Николай Николаев - 100 великих загадок истории Франции

– Нет, – поспешно вмешалась в разговор Екатерина, – но, если вы помните, вы отдавали приказ по городу, чтобы с самого утра, во избежание возможных беспорядков, каждый горожанин находился в своем квартале.

– Верно… Однако я запретил людям вооружаться. В любом случае я хочу, чтобы охраняли дом адмирала.

После разговора Карл, как обычно, отправился к своей любовнице, очаровательной Марии Туше.

Для Екатерины ситуация складывалась не лучшим образом. Необходимо было убедить короля в том, что единственно возможный выход – расправа с гугенотами. Она направила к Карлу Гонди, которому тот полностью доверял.

Гонди обрисовал перед королем ужасающую картину. Гугеноты вот-вот перейдут к атаке. Речь идет о жизни королевской семьи и самом существовании государства!

Екатерина присоединилась к Гонди и подтвердила его слова:

Король был потрясен, и королева-мать закончила свою речь:

– От этой страшной опасности, которая нависла над вами и над всем вашим государством, от предстоящих бедствий и разрухи, от гибели тысяч человек вас может избавить один-единственный удар шпаги, нанесенный сегодня вечером…

Екатерина достигла своей цели. Когда она спросила Карла, испытывает ли он страх, король, уверовавший уже в безнадежность своего положения, вскочил, затопал ногами и в гневе закричал:

– Необходимо убить их всех, чтобы завтра не осталось ни одного из них, который мог бы упрекнуть меня за смерть остальных!

Машина была запущена в действие.

Король вызвал к себе старшину Шорона и в присутствии королевы и будущего Генриха III предупредил его, что «приверженцы новой религии готовят заговор, цель которого – выступление против Его величества короля и его государства, нарушение мирной жизни города Парижа». Следовательно, необходимо принять меры:

– Соберите ключи от городских ворот, проследите, чтобы все они были тщательно закрыты. Все лодки и суда перегоните к правому берегу реки и свяжите их между собой. Вы должны призвать к оружию всех католиков, способных держать в руках оружие, и расставить их на перекрестках города в ожидании моих приказов.

Тотчас поползли из города слухи. Эмиссары герцога де Гиза срочно поскакали в Париж, служащие городского отеля выполняли их указания. В городе формировались вооруженные отряды, перегораживали Сену. Гиз собрал у себя самых преданных капитанов. При свете факелов во дворе Лувра выстроились королевские войска.

Перед домом на улице Бетизи, в котором жил адмирал, вышагивал герцог де Гиз. Он ждал. Его люди только что захватили отель. Убийцы ворвались в комнату Колиньи.

– Что, мошенник, ты и есть адмирал? – спросил один из них.

– Юноша, ты мог бы отнестись с большим уважением к моей старости и моим ранам, и тем не менее твоя грубость уже не сократит мне жизнь…

С улицы донесся нетерпеливый возглас герцога:

– Ну что, закончили?

– Да, монсеньор.

– Хорошо, пусть его сбросят через окно: герцог Ангулемский не поверит, пока не увидит его у своих ног.

Сброшенное из окна крупное тело, одетое в домашний халат, с глухим стуком шлепнулось на мостовую. Герцог наклонился, достал платок, стер с лица кровь и улыбнулся.

– Это действительно адмирал Колиньи! – заметил Генрих де Гиз и пренебрежительно оттолкнул труп ногой.

С началом избиения город охватило безумие. Это было кошмарное зрелище: почти звериные вопли загнанных людей, заканчивающиеся кровавыми всхлипываниями, выстрелы мушкетов, грубый хохот и возбужденные крики убийц, сбрасывающих из окон домов трупы. Трупы, погрузив в тележки, подвозили к Сене и сбрасывали в воду. У холма Шайо, на повороте реки, скопилось одиннадцать сотен трупов; пришлось обратиться к помощи могильщиков, зарывших тела на соседнем острове. Через много лет этот остров соединят с берегом и на нем будет возведена Эйфелева башня. При рытье котлована под фундамент башни будет обнаружено множество костей: останков жертв Варфоломеевской ночи, гостей кровавой свадьбы королевы Марго и короля Генриха.

Кто убил Генриха IV?

На протяжении всего царствования Генриху IV приходилось бороться против многочисленных заговоров: то его пытались свергнуть и возвести на престол одного из незаконнорожденных сыновей, то сдать неприятелю Марсель или Нарбонн. За всеми этими заговорами стояли Испания и орден иезуитов.

