Борис Акунин - Между Азией и Европой. История Российского государства. От Ивана III до Бориса Годунова
Вопреки обычной практике договорились быстро. Переговоры начались в декабре 1581 года, а в январе 1582-го уже было подписано перемирие на десять лет.
Иван IV отказался от всяких претензий на Ливонию, уступая ее Польше, а Баторий вернул оккупированные русские территории, исключая Полоцк, – то есть Грозный был вынужден отказаться от своего главного завоевания в Литве.
Еще оставалась надежда, что теперь, избавившись от польской угрозы, удастся отбить назад Нарву.
Сразу же после заключения мира, в феврале, герой крымской войны 1572 года князь Дмитрий Хворостинин дал шведам бой у деревни Лямицы, близ крепости Ям, и даже одержал победу, но сил идти на Нарву не хватило.
Не решалась в одиночку воевать с русскими и Швеция. Осенью 1582 года Делагарди подступился к крепости Орешек, расположенной на острове посреди Невы, но справиться с ней не сумел.
На этом фронте боевые действия тоже прекратились из-за обоюдного истощения сил. В августе 1583 года подписали перемирие: каждой стороне досталось то, чем она на тот момент владела. Это означало, что и Нарва, и Иван-город, и Ям, и Копорье, и земли в Карелии достались Шведам. У Москвы остался только узенький коридор к Финскому заливу – символический выход к Балтике, не имевший ни торгового, ни стратегического значения.
Таким образом, главное предприятие царствования Ивана IV – Ливонская война, длившаяся четверть века, стоившая огромных людских жертв и приведшая Русь к полному разорению – на ливонском и литовском направлениях не дала ничего, а на шведском завершилась потерей русских земель.
Через полгода после конца войны Иван Грозный умер.
Иван Грозный: итоги правления
Первое столетие после восстановления национальной независимости в истории России – период роста и экспансии. Русский народ умножался, вступали в действие законы социальной и экономической эволюции, движения к единству.
Пока государство выполняло свою основную функцию: централизовать и организовывать усилия нации – страна росла, богатела и усиливалась. Процарствуй Иван IV на двадцать лет меньше, и его правление вошло бы в российскую историю как одна из самых выдающихся ее страниц.
Однако, начиная с 1560-х годов, вследствие некоторых объективных и субъективных причин (несоответствие архаичной боярской системы управления принципу самодержавия плюс личностные особенности правителя), стали проявляться «побочные эффекты» того государства, которое создал дед Ивана IV. Ордынское по своей сути, оно, по определению В. Ключевского, сочетало в себе три главные черты: военизированность, неправовой характер и неопределенность государственного порядка, то есть слабость управленческого механизма.
Реформа, которую попытался осуществить Грозный, должна была, по его представлению, сделать государство более эффективным. Для этого монарх попробовал заменить неповоротливую и устаревшую боярскую «инфраструктуру» прямым управлением через аппарат насилия, то есть ввести вместо аристократического строя «арестократический», держащийся на страхе наказания. Это был первый, но далеко не последний в российской истории эксперимент по учреждению тотальной власти спецслужб, к числу которых, безусловно, можно отнести Опричный корпус.
Подобная мера иногда, в период тяжелой войны и максимального напряжения национальных сил, бывала действенной, но лишь на коротком временном отрезке. Решить масштабные «гражданские» проблемы она не способна и всегда тормозит развитие страны, поскольку жесткое управление «сверху» не бывает гибким и парализует всякую низовую инициативность, от которой в конечном итоге и зависит рост страны. Если же «наверху» неблагополучно, последствия «арестократического» управления становятся катастрофическими.
В ситуации вседозволенности и фактической бесконтрольности процветали казнокрадство и всяческие злоупотребления, примеры которых приводит опричник фон Штаден.
Дьяк Василий Степанов, глава Поместного приказа, ведавшего распределением основного государственного богатства – поместий, требовал выплаты ему в карман половины стоимости, «а кто не имел что дать, тот ничего не получал».
Дьяк Шапкин из Разбойного приказа приторговывал освобождением от уголовных наказаний и вымогательствовал с помощью сфабрикованных обвинений.
Разрядный приказ, ведавший среди прочего мобилизацией, продавал освобождение от военной службы.
Челобитенный приказ, одно из обычных при «арестократии» и совершенно бесполезных, проформенных ведомств для «соблюдения справедливости», тоже кормился от своей сферы деятельности. Штаден пишет, что уже подписанное решение там можно было получить на руки лишь за взятку.
