Еремей Парнов - Секретный узник
"Нет, на этот раз мы, ученые, не будем дураками, - сказал как-то Вольфганг. - Генералы и министры не получат из наших рук нового оружия, гитлеры и Муссолини не смогут больше грозить миру. Мы сумеем крикнуть безумцам: "Остановитесь или мы уничтожим вас!"
А когда? Когда вы это им крикните, близорукие дон-кихоты?
Он вернулся на дачу и застал в своей комнате незнакомого человека. По виду - типичный мастеровой с верфи или с завода.
- Что вам угодно? - внутренне замирая, сурово спросил он.
- Меня послал Герберт.
- Кто это? Я не знаю никакого Герберта.
- Простите... Мне сказали, что на вашей даче можно купить козьего молока.
- Нет, вы ошиблись. Мы не держим коз. Где сам Герберт?
- Он послал меня. Мое имя Эдвин.
- Очень приятно, - Рёттер церемонно поклонился.
- Материалы процесса с вами?
- Да, конечно.
- В Париже вы остановитесь в трактире "Резвый кролик". Это на Монмартре близ церкви Сакре-Кёр. К вам туда придут. Обвинительное заключение отдадите тому, кто скажет, что он от Герберта.
- Ваш человек сам меня найдет?
- Да. Я привез вам документы на имя Мартина Рилле и немного денег. Завтра у Арнского маяка вы встретитесь с Уго Касперсеном, шкипером рыболовного баркаса. Он переправит вас в Нормандию.
- Не знаю, как благодарить вас, господин Эдвин...
- Вы ничем мне не обязаны. Итак, завтра у маяка. Сразу же после захода солнца.
- Простите, господин Эдвин, вы случайно не знаете, что сталось с Вольфгангом Хорстом? Господин Герберт обещал мне узнать...
- Он в Бухенвальде. Его арестовали на улице... Случайно...
- Ах вот как... А фрау Хорст?
- Она умерла. От разрыва сердца во время допроса.
- Вы это наверное знаете?
- Да. Герберт велел мне это вам передать... Если, конечно, вы поинтересуетесь...
- Понятно... Вот, значит, как...
- Да, так. Желаю вам удачи. Берегите документ.
- Еще бы! - Рёттер прижал руки к груди. - Ему цены нет. Европейские юристы по косточкам разберут это дутое дело... На всякий случай следовало бы снять с него копию. Мало ли что может случиться.
- Такая копия уже есть.
- Как?! Когда вы успели?
- Товарищ Тельман переписал все дело целиком и переправил его к нам. Сейчас оно уже находится в распоряжении Комитета по освобождению.
- Это действительно великий человек, - покачал головой Рёттер. - Он совершил невозможное.
- Да, - кивнул головой Эдвин. - Ну, еще раз желаю вам удачи. Подлинник обвинительного акта будет очень кстати.
Когда на другой день Рёттер прощался с хозяйкой дачи, она срезала на клумбах хризантемы. Он сказал ей, что уезжает обратно в Берлин. Она ничем не проявила своей радости, но ему показалось, что фрау Беатрис облегченно вздохнула. Он ее вполне понимал.
От берега, как и предполагалось, они отошли уже ночью.
Ревел ревун. Маслянистым пятном вспыхивала мигалка на маяке. Ровно рокотал мотор. За кормою остался большой неспокойный концлагерь, имя которому Германия. Удалялись, бледнели и таяли в тумане береговые огни. Рядом дышала холодом невидимая черная вода. Попахивало отработанным бензином и рыбой. Эту рыбу Уго наловил вчера и нарочно не выгрузил из баркаса. Под ее скользкими, скупо поблескивающими грудами он и запрятал завернутую в брезент папку с документами.
- Береженого бог бережет, - сказал Уго. - Это на крайний случай... Скажите, господин, это правда, что вы везете бумаги о нашем Тедди?
- Правда.
- И вы собирались защищать его на суде?
- Да.
- Доброе дело. А теперь суда не будет?
- Думаю, что не будет. Но я все-таки стану его защищать. На глазах у всего мира.
- Ясно. Они боятся Тедди.
- Вы правы. Они боятся его.
Стало свежо. Уго дал своему пассажиру теплый шарф, связанный из собачьей шерсти, и зюйдвестку. Рёттеру стало тепло и покойно. Под ровный рокот мотора, плавное покачивание баркаса он едва не задремал.
Медлительно, словно это касалось кого-то другого, он думал о том, что ждет его во Франции. Найдет ли он себе место под чужим солнцем? Сможет ли возобновить работу над книгой "Саллические франки и уголовное право"? Работа, работа, всегда работа. Отец его умер в пятнадцатом году от разрыва сердца, мать умерла от чахотки, когда он был еще студентом. Ни жены, ни детей у него не было. Вся прожитая жизнь представлялась сплошной работой с перерывами на еду и сон. Но даже во сне его мозг не переставал искать новые пути и решения. Особенно, если попадалось интересное дело. Он не привык к иной жизни, да и не хочет ее. Возможно, он очень ограниченный человек и просто-напросто обокрал себя.
