Виктор Безотосный - Россия и Европа в эпоху 1812 года. Стратегия или геополитика
86
В отечественной историографии одним из первых это суждение выразил авторитетный историк великий князь Николай Михайлович, комментируя высказывания сторонников (как он выразился — «стариков») невмешательства в дела Европы: «Будущее показало весьма скоро, что такое мнение имело свои основания, и что России последующие войны принесли мало пользы, а скорее даже вред». Он не поддерживал «вполне ненужное для русских интересов освобождение Германии от ига Наполеона», так как «восторжествовала опять идея коалиции, но не прямые интересы России». (Николай Михайлович, великий князь. Император Александр I. С. 110, 114, 117).
87
По мнении. С. С. Татищева против перехода русских войск через Неман высказывался М. И. Кутузов и его штаб, за — выступали все дипломаты, включая канцлера графа Н. П. Румянцева. (Татищев С. С. Из прошлого русской дипломатии: Исторические исследования и полемические статьи. С. 40). Этот вопрос и деятельность М. И. Кутузова в данный период попытался осветить в своей книге Н. А. Троицкий, но он не подтвердил это широко распространенное мнение (См.: Троицкий Н. А. Фельдмаршал Кутузов: Мифы и факты. М., 2002. С. 322-328).
88
Записки, мнения и переписка адмирала А. С. Шишкова. Т. 1. С. 167—168. А. С. Шишков чистосердечно указал, что в конце 1812 г. он являлся сторонником остановки русских войск на границе: «Чтож принадлежит до мнения моего, изложенного в сем разговоре, то хотя последовавшие события и опровергли оное, однакож и теперь не стыжусь я тогдашних моих мыслей. Мне внушала их опасность, чтоб Россия, жертвуя собою для других, и ратоборствуя больше для славы, нежели для пользы своей, не подверглась с ущербом благоденствия своего каким либо новым злоключениям…Я и по ныне в толь скором падении возросшей до высочайшей степени силы Наполеоновой не иное вижу, как особенное произволение Творца вселенной» (Там же. С. 169).
89
По мнению великого князя Николая Михайловича в этот период «подвижная и неугомонная сестра приняла живейшее участие во всех закулисных интригах» (Николай Михайлович, великий князь. Император Александр I. С. 119).
90
По образному сравнению историка-эмигранта А. А. Керсновского «Недорубленный лес грозил вырасти. Наполеон… никогда не смог бы примириться с разгромом 1812 года. Через год или два он вновь собрал бы войска подвластной ему Европы и снова повторил бы нашествие — причем, конечно, постарался бы избежать прежних ошибок». Поэтому он сделал вывод: «Поход за границу был настоятельной государственной необходимостью» (Керсновский А. А. История Русской армии. Т. 1. С. 267—268)
91
Это признавал даже декабрист И. Д. Якушкин, оставивший в своих воспоминаниях следующую запись: «В 13-м году император Александр перестал быть царем русским и обратился в императора Европы. Подвигаясь вперед с оружием в руках и призывая каждого к свободе, он был прекрасен в Германии, но был еще прекраснее, когда мы пришли в 14-м году в Париж». (Якушкин И. Д. Мемуары. Статьи. Документы. Иркутск, 1993. С. 77—78.). Для сравнения приведем мнение, высказанное в 1814 г. великой княгиней Екатерины Павловны: «Вот результаты, которыми мы обязаны единственно императору; слава его заслужена, ибо никогда никакой Государь не совершал столько великих дел с таким великодушием и такой скромностью» (Цит. по кн.: Божерянов И. Н. Великая княгиня Екатерина Павловна… С. 67.)
92
Ливен Д. Россия и наполеоновские войны: Первые мысли новичка // Русский сборник: Исследования по истории России. Т. IV. С. 55 — 56. Справедливости ради укажем, что сторонником остановки союзников на Рейне в окружении Александра I выступал адмирал А. С. Шишков и даже 6 ноября 1813 г. представил императору записку «Разсуждение о нынешнем положении нашем». Он опасался за успехи союзников на территории Франции, предлагал не переходить остановиться и выстроить заслон из австрийцев и воинских контингентов немецких государств. Александр I не согласился с ним. Следует отметить противоречивость позиции Шишкова, так как он полагал: «Мир с Наполеоном был невозможен; ибо Франция под его правительством не могла долго оставаться спокойной; а потому надлежало заключить оный или с нею, или с тем, кто после него будет управлять» (См.: Записки, мнения и переписка адмирала А. С. Шишкова. Т. 1. С. 237—243).
