Евграф Савельев - Древняя история казачества
Рассматривая приведенные выше физические качества Ермака, нельзя не прийти к тому же заключению. Азовские казаки, как потерпевшие в силу своих исторических судеб метисацию с южными народами, были большею частью брюнеты, с вьющимися волосами, среднего роста, крепкого сложения, подвижны, храбры и предприимчивы. Тип этот и теперь резко выражается в среде казачества низовых и средних станиц. Выше по Дону он почти отсутствует. Характерные признаки этого типа: средний рост, высокие ноги при коротком туловище; волосы на голове и бороде черные, волнистые, иногда курчавые; довольно часто при черных волосах на голове, усы и борода с красниной, нос тонкий, с горбинкой. Лицо продолговатое, с правильным овалом; иногда при узком подобранном подбородке у скул широкое. Глаза черные, переходящие в карие и желтые; взор строгий, пронзительный, голова средняя, круглая, с широким, иногда выпуклым тюркским лбом. Казаки этого типа составляют лихую кавалерию, известную своею подвижностью всему миру.
Сподвижник Ермака по литовско-польской войне в 1581 году донской атаман Василий Янов был известен в Москве еще в смутное время, при Дмитрии I и Василии Шуйском. В 1611 г. в октябре месяце он был послан боярами вместе с Михаилом Салтыковым к Сигизмунду III просить на московское царство польского королевича Владислава, которому как он, так и все боярство присягнули и принудили к тому большую часть народа.
Верный своему слову и присяге и видя колебание и двоедушие бояр. Янов остался в Польше на службе у Владислава{243}.
Из других донских атаманов смутного времени, кроме Заруцкого, известны: Филат Межаков, Афанасий Коломна, Дружина Романов, Марко Козлов и др.
Во время битвы нижегородского ополчения с поляками под Москвой атаман Козлов упрекал воеводу Трубецкого, стоявшего в бездействии: «Для чего не помогаешь погибающим (ополчению)? Из вашей (воеводской) вражды только пагуба творится и государству, и ратным!» Казаки добровольно бросились в битву и помогли ополчению одолеть Ходкевича.
Атаман Филат Межаков, участвуя с другими атаманами на «Соборе всей Русской Земли», в котором главную силу составляли дворяне и казаки, первый подал голос за избрание на царство Михаила Феодоровича, «и все на совете стали согласны и единодушны», говорит хронограф кн. Оболенского, хранящийся в биб. Моск. Арх. Мин. Ин. Дел, № 101–128, несмотря на то, что кандидатов в цари было много. Такую решающую силу имели казаки в смутное время.
Глава IV
Новгородские повольники на Дону
Готский историк Иорнанд (VI в.) говорит, что в IV веке по Р.Х. Геты или Готы в правление своего знаменитого гетмана Эрмана, прожившего более ста лет, владели почти всей нынешней Европейской Россией, от Черного моря до Балтийского.
В IX в. Готе или Гьте, по словам Нестора, вновь покоряют Новгородскую землю, но новгородцы в союзе с соседями прогоняют их. Готы рассеиваются по берегам Балтийского моря, но часть их остается в новгородских областях и впоследствии становится известной под названием конных «гофейских казаков» в Бежецкой пятине, ямских казаков, дерптских и других{244}. Открытые недавно древние фрески в древнем соборе и раскопки новгородских могил XI и XII вв., произведенные в 1872 и 1873 гг., по поручению Импер. Археол. общ. г-м Ивановским, ясно показали пребывание южан Гетов в Новгородской земле в названный период времени. По монетам и ценным вещам, найденным в могильниках, археологи пришли к заключению, что народ этот принадлежал к военной касте и имел торговые сношения с волжскими болгарами и с юго-востоком России{245}.
С призванием князей и в особенности в жестокое правление Ярослава I, новгородская гетская вольница, теснимая с запада германцами, двинулась на северо-восток и завела свои колонии по Северной Двине, Волге, Каме и Вятке.
Еще в конце XII в. отважные новгородские «повольники» или «ушкуйники» основали нар. Вятке гор. Хлынов, переименованный впоследствии в Вятку, и оттуда предпринимали свои торговые путешествия или военные набеги вниз по Волге. В 1361 г. они проникли в столицу Золотой Орды Сарайчик, а в 1364–65 гг. — за Уральский хребет на берега р. Оби.
