Древняя Спарта и ее герои - Лариса Гаврииловна Печатнова
Как мы писали, Клеомен отдал всю свою собственность в фонд реформ и заставил остальных граждан сделать то же самое. Конфискация при этом носила форму добровольного или полудобровольного пожертвования ради общего дела реставрации Ликурговой Спарты. Вся земельная собственность стараниями Клеомена попала в общий пул, чтобы быть заново поделенной на равные клеры.
Клеомен за достаточно короткий срок создал четырехтысячную армию гоплитов, куда вошли как новые, так и старые граждане из разных социальных страт. В основном это были обедневшие спартанцы, чья социальная адаптация стала для Клеомена важнейшей задачей, но также сюда попало какое-то число периеков и иностранцев. П. Кэртлидж предполагает, что две с половиной тысячи клеров перешли к спартанским гражданам, включая гипомейонов, а тысяча четыреста были предназначены для периеков и тех иностранцев, главным образом наемников, которые помогли Клеомену совершить государственный переворот[331].
По-видимому, в связи с реорганизацией армии и включением в нее новых граждан Клеомен в 227 г. или несколько позже добавил к пяти древним обам[332] новую, шестую, получившую соответственное наименование — оба неополитов. Ее существование засвидетельствовано для позднеэллинистической и римской Спарты, но появилась она именно при Клеомене. Царь первым сделал Спарту открытой для периеков и иностранцев, готовых служить в армии и принять спартанский образ жизни. Это означало отмену прежних правил, касающихся гражданства и превративших Спарту в абсолютно закрытое общество.
Все это делалось в конечном счете для создания боеспособной армии. Спартанские воины обязаны были обладать целым рядом качеств, которые внушались только с помощью идеологически ориентированного воспитания и строго канонического образа жизни. Главной задачей Клеомена было воссоздание гражданского коллектива, а значит, и гражданского ополчения, в том виде, в каком эти структуры существовали раньше. В эллинистической Спарте удивительно живучи были воспоминания о былом величии страны. Эта вполне реальная память о героическом прошлом подкреплялась и усиливалась политическими мифами вкупе с философскими учениями.
По свидетельству Плутарха, Клеомен восстановил систему спартанского воспитания агогэ и традиционную дисциплину, включая общественные обеды сисситии. В какой-то форме эти традиционные институты продолжали существовать и в эллинистической Спарте, но в сильно измененном виде. Они были доступны только малочисленной элите и давно превратились в закрытые школы и обеденные клубы. Клеомен открыл их для нескольких тысяч новых граждан, совершив тем самым настоящую социальную революцию. Именно в этот период он, по-видимому, пригласил в Спарту стоика Сфера в качестве консультанта и советника (Plut. Cleom. 11, 3–4). Как полагает П. Кэртлидж, главным вкладом Сфера в реформы была, вероятно, реконструкция агогэ[333]. Нельзя исключить, что Клеомен даже назначил Сфера на должность главного воспитателя — педонома и поручил возродить систему государственного воспитания в ее в первоначальном виде.
Клеомен не был идеалистом, вряд ли он верил в возможность вернуть в первоначальном виде давно вышедшую из употребления Ликургову систему воспитания и общественных обедов. Он скорее хотел создать новую структуру, но под старыми, освященными веками названиями. Для этого ему и понадобилась помощь таких людей, как Сфер. Об успешном внедрении в сознание граждан прежних ценностных установок свидетельствует та атмосфера, которая царила в армии Клеомена: «Среди всех греческих и царских войск спартанское было единственным, которое не вело и не везло за собою мимов, фокусников, плясуний и кифаристок, но было свободно от всякой разнузданности, шутовства и расточительности…» (Plut. Cleom. 12, 4). Так что Клеомен за короткий срок (два-три года) добился значительных результатов: не только увеличил количество граждан до нескольких тысяч человек, но и сумел объединить их общей задачей и общей идеологией. Согласно Плутарху, «большинство быстро и охотно свыклось с простым, истинно лаконским образом жизни» (11,4).
Желая сохранить хотя бы видимость законности своей власти и избежать обвинений в тирании, Клеомен прибег к обычной для спартанцев политической фикции — он восстановил диархию, но весьма оригинальным способом. В этом, как и во многом другом, он действовал последовательнее и решительнее Агиса. Сохранив форму, Клеомен полностью изменил суть спартанской диархии. Был кардинально изменен главный принцип двоевластия, столь строго соблюдаемый уже много веков: один царь должен быть из дома Агиадов, другой — Еврипонтидов. Клеомен назначил вторым царем своего собственного брата Евклида. Вот комментарий Плутарха по данному поводу: «Это был единственный случай, когда спартанцами правили два царя из одного дома» (Cleom. 11, 5). В отличие от Агиса Клеомен вполне сознательно стремился к монархической власти, но не хотел быть обвиненным в узурпации и нарушении законов Ликурга, апелляция к которым ему так помогла при уничтожении эфората. Однако манипуляции с царской властью дали законный повод Полибию называть Клеомена тираном, а его власть — тиранией (II, 47, 3).
Плутарх сообщает о двух политических новациях Клеомена: об уничтожении эфората как института и о восстановлении диархии, но ничего не говорит о трансформации третьей важнейшей правящей структуры — герусии. Единственный автор, который упоминает герусию в связи с Клеоменом, — Павсаний, автор «Описания Эллады». Вот его краткая реплика: «Клеомен… уничтожив силу герусии, вместо нее установил на словах власть патрономов»[334] (II, 9, 1). Это сообщение Павсания довольно часто вызывало сомнения уже в силу того, что Павсаний не историк, и подбор фактов носит у него случайный характер. Одно из объяснений, которое лежит на поверхности, — это то, что Павсаний ошибся и перепутал герусию с эфоратом. Согласно этой гипотезе, Клеомен заменил эфоров патрономами, которые никакой реальной власти не имели и находились в полном подчинении у царя. Их обязанности ограничивались гражданской юстицией. Однако трудно себе представить, чтобы Клеомен, уничтожив эфорат, поставил бы на его место какую-либо другую коллегию.
Как нам кажется, Павсаний не ошибся. Ведь из его фразы, строго говоря, не следует, что Клеомен
