Вольдемар Балязин - Семейная Хроника. Сокровенные истории дома Романовых
Около четырех часов утра 1 сентября митрополит, архимандриты и лаврская братия вышли к воротам, чтобы встретить царя. Было темно и абсолютно тихо. В четверть пятого к воротам подкатила легкая коляска, запряженная тройкой, и из коляски вышел Александр, приехавший в лавру с одним лишь кучерам. Он был одет в вицмундир, на голове его была фуражка, а сверху накинут серый плащ, У государя не было даже шпаги.
Он извинился за опоздание, приложился к кресту, приказал затворить за собой ворота и пошел в собор.
Перед ракой Александра Невского царь остановился и начал слушать чин благословения в путешествие.
Когда началось чтение Евангелия, Александр встал на колени и попросил митрополита положить Евангелие ему на голову. Так и стоял он с книгой на голове, пока митрополит не кончил чтение. При этом присутствующие монахи пели тропарь: «Спаси, Господи, люди твоя».
Известный русский историк М. И. Богданович коснулся этого сюжета в последнем томе своей шеститомной «Истории царствования императора Александра I и России в его время», изданной в Петербурге в 1869–1871 годах. Он утверждал, что в Александро-Невской лавре утром 1 сентября служили по просьбе Александра не молебен о благополучном путешествии, а панихиду.
Так как при этом в соборе были только православные монахи и священники, то они не могли спутать молебен с панихидой, а кроме них, никто не мог сообщить М. И. Богдановичу такую подробность.
Настораживает в пользу версии о том, что это была панихида, также и то, что, уезжая из Петербурга, Александр никогда не служил молебна без свиты и сопровождавших его лиц.
Заметим также, что вместе с Александром отправился в дорогу не только его кучер Илья Байков, но и начальник Главного штаба барон Дибич, лейб-медики Виллие и Тарасов, вагонмейстер — начальник обоза, осуществлявший руководство всей ходовой частью: экипажами, лошадьми, упряжью, фуражной частью и проч., — полковник Саломка, четыре офицера и немалое число прислуги.
Все эти люди ехали в других экипажах, но отъехали кто раньше, а кто позже Александра и собрались вместе только по дороге на Чугуев. А в Александро-Невской лавре не было даже и царского кучера.
Теперь снова вернемся в собор лавры.
После того как служба кончилась, Александру дали поцеловать крест, окропили святой водой и благословили иконой.
Александр попросил одного из диаконов положить эту икону в его коляску.
Выйдя с царем из собора, митрополит спросил, не хочет ли он пожаловать к нему в келью.
— Очень хорошо, — ответил Александр, — только ненадолго. Я уже и так полчаса по маршруту промешкал.
В гостиной, оставшись один на один с митрополитом, царь согласился навестить одного из схимников, а потом прошел и в его келью.
…Мрачная картина предстала перед Александром, как только дверь в келью распахнулась. Пол кельи и все стены до половины были обиты черным сукном. Слева, у стены, стояло высокое распятие с Богоматерью и евангелистом Иоанном по бокам. У другой стены стояла длинная черная деревянная скамья. Тусклая лампада, висевшая в углу под иконами, скупо освещала келью.
— И это все имущество схимника? — спросил царь у митрополита. — Где же он спит?
— Он спит на полу, — ответил митрополит.
— Нет, — возразил схимник, — у меня есть постель, идем, государь, я покажу ее тебе.
И с этими словами шагнул за перегородку, которой Александр в полумраке не заметил. За перегородкой увидел царь стол, на котором стоял черный гроб, а в нем лежали схима, свечи и все, что надлежало иметь при погребении.
— Смотри, государь, — сказал монах, — вот постель моя, и не моя только, но всех нас. В нее все мы, государь, ляжем и будем спать долго!
Несколько минут простоял Александр в глубокой задумчивости, а потом вышел из кельи, прошел к коляске и, сев в нее, сказал сопровождавшим его:
— Помолитесь обо мне и о жене моей.
…Выехав за город, Александр привстал в коляске и долго смотрел на исчезающий город…
* * *В Таганрог приехал он 14 сентября, а еще через неделю встретил и Елизавету Алексеевну. Императрица, в Петербурге почти не покидавшая постели, вышла из кареты неожиданно довольно бодро и сама пошла в дом, который занял и приготовил к ее встрече Александр.
Пробыв возле выздоравливающей жены три недели, Александр решил нанести короткий визит в сравнительно недалекую землю Войска Донского.
