Валентин Янин - Я послал тебе бересту
Гавко Полочанин как историческое лицо неизвестен. Однако он был жителем Полоцка, отношения Новгорода с которым в конце XII века отличались крайней, неустойчивостью. В 1185 году новгородцы в союзе со смолянами воевали против Полоцка и взяли с ним мир. В 1191 году новгородцы уже в союзе с полочанами осуществили удачный поход на чудь, заключив перед этим между собой любовь. В 1198 году новгородцы снова воюют с Полоцком, избежав, впрочем, кровопролития и взяв мир. Таким образом, в грамоте речь идет о конфликте с полоцким гражданином, то есть о столкновении внешнего характера, затрагивающем сферу международной политики Новгорода.
Что касается принадлежности участников переписки к суду, то в это время дело Гавки Полочанина, имеющее тем более щекотливый, политический характер, могло разбираться только в смесном суде посадника и князя.
Самый характер записки, лишенной традиционных фраз о поклоне, самый характер содержащейся в ней просьбы демонстрирует иерархическое старшинство автора над адресатом. Если отождествление адресата с Гречином летописного рассказа 1193 года справедливо, то в авторе грамоты нужно предполагать лицо, носящее очень высокий сан в структуре новгородского общества конца XII века. Единственный человек этого времени, который может претендовать на авторство документа — знаменитый боярин и герой новгородской истории Мирошка Нездинич.
Мирошка Нездинич был избран на посадничество в 1189 году. Спустя семь лет новгородцы отправили его во главе посольства к могущественному князю Всеволоду Большое Гнездо с требованием прислать в Новгород на княжение сына вместо другого ставленника Всеволода князя Ярослава Владимировича. Всеволод схватил Мирошку, что привело к изгнанию из Новгорода князя Ярослава. В плену у Всеволода Мирошка находился до конца 1197 года, «седев 2 лета за Новгород», и его возвращению, как сообщает летописец, «рады быша Новегороде вси от мала до велика». В 1199 году Мирошка ездил с новгородским посольством к Всеволоду за новым новгородским князем Святославом Всеволодовичем. Умер он в 1203 году, приняв перед смертью пострижение в Юрьевом монастыре; в этом монастыре он и похоронен со всеми почестями.
Отметим одно любопытное обстоятельство. Под 1191 годом новгородская летопись сообщает, что некий Вънезд Нездинич заново построил деревянную церковь Святого образа. Как мы уже знаем, эта церковь находилась рядом с усадьбой Олисея Гречина. Если Вънезд был родным братом Мирошки, связь последнего с Олисеем Гречином могла быть и соседской. Признавая в Мирошке Нездиниче автора грамоты № 502, мы считаем несомненной и автографичность этого документа, который в силу своего содержания не мог быть продиктован писцу. Таким образом, сегодня это древнейший автограф новгородского политического деятеля из числа выдающихся русских людей.
Большие надежды на новые находки грамот из этого комплекса экспедиции связаны с планом ближайших лет. Доведенный до материка Троицкий раскоп сейчас расширен, но работы в нем к осени 1974 года остановились на уровне прослоек XIII века. Новые открытия здесь еще впереди.
А тем временем новый участок древнего Новгорода оказался в поле зрения экспедиции. Новгородский горисполком принял решение о строительстве здания в центре Софийской стороны, на углу Ленинградской улицы и улицы Декабристов. Этот район расположен сравнительно недалеко от Неревского раскопа, где работы велись в 1951–1962 годах, и, поскольку он примыкает все к той же частично исследованной тогда Козмодемьянской улице, окрестили его Козмодемьянским раскопом. Слой здесь был невелик, на части раскопа его до самого материка разрушили фундаменты позднейших зданий, и все работы удалось провести в один летний сезон 1974 года.
На этом участке найдено пять берестяных грамот. Все они дошли до нас в обрывках. Однако мы уже знаем, что порой даже небольшие фрагменты древних писем бывают интереснее иных целых грамот. Вот один из таких маленьких обрывков, сохранивший только начало первых двух строк и получивший № 515. В первой строке читаются слова: «От Яков…», т. е. «От Якова». Во второй: «ззззз…», буква «з», написанная пять раз подряд. Что это? Тайнопись? Было высказано и такое предположение. Но предположение неверное. Системы древнерусской тайнописи достаточно хорошо известны. Правда, мы знаем их по памятникам главным образом XIV и последующих веков, а здесь обрывок документа XII века. И тем не менее трудно предположить, что в раннюю эпоху способы шифровки написанного существенно отличались от более поздних. Вероятнее другое истолкование загадочной второй строки. Буква «з» в древности называлась «земля». Следовательно, слово «земли» можно было изобразить, написав подряд несколько раз эту букву. Примеры такого написания в древнерусских письменных источниках имеются.
