофон, но чаще музыку заменяли хлопки в ладоши. Иногда рядом с особенно большой компанией можно было увидеть автобус или машину: это выехали на отдых работники какого-нибудь предприятия вместе со своими семьями.
Время от времени на глаза попадались группки картежников. Кстати сказать, в отличие от Южной Кореи, где в ходу японские игральные карты хватху (сами они — вариация на тему португальских игральных карт XVI столетия), на Севере получили распространение в основном попавшие туда из Советского Союза карты западного образца. Говорят, что еще в конце семидесятых увидеть в Пхеньяне группу людей, открыто играющих в карты, было почти невозможно — это было категорически запрещено.
Корейцы вообще очень музыкальны, очень любят петь (обстоятельство, широко используемое и официальной пропагандой). По вечерам в выходные дни часто можно было увидеть кружки людей, которые поют, усевшись по-корейски, на корточках, вокруг гитариста (вообще, самый распространенный ныне в народе музыкальный инструмент — гитара). Мурлыкают под нос песенки прохожие на улицах, особенно часто — молодые девушки. Репертуар этого пения заметно отличается от того, который каждодневно звучит по радио: в народе, разумеется, популярны не марши, а лирические мелодичные песни в духе советской эстрады тридцатых годов, времен Дунаевского. Впрочем, Ким Ир Сен упоминается в большинстве из них, ведь других-то текстов в КНДР ныне нет.
По главным праздникам на площади Ким Ир Сена (у Народного дворца учебы) — главной площади корейской столицы — устраивались танцы, в которых по традиции участвовали и живущие в Пхеньяне иностранцы. Танцы начинались около 19.00 и продолжались примерно час, их снимало и телевидение. Надо сказать, что зрелище это достаточно эффектное и впечатляющее. Мужчины приходили в своих лучших костюмах, женщины — в ярких, разноцветных платьях традиционного покроя. Необычная нарядность одежд, музыка, яркий свет прожекторов создавали ощущение большого, всеобщего праздника.