За четыре дня он побывал в Новочеркасске, станице Аксайской и Нахичевани (пригород Ростова-на-Дону) и снова приехал в Таганрог.
Здесь принял он генерала графа И. О. Витта, сообщившего о последних замыслах членов «Южного общества», а также о новом составе этой организации.
Витт был начальником южных военных поселений. Он привез Александру сообщение одного из заговорщиков — Бошняка и 18 октября 1825 года устно передал его царю.
Витт сообщил, что существует пять заговорщических «вент» (отраслей) тайного общества, что заговор зреет в тринадцати полках и пяти артиллерийских ротах.
Все это не могло не повлиять на настроение Александра, и он, по-видимому, еще раз ощутил всю тяжесть короны и еще раз пожелал избавиться от нее. Однако вновь ограничился лишь тем, что попросил Витта продолжать следить за заговорщиками.
После этого Александр собрался ехать в Крым.
Перед поездкой в Крым, 19 октября, в четыре часа дня, сел он писать письмо матери. Но вдруг нашла туча и стало темно. Александр велел подать свечи, но камердинер ответил:
— На Руси со свечами днем писать нехорошо: люди на улице увидят свечи в доме и скажут, что здесь покойник.
— Ну, хорошо, — согласился Александр, — переждем тучу, не станем зажигать свечи.
В Таганроге помимо Витта оказался граф М. С. Воронцов — Новороссийский генерал-губернатор и наместник Бессарабской области, имевший прекрасные богатые имения на Южном берегу Крыма.
Он пригласил царя посетить свои владения, и вместе с небольшой свитой Александр 20 октября выехал из Таганрога в Крым.
Подъезжая к Гурзуфу, Александр вышел из экипажа, проскакав последние 35 верст по Южному берегу Крыма верхом. Сопровождавшие царя экипажи остановились у Байдарских ворот. Царские повара также остались при экипажах.
То, что царь в дороге ел хотя и хорошо приготовленную пищу, но все же не совсем похожую на ту, что в Петербурге, и послужило, по мнению лейб-медика Виллие, причиной его грядущей смертельной болезни. Виллие отметил также, что вопреки обыкновению царь ел в эти дни намного больше фруктов, чем обычно.
Для человека, проделавшего множество походов и часто довольствовавшегося самым малым, едва ли все это могло стать причиной смертельной болезни.
Двадцать пятого октября царь приехал в Гурзуф. На следующий день поехал он в имение графа Воронцова — Алупку, осмотрев по дороге Никитинский сад. В тот же день побывал он у графа Кушелева-Безбородко в Ореанде, которую совсем недавно купил у него.
Н. К. Шильдер писал: «Там, по-видимому, Александр нашел тот уголок в Европе, о котором некогда мечтал и где желал бы навсегда поселиться…
— Я скоро переселюсь в Крым, — сказал Александр, — я буду жить частным человеком. Я отслужил двадцать пять лет, и солдату в этот срок дают отставку.
Князю Волконскому он говорил:
— И ты выйдешь в отставку и будешь у меня библиотекарем.
Затем в одиночку отправился он к княгине Голицыной, однако из-за того, что в имении ее была лихорадка, Александр заночевал у жившего по соседству с нею богатого татарина и вернулся в Алупку на следующий день к вечеру. 27 октября пошел он из Алупки пешком, но потом сел верхом и проехал более сорока верст. В середине этого дня он впервые пожаловался на усталость и пересел в коляску.
Осмотрев стоявший неподалеку от Байдар греческий батальон, Александр проехал к монастырю Святого Георгия и уже при свете факелов прибыл в Севастополь, сделав все же поздно вечером смотр морским полкам.
Двадцать восьмого октября царь осматривал порт и крепость, присутствовал при спуске корабля и совершал на катере морскую прогулку на Александровскую батарею, пройдя морем пять верст.
На следующее утро он осматривал Севастополь, в полдень отправился в Бахчисарай, а 30 октября посетил караимскую крепость Чуфут-Кале и расположенный неподалеку скальный христианский монастырь.
Именно 30 октября Виллие впервые заметил недомогание Александра и предложил ему лекарство, но царь отказался.
Затем Александр снова возвратился в Бахчисарай, откуда проехал в Евпаторию.
Сопровождавшие царя отметили, что в Евпатории был еще карантин и Александр, обходя церкви, мечети, синагоги и казармы, заходил также и на противолихорадочные карантины. Царь долго беседовал с одним турецким капитаном, еще не выдержавшим карантина, после чего к концу дня он почувствовал себя заболевшим.