Предводители этих «ватаг» именовались «ватманами», а впоследствии атаманами. Основанные повольниками общины, по примеру Новгорода и Пскова, управлялись «вечем», т. е. народным «кругом», где каждый гражданин имел равный голос со всеми. После разгрома Хлынова Иваном III, 1489 г., большая часть его граждан, жаждавших свободы и независимости, ушла на Северную Двину, Каму и вниз по Волге; другая часть была расселена по московским областям.
Хлынов был большой торговый город, управлявшийся вечем и имевший свой вечевой колокол.
Духовенство Хлынова, избираемое вечем, было совершенно независимо как от новгородской, так и московской митрополий. Московский митрополит Геронтий, современник Ивана III, в 1471 г. писал про вятчан, что «он не знает даже, кто там духовенство». Ушедшие вверх по Каме новгородцы основали г. Елабугу среди покоренных ими вотяков; двинувшиеся же вниз по Волге могли только поселиться в таком месте, где бы они могли добывать средства к существованию, т. е. иметь торговые сношения, запасы хлеба и огнестрельные снаряды. От устья Камы до нынешнего Симбирска весь горный берег в то время был занят воинственными мордовскими племенами и черемисами; места же от Самары до Оренбурга заняты были кочующими башкирами; горный берег нынешней Саратовской губернии до Балашова занимала та же мордва, а ниже г. Саратова до Камышина, изрезанный крутыми оврагами и поросший лесами, неудобный для кочевья берег был свободен от поселений. Ниже Камышина до Астрахани кочевала Золотая Орда.
Из этого краткого обзора видно, что пространство, занимаемое ныне г. Камышином, было самое удобное и безопасное для поселения новгородцев, ушедших из Хлынова. Действительно, местность эта представляет высокое плато, ограниченное огромными оврагами в 40 саж. глубины, а потому имеет вид как бы природного городка, в котором можно было защищаться и откуда производить нападения. На запад плато это понижается, переходит в волнистую возвышенность, поросшую кустами, а прежде дремучим лесом, и вступает в Донскую область, где течет р. Иловля и где в XV в. были уже поселения и церкви, подчиненные епископу Сарайскому. Пространство между р. Иловлей и Урюпином, крайним пограничным пунктом рязанских укреплений, было раньше занято, судя по сохранившимся в архиве Саратовской Духовной Консистории антиминсам, также христианским населением. Верховье р. Иловли почти соприкасается с верховьями р. Арчеды, впадающей в Медведицу, а между Медведицей и Бузулуком есть небольшая речка Перевозинка, как бы соединяющая эти две реки. По Бузулуку, мимо нынешней Алексеевской станицы, можно попасть в р. Хопер, а оттуда Хопром вверх до Урюпина или же до р. Тишанки, скрывающейся в лесистых горных местах. Название речки Тишанки встречается еще ниже впадения реки Иловли в р. Дон; вершина этой второй речки переходит в Саратовскую губернию и принимает в себя речку Лазную, узенькую, но удобную весной для перевала лодок через овраг, граничащий с р. Волгой.
Вот в этих-то местах, согласно памяти народной, выраженной в песне волжско-донской вольницы — «Как пониже-то, братцы, было города Саратова, а повыше-то было города Камышина, протекала Камышинка река»… и нужно искать первые становища хлыновцев, бежавших от порабощения московских князей. Торговые караваны давали случай этой вольнице приобретать «зипуны», а пограничные городки враждебных Москве рязанцев служили местом сбыта добычи, в обмен на которую новгородцы могли получать хлеб и порох.
Иван III, зная предприимчивый характер этой удалой вольницы, поселившейся за пределами его владений, вблизи окраин враждебного ему княжества Рязанского, зорко следил за движениями этой горсти людей, не пожелавших ему подчиниться. Чтобы предупредить сношения рязанцев с этой вольницей, Иван III напоминал своей сестре, вдовствующей рязанской княгине Агриппине, не пускать ратных людей дальше Рясской переволоки, «а ослушается кто и пойдет само дурью на Дон в молодечество, их бы ты, Агриппина, велела казнити».
Иван III не ошибся, придавая в своих политических соображениях большое значение новому, поселившемуся на границах Рязанской области враждебному ему элементу, так как со смертью Агриппины Рязанское княжество, по замыслам великого князя, должно быть присоединено к Москве. Присоединение это и состоялось при Василии III в 1517 г.
При движении на Дон с Днепра черкасов, белогородских и старых азовских казаков новгородцы спустились вниз по этой реке до самого Азова, смешались с другими казацкими общинами и таким образом положили основание «Всевеликому Войску Донскому», с его древним вечевым управлением.