Даже обычные сторожа, поставленные перед «приказной избой», брали с посетителей плату за вход, а у кого не было денег, должны были униженно молить о допуске внутрь «Христа ради».
Ценой большой крови и ужасающих репрессий Иван Грозный поколебал аристократическую структуру, но не дал ей сколько-нибудь адекватной замены, что привело к ослабению и разорению государства.
Помимо огромных тягот, которыми сопровождалась бесконечная война, страну опустошала грабительская внутренняя политика Грозного. В Земщине вводились всё новые и новые подати, поборы, экстренные конфискации (каковыми можно считать опричные экспедиции). Флетчер приводит любимую присказку Ивана IV, который говорил, что «народ сходен с его бородой: чем чаще стричь ее, тем гуще она будет расти, или с овцами, которых необходимо стричь по крайней мере один раз в год, чтоб не дать им совершенно обрасти шерстью». В результате такой беспрестанной стрижки к 1580-м годам страна пришла в полный упадок и разруху. Легат Поссевино рассказывает: «Иногда на пути в 300 миль в его владениях не осталось уже ни одного жителя, хотя села и существуют, но они пусты… Что касается царской столицы, которой, как я говорил, является Москва, я сообщаю следующее: в настоящее время в ней не насчитывается и 30 тысяч населения, считая детей обоего пола… Сохранились следы более обширной территории в окружности, так что там, где было 8 или, может быть, 9 миль, теперь насчитывается уже едва 5 миль». Численность столичного населения к концу Иванова царствования сократилась втрое (сказались и последствия крымского нашествия); обезлюдели и многие другие города. Пашни стояли невозделанными, даже помещичьи поля обрабатывать было некому, отчего обнищало и дворянство.
Кажется, именно при Иване Грозном в российской жизни укоренилось одно очень цепкое зло: государственное спаивание народа. Как раз с начала XVI века русские знакомятся с новым алкогольным продуктом под названием «водка», пришедшим из Литвы.
Точно неизвестно, кто и когда додумался изымать у населения деньги через казенную торговлю крепкими спиртными напитками, однако Сигизмунд фон Герберштейн сообщает, что при отце Грозного «черни» разрешалось выпивать только по праздникам, в обычные же дни «горожане и ремесленники бывают у обедни, а после нее возвращаются к работе, думая, что честнее заниматься трудом, чем попусту терять достаток и время в пьянстве, игре и подобных вещах». Альберт Кампензе (1540-е) подтверждает эти сведения: «Мужчины вообще рослы, сильны и привычны ко всем трудам и переменам воздушным; но очень склонны к пьянству. Эта народная слабость принудила Государя запретить навсегда, под опасением строжайшего взыскания, употребление вина, пива и другого рода хмельных напитков, исключая одних только праздничных дней. Повеление сие, несмотря на всю тягость оного, исполняется Московитянами, как и все прочие, с необычайною покорностью». Литовский дипломат Михалон Литвин (1550) удивляется тому, что в Московии нигде нет кабаков: «Посему, если у какого-либо главы семьи найдут лишь каплю вина, то весь его дом разоряют, имущество изымают, семью и его соседей по деревне избивают, а его самого обрекают на пожизненное заключение». Однако уже Ричард Ченслер, житель не особенно трезвой Англии, в 1553 году пишет про Русь, что нигде в мире не видел такого пьянства, то есть, вероятно, казенная виноторговля была введена в самом начале 1550-х годов. В 1557 году англичанин Энтони Джексон передает слухи «о мужчинах и женщинах, пропивающих своих детей и все свое добро в царских кабаках. В каждом хорошем городе есть кабак, называемый Корчмой (Corsemay), который Царь иногда отдает в аренду, иногда же жалует на год или на два какому-нибудь боярину или дворянину, в вознаграждение за его службу».
Джильс Флетчер в конце столетия приводит цифры, дающие представление о доходах от винной монополии: «В каждом большом городе устроен кабак или питейный дом, где продается водка (называемая здесь «русским вином»), мед, пиво и проч. С них царь получает оброк, простирающийся на значительную сумму: одни платят 800, другие 900, третьи 1 000, а некоторые 2 000 или 3 000 рублей в год… Вы нередко увидите людей, которые пропили с себя все и ходят голые (их называют «нагими»). Пока они сидят в кабаке, никто и ни под каким предлогом не смеет вызвать их оттуда, потому что этим можно помешать приращению царского дохода».