93
Как, пример, приведем ответ Наполеона на предложения союзников о новых европейских границах в июне 1813 г.: «Я лучше умру, чем уступлю хоть дюйм своей территории. Ваших государей, рожденных на престоле, можно разбить двадцать пять раз, а они все равно возвращаются в свои столицы. Я же, выскочка-солдат, не способен на это. Моя власть закончится в тот день, когда меня перестанут бояться» (Цит. по кн.: Исдейл Ч. Д. Указ. соч. С. 33).
94
Вот как переговоры союзников с французским императором в 1814 г. характеризовал А. Н. Шебунин: «Наполеон не мог принять требования вернуться к дореволюционным границам, не мог потому, что сам получил Францию от революции в большем размере, а также потому, что его власть была основана только на военной славе; капитуляция внешняя для него была неразлучна с капитуляцией внутренней» (Шебунин А. Н. Европейская контрреволюция в первой половине XIX века. С. 63)
95
По словам великого князя Николая Михайловича, «когда настало время дележа и чувствовалась близость Парижа, то мало кто мог сдерживать пыл своих страстей» (Николай Михайлович, великий князь. Император Александр I. С. 124).
96
По мнению А. О. Чубарьяна «в историческом плане это было первое общеевропейское объединение такого рода» (См.: Чубарьян А. О. Европейская идея в истории. Проблемы войны и мира. М., 1987. С. 173).
97
А. О. Чубарьян считал, что «идеи равенства трансформировались в гегемонистские планы», а сам Наполеон силой оружия пытался «не только завоевать и покорить европейские страны и народы, но и «унифицировать» их» (См.: Чубарьян А. О. Указ. соч. С. 158)
98
Весьма интересна точка зрения на этот счет В. В. Дегоева: «В отличии от своего предшественника Наполеона I, русские «жандармы» Европы Александр I и Николай I стремились не к завоеваниям, а к сохранению стабильности на континенте, и поэтому их арбитражная «диктатура» являлась относительно терпимой для всех членов европейского сообщества, а для Австрии и Пруссии — подчас совершенно незаменимой. В течение нескольких десятилетий общим врагом правителей великих держав была не Россия, а Революция, борьба с которой без помощи Петербурга представлялась крайне сложной задачей» (Дегоев В.В. Указ. соч. С. С. 376).
99
Чтобы не быть голословным, приведем мнение американского исследователя X. Регсдейла, что «Россия вышла из эпопеи 1812 г. сильнейшей державой континента, а возможно и всего мира» (См.: Регсдейл Х. Указ. соч. С. 20.).
100
Можно вполне согласиться с В. М. Боковой, полагающей, что Польша тогда «превращалась в арену конституционного эксперимента», и хотя ее конституция являлась тогда одной из самых радикально-либеральных в Европе, «ее наличие создавало в Российской империи беспрецедентную политическую ситуацию. Являясь абсолютным монархом большей части своих владений, где никакой конституции не существовало, император Александр одновременно был и конституционным монархом на одной отдельно взятой территории — ситуация двусмысленная, очевидно недолговечная и обреченная на неизбежный пересмотр» (Бокова В. М. Польский вопрос в России в 1815— 1830-х годах // XIX век в истории России. М., 2007. С. 269).
101
Она предназначалась как для противодействия общеевропейской революции, так и возможного активного участия в европейской войне. В ее состав входило четыре из шести существовавших тогда пехотных корпусов, а бессменным главнокомандующим оставался генерал-фельдмаршал И. Ф. Паскевич (См.: Кухарук А. В. Действующая армия в военных преобразованиях правительства Николая I. Диссертация на соискание научной степени канд. ист. наук. М., 1999.)
102
Можно привести мнение, противоположное выводу Н. А. Троицкого, а именно — В. О. Ключевского: «Среди господствовавших тогда мелких эгоистических расчетов только в дипломатических бумагах петербургского кабинета можно найти кой-какой материал для системы, достойной европейской цивилизации. Так, выступая деятельной участницей европейских движений, Россия вступила на путь, по которому шла целый век — становиться во главе угнетаемых и угрожаемых какой-либо исключительной силой» (Ключевский В. О. Неопубликованные произведения. С. 228—229).