Самым же интересным документом Козмодемьянского раскопа оказалась берестяная грамота № 510, обнаруженная в слоях первой трети XIII века. Вот ее текст:
«Сь сталь бьшь Коузма на Здылоу и на Домажировица. Торговала еста сьломь бьз мьнь. А я за то сьло пороуцнь. И розвьли есть цьлядь, и скотиноу, и кобыль, и рожь. А Домажирь побегль, нь откоупивъ оу Вяцьслава из долгоу. Како жь еста торговала, тако жь… (и)стьрю мою 6 сотъ. Пакы жь ли посли…»
Конец письма оборван, но это не мешает оценить главное содержание грамоты. Чтобы понять написанное, нужно сначала кое-что разъяснить. В грамоте изобилуют мягкие знаки. Ими в это время пользовались для передачи звука «е». Слово «торговала» дано здесь не в женском роде, а в неупотребимом теперь двойственном числе. В древности о трех людях, как и сейчас, сказали бы «они торговали», но о двух говорили: «они торговала». «Стать на кого-нибудь» означает выступить против кого-нибудь. «Бьшь» — редко употребимое слово, означающее твердо, окончательно, бесповоротно. «Пороуцнь» — поручник, поручитель. Теперь можно грамоту перевести:
«Это выступил окончательно Кузьма против Здылы и Домажировича. Торговали вы селом без меня. А я за то село поручитель. И вывели (из села) челядь, и скотину, и кобыл, и рожь. А Домажир убежал, не выкупив (этого села) у Вычеслава из долга. Как вы торговали, так и (здесь одно слово вырвано, но по смыслу его можно восстановить, как „верните“) то, что я потерял: шестьсот. В противном случае пошлите…»
Существо конфликта не вызывает каких-либо сомнений. Домажир купил у Вячеслава село, как мы сейчас сказали бы, в кредит. Был обусловлен срок выплаты денег за село, а до той поры за Домажира поручился Кузьма. Домажир раньше этого срока и, не уплатив денег, убежал из Новгорода, а его сын (Домажирович) продал фактически не принадлежащее ему село Здыле, который вывел из него челядь, скот и зерно (или часть этого имущества) в другие свои владения. Естественно, Вячеслав должен был заявить претензии Домажиру, а за его отсутствием Кузьме, а последний, в свою очередь, обязан был удовлетворить эти претензии. Кузьма поэтому обращается в смесной суд (именно этот суд разбирал подобные дела) с требованием избавить его от платежа, возложив ответственность на действительных нарушителей законопорядка — Домажировича и Здылу.
В грамоте указана цена села «шестьсот», но без обозначения денежных единиц. Гривны серебра весом в 196 граммов здесь подразумевать невозможно: это слишком большая сумма, чтобы быть ценой села. Вряд ли может идти речь и о таких мелких единицах, как ногаты или куны. Суммы, равные сотням таких единиц, предпочитали выражать в более крупных единицах — гривнах кун, как и мы сейчас не говорим «шестьсот копеек» или «шестьдесят гривенников», а скажем: «шесть рублей». Наиболее вероятно, что именно гривны кун опущены в грамоте после слова «6 сотъ». Если это так, то не названное по имени село, проданное Вячеславом в кредит Домажиру, было очень большим. Если выразить эту сумму в гривнах серебра, то она приравняется 40 таким гривнам (в первой половине XIII века в гривне серебра считали 15 гривен кун). Для сравнения приведем некоторые примеры. Новгородец Антоний Римлянин в начале XII века купил село и земли, на месте которых был построен Антониев монастырь, за 170 гривен, что в его время равнялось 25 гривнам серебра (в первой половине XII века в гривне серебра считали 4 гривны кун). В 1288 году волынский князь Владимир Василькович купил село за 50 гривен кун, 5 локтей скарлата (так называлась дорогая ткань) и брони дощатые (панцырь). Во второй половине XIII века новгородец Климент за данные ему взаймы Юрьевым монастырем 20 гривен серебра расплатился двумя селами «с обильем, и с лошадьми, и с бортью, и с малыми селищами, и пень и колода».
Прорись берестяной грамоты № 497 — приглашение погостить в Новгороде.
Высокая цена села позволяет догадываться, что изложенный в грамоте конфликт касается весьма значительных членов новгородского общества, и дает нам право хотя бы предположительно отождествить их с лицами, известными летописцу. Одного из них мы, по-видимому, достаточно хорошо знаем. Рассказывая о принадлежности исследованных в 1951–1962 годах усадеб Неревского конца в первой половине XIII века, мы упоминали Прокшу Малышева и его сына Вячеслава Прокшинича, который достраивал и расписывал ту самую церковь Сорока мучеников, в которой в XIV веке хоронили своих покойников Мишиничи. Под 1224 годом новгородская летопись упоминает Здылу Савинича и Домажира Торлинича. Первый из них назван в списке новгородцев, которых потребовал выдать поссорившийся с Новгородом князь Всеволод Юрьевич. Новгородцы гордо ответили князю: «Княже, кланяем ти ся, а братьи своеи не выдаваем», и этот ответ поручили передать Вячеславу Прокшиничу. Домажир Торлинич в том же году погиб в битве с литовцами. Эта битва произошла между Литвой и жителями Руссы, а не Новгорода, но летописец называет Домажира новгородцем. Мы видим, что действительно в последний период своей деятельности Домажир не жил в Новгороде, что соответствует словам нашей берестяной грамоты «а Домажир побегль». В той же битве 1224 года погиб и сын Домажира. Но этот сын не был единственным. Летопись сообщает, что в 1258 году новгородцы выбрали степенным тысяцким Жидяту Домажировича.