Уже растаял маяк. Плотные слои облаков не пропускают ни звездного, ни лунного света. За бортом клокочет темное море, изредка вспыхивая голубоватым свечением.
Он пристально следит за ним, вспоминает, как гасли недавно береговые огни и - это было лет десять назад - свечи на концерте в Вене.
В огромном зале с очень высоким потолком зажгли на пюпитрах свечи. В зал пахнуло разогретым воском. Погасли хрустальные люстры и бра, дрожали лишь шаткие языки свечей. Родились первые звуки музыки. Тоска и жалость, прощание и надежда на встречу, и грусть, и радость. Свечи сгорели ровно на одну треть, когда оркестр заиграл последнюю часть. Как прилив и отлив, накатывались соло и дуэты. Одна за другой гасли свечи и, как темные призраки, уходили со сцены музыканты. Ушли виолончель и валторна, ушли валторна и скрипка, ушли два гобоя, ушли скрипка и виолончель. Все меньше и меньше остается колеблющихся языков пламени, но музыка не исчезает. Все так же страстно и наивно течет она бессмертной мерцающей рекой. Наконец остались лишь две скрипки - первая и вторая. Они приняли на себя всю тяжесть и всю боль одиночества и тоски. И когда они погасили свои свечи, музыка еще долго умирала в ушах. Рёттер помнит, что закрыл тогда глаза. Он не хотел видеть, как зажгутся люстры и бра и как выйдут раскланиваться на сцену оркестранты. Он знал, что стоит открыть глаза, и затухающая в ушах музыка оборвется совсем. Это была "Прощальная симфония" Гайдна... И музыканты, гасившие свечи, уходили в небытие.
Проснулся он от внезапно наступившей тишины. Мотор не работал. Уго сидел рядом и осторожно отвинчивал компас.
- В чем дело, господин Касперсен? - спросил Рёттер, поеживаясь от холода.
Уго молча прижал палец к губам и показал рукой куда-то в темно-серый туман. Рёттер пригляделся и увидел, как вдалеке мечется расплывчатое световое пятно. Уго качнул головой, приглашая спуститься вниз. Согнувшись, чтобы не задеть головой низкий потолок, Рёттер пролез в крохотную каютку. На маленьком откидном столике стояли ацетиленовый фонарь и жестянка с табаком. На койке лежали брезентовые рукавицы.
- Дозорный миноносец? - тихо спросил Рёттер.
Уго кивнул. Он нагнулся и достал из ящика бутылку темного сладкого пива "доппель-карамель". Открыл ее и протянул Рёттеру. Потом еще раз нагнулся и взял себе тоже. Отпил несколько больших глотков и тихо сказал:
- Ночью в тумане они нас не заметят. Но уже светает, и утро обещает быть ясным. Если нас засекут, скажем, что сбились с курса из-за поломки компаса. Я его уже отвинтил.
- С таким пассажиром, как я, это не поможет, - усмехнулся Рёттер. Лучше уж не попадаться!
Они вышли на палубу. Было удивительно тихо. Рёттер ничего не слышал, но Уго сказал, что различает рокот моторов.
Так, в полном молчании, они провели часа полтора. Баркас заметно покачивало. Уго несколько раз вставал и прислушивался. Потом наконец махнул рукой и сказал:
- Все! Кажется, проскочили.
Он вынул из кармана отвертку и поставил компас на место. Закурил трубку и спустился вниз запустить мотор.
Рёттер чувствовал себя превосходно. Короткий сон среди безмолвного моря удивительно освежил его.
Вернулся Уго и сказал, что все в порядке и господин может еще поспать... Здесь или в каюте.
- А вам разве не хочется спать, Уго?
- А кто поведет за меня баркас? - спокойно возразил рыбак.
- Я немного знаю морское дело, - скромно сказал Рёттер. - Вполне могу постоять на вахте.
- Хорошо. Когда я устану, вы меня смените. А пока - отдыхайте.
Рёттер прошел в каюту. Снял зюйдвестку, стащил огромные резиновые сапоги и лег на застланную верблюжьим одеялом койку. В крохотном иллюминаторе было еще совсем темно.
РЕШЕНИЕ
по уголовному делу транспортного рабочего Эрнста Тельмана,
обвиняемого в заговоре и призыве к государственной измене.
2-й сенат палаты народного суда на своем заседании 1 ноября
1935 г. по предложению верховного прокурора
постановил:
обвиняемый Тельман - при сохранении в силе приказа об аресте
только ввиду подозреваемой возможности побега - освобождается от
дальнейшего отбывания предварительного заключения.
После освобождения обвиняемый обязывается ежедневно являться в
соответствующий полицейский участок по месту пребывания.
Б р у н е р В а й с д-р Н и г е р
Господину Эрнсту Тельману Составлено