Еще 27 декабря 1595 г. король принимал приближенных, поздравлявших его с победой над Католической лигой. Неожиданно к нему подбежал юноша и попытался ударить кинжалом в грудь. Генрих в этот момент наклонился, чтобы поднять с колен одного из придворных. Это спасло жизнь королю – удар пришелся в рот, и у Генриха оказался вышибленным зуб. Покушавшийся Жан Шатель действовал при подстрекательстве иезуитов – св. отцов Гиньяра и Гере. Первый из них был отправлен на виселицу, а иезуиты в том же году были изгнаны из Франции. Но ненадолго. В 1603 г. Генрих IV разрешил им вернуться и даже демонстративно взял себе иезуитского духовника.

Однако судьбе было угодно продлить время испытаний Генриха IV до 1610 г. и заставить короля встретить смерть на своем посту. Как писал Сюлли: «Природа наградила государя всеми дарами, только не дала благополучной смерти».

Франсуа Равальяк – «официальный» убийца Генриха IV

14 мая 1610 г. король отправился в открытой коляске на прогулку по Парижу. Оставалось всего пять дней до его отъезда на войну. Этот ставший легендой человек, в котором сочетались черты развеселого гуляки и мудрого государственного деятеля, теперь решил приступить к осуществлению главного дела своей жизни – ликвидации гегемонии в Европе испанских и австрийских Габсбургов, с трех сторон зажавших в клещи Францию. В день покушения Генрих IV отправился в Арсенал на встречу с сюринтендантом Сюлли.

…На узкой парижской улице, по которой ехала королевская карета, ей неожиданно преградили путь какие-то телеги. К экипажу подбежал рослый рыжий детина и трижды нанес королю удары кинжалом.

Король воскликнул: «Я ранен!»

Герцог де Монбазон, сидевший рядом и ничего не заметивший, спросил: «Что такое, сир?»

Королю хватило сил произнести: «Ничего, ничего…»

После этого кровь хлынула горлом и он упал замертво.

Пока карета мчала в Лувр тело короля, гвардейцы схватили убийцу и потащили в отель Гонди, чтобы подвергнуть там первому допросу. Однако им не удалось заставить его заговорить. Все, что они смогли, – это записать его имя: Франсуа Равальяк…

Вечером 14 мая 1610 г. тело покойного приготовили к прощанию. Полтора месяца гроб с бальзамированным трупом стоял в Лувре. Похороны состоялись в королевской усыпальнице Сен-Дени 1 июля. Сердце короля, согласно его распоряжению, было передано для захоронения в капелле иезуитской коллегии Ла Флеш. Как и при жизни, Генрих IV не переставал удивлять современников своей оригинальностью.

По приказу жены Генриха флорентийки Марии Медичи, провозглашенной регентшей при малолетнем сыне Людовике XIII, убийца был вскоре предан суду. Он не отрицал своей вины, но утверждал, что никто не подстрекал его к покушению на жизнь короля.

Установить личность преступника не составляло труда. Это был Жан Франсуа Равальяк, стряпчий из Ангулема, ярый католик, неудачно пытавшийся вступить в иезуитский орден и не скрывавший недовольства той терпимостью, которой стали пользоваться по приказу Генриха его бывшие единоверцы – гугеноты. Равальяк несколько раз стремился добиться приема у короля, чтобы предостеречь его против такого опасного курса, и, когда ему это не удалось, взялся за нож. Рукой монаха свершился приговор, вынесенный Генриху IV не только римско-католической церковью и папистами, но и силами в самой Франции, не признававшими новаций, увидевшими в действиях короля наступление на традиционные права знати. Политика компромиссов, стремление поставить государственные интересы выше конфессиональных обернулись для Бурбона смертью.

Убийца даже под пыткой продолжал твердить, что у него не было соучастников. Судьи парижского парламента терялись в догадках. Исповедник погибшего короля иезуит отец Коттон увещевал убийцу: «Сын мой, не обвиняй добрых людей». На эшафоте Равальяк, даже когда ему угрожали отказом в отпущении грехов, если он не назовет своих сообщников, повторял, что действовал в одиночку. Равальяк искренне был убежден, что от этих слов, сказанных им за минуту до начала варварской казни, зависело спасение его души. Но соответствовали ли они действительности?

В 1610 г. судьи явно не имели особого желания докапываться до истины, а правительство Марии Медичи проявляло еще меньше склонности к проведению всестороннего расследования. Но уже тогда задавали вопрос: не приложили ли руку к устранению короля те, кому это было особенно выгодно? Через несколько лет выяснилось, что некая Жаклин д’Эскоман, служившая у маркизы де Верней, фаворитки Генриха, пыталась предупредить Генриха о готовившемся на него новом покушении. В его организации помимо маркизы де Верней, по утверждению д’Эскоман, участвовал также могущественный герцог д’Эпернон, мечтавший о первой роли в государстве.