Мой Календарь - Борис Акунин

Сегодня вспоминаем еще одного совершенно замечательного человека, Майкла Фарадея (1791–1867).

С легкой руки Пушкина много копий сломано в дискуссиях, совместны ли гений и злодейство. Мнения разделились. Но никто не станет спорить, что те, в ком гений соединен с прекрасными личными качествами — это самые лучшие люди на свете.

Именно таким был Фарадей. Он сделал множество эпохальных научных открытий, в которых я мало что смыслю — верю на слово, что это был великий физик. Отношусь с глубоким почтением и к электромагнитным волнам, и к индукции, и к диамагнетизму, и к электролизу (это всё его открытия). Но жизнь Фарадея трогает меня иными свершениями.

Подобно российскому доктору Гаазу, Фарадей «спешил делать добро». Он принадлежал к секте протестантов-сандеманианцев, которые отвергают земные соблазны и требуют от членов общины интенсивной духовной жизни. Так жил и Фарадей. Он отказывался от почестей, не признавал богатства, и это бы ладно — мало ли в девятнадцатом веке было религиозных аскетов и богоугодников. Но Фарадей заложил основы научной этики, а это уже тема весьма современная и сверхактуальная.

Первые попытки защиты окружающей среды, отказ участвовать в разработке химического оружия (в 1854 году!), исследование условий труда шахтеров — вот не научные, а гуманитарные заслуги Фарадея.

Он всю жизнь работал и умер — 25 августа 1867 года — в инвалидном кресле, за письменным столом, в читальном зале лондонского клуба «Этенеум». Здесь чтут память Фарадея, который долгие годы был секретарем клуба.

Полтора века спустя я тоже стал членом этого клуба — отсюда и мой интерес к Фарадею. Когда прихожу в библиотеку полистать старую периодику, всякий раз замираю перед креслом и думаю: отсюда улетел в иные миры добрый гений.

Третий день подряд вспоминаем совершенно прекрасных людей, постепенно повышая градус прекрасности. Позавчера это была Симона Вайль, сострадавшая несчастным всем сердцем, но бестолково. Вчера — Майкл Фарадей, рыцарь научной этики, но человек сугубо кабинетный. Сегодня же день рождения Матери Терезы, которая не теоретизировала, а действовала — и с исключительной толковостью.

Набожная албанская девушка Агнес Бояджиу приехала в Ирландию и в 27 лет стала там монахиней Терезой. Однажды Божий голос сказал ей: «Живи среди самых бедных». Самые бедные из подданных Британской империи обитали в Индии. Туда Тереза и отправилась. В Калькутте она создала орден «Миссионерок любви». Сестры дают обет служения беднейшим из беднейших. Они помогают нищим, больным, бездомным, и это, конечно, самое лучшее занятие на свете.

Почти полвека Тереза руководила своими бело-синими монашками. Она обладала совершенно поразительным организаторским талантом. Сегодня отделения ордена есть почти во всех странах мира, а пожертвований он ежегодно собирает на десятки миллиардов долларов — главным образом благодаря всеобщему благоговению перед именем Матери Терезы.

Знаете, что в этой женщине поражает меня больше всего? После того, первого Призыва, она больше ни разу не слышала никаких голосов и на склоне лет признавалась, что совершенно не уверена, существует ли Господь или она Его себе придумала. Так, без веры, и продолжала делать то, что делала. Не «Бога ради», а ради тех, кого спасала.

Церковь, впрочем, не поставила матери Терезе этот агностицизм в вину и все равно признала святой. Правильно сделала.

Нечасто, глядя на действия российских властей, хочется растрогаться и сказать: «О дети, о милые дети!». Но 27 августа — именно такое число. Его можно отмечать как день государственной маниловщины. Сего числа года 1760-го императрица Елизавета Петровна издала умилительный указ об осуждении и запрещении взяточничества.

Кто-то недобрый поведал матушке царице, что чиновники в присутствиях берут мзду, и «кроткая Елисавет» очень расстроилась.

Увещевательный высочайший манифест сетовал, что «некоторые места» (то есть государственные учреждения) превратились в «торжище», где царят «лихоимство и пристрастие». Государыня извещала подданных, что это нехорошо и пусть-де в дальнейшем сие безобразие прекратится, а не то виновные могут быть понижены в чине и должности.

Тут-то коррупция сразу и прекратилась (смех за кадром).

Увы, идея о том, что «государевы люди» должны существовать на одно жалованье, в России всегда считалась экзотической. Искоренить твердое убеждение, что чиновник имеет право «кормиться от должности», не мог никто. Даже грозный батюшка Елизаветы Петровны, объявивший, что всякий наворовавший хотя бы на стоимость веревки, на ней же и будет повешен. Генерал-прокурор тогда ответил Петру Великому, что в таком случае его величество останется без подданных.

В восемнадцатом веке никто, конечно, не объяснил бы Петру Алексеевичу и Елизавете Петровне, что коррупцию одними угрозами не изведешь, что для лечения от этой болезни требуется не хирургия, а иммунотерапия, но ведь и в последующие, более информированные времена российские власти в этом отношении мало чему научились. Сколько их еще будет, антикоррупционных постановлений, законов и указов. При Александре Благословенном, например, возникнет прожект сыскать в империи пятьдесят честных человек, назначить их губернаторами, и мздоимство повсеместно сразу прекратится. При коммунистах за «особо крупные хищения» (всего-то 10 тысяч рублей) расстреливали. Сегодня же…

Нет, не будем о грустном, это ведь позитивный календарь.

В этот летний день 1963 года Мартин Лютер Кинг произнес одну из самых известных и самых красивых речей в истории.

«У меня есть мечта», — сказал борец за гражданские права, выступая у Линкольн-мемориала перед участниками антирасистского марша.

«Я мечтаю, что придёт день, когда четверо моих детей будут жить в стране, где о них будут судить не по цвету их кожи, а в соответствии с их личностными качествами», — сказал доктор Кинг, которого скоро за эту мечту убьют.

Мечта о том, чтобы каждого человека оценивали не по каким-то внешним признакам, которых ты при рождении не выбираешь — расе, национальности, полу и так далее, — а