Олег Гончаренко - Белоэмигранты между звездой и свастикой. Судьбы белогвардейцев

26 марта 1944 года старостой местного храма был избран русский военный эмигрант, адмирал А.И. Русин, исправно исполнявшим свой долг и ведавшим помимо всего прочего и приходской казной. В послевоенные времена регулярно совершались православные службы и в Танжере. При марокканских храмах клириками проводились уроки Закона Божия, ими же устраивались благотворительные вечера и традиционные русские чаепития для прихожан и их семей. А в другой французской колонии того времени, Алжире, помещение для церкви было найдено в пристройке к англиканской церкви. И все же самой оживленной была приходская жизнь в тунисском порту Бизерте, где первоначально оказались шесть тысяч русских моряков и членов их семей, прибывших туда в 1920 году. Там служило 13 священников. Протопресвитером флота, пришедшего в Бизерту, был назначен протоиерей Г.А. Спасский, он же и основал в Бизерте приход, о чем подробно мы рассказывали во второй главе. Однако в течение долгого времени, задолго до того, как усилиями русских эмигрантов был обустроен храм в крепости, богослужения совершались на одном из кораблей пришедшей Русской эскадры. С течением времени корабельная церковь была перенесена в частную квартиру, при ней стараниями военных моряков и судовых священников сразу были организованы воскресная и общеобразовательная школы. В 1937 году, получив разрешение колониального муниципалитета, русская православная община начала возведение храма-памятника кораблям Русской эскадры, освященного в 1938 году в честь св. Александра Невского. Церковной завесой храма стал Андреевский флаг, названия кораблей Русской эскадры увековечили в надписях на мраморных таблицах, расположенных на стенах в храме. В столице Туниса также возникла православная община, которую возглавил протоиерей К. Михайловский. После войны в Рабате о. Варсонофий выразил желание перейти в Московскую Патриархию, многие русские получили здесь советские паспорта. Однако еще в 1946 году в Касабланке начались хлопоты о получении священника из Парижа. Но митрополит Владимир не нашел подходящей кандидатуры, и в качестве выхода предложил княгине В.В. Урусовой, бывшей начальнице поезда Красного Креста императрицы Александры Федоровны, обратиться с соответствующей просьбой к главе Русской Зарубежной церкви митрополиту Анастасию (Грибановскому). В 1947 году в Марокко прибыли две многочисленные партии перемещенных лиц, состоявших из 1000 человек. Они осели в Касабланке и ее пригороде Бурназеле. Приехавшие перемещенные люди, навидавшиеся ужасов коммунизма в Европе, не задумываясь, присоединились к Зарубежной церкви, ибо хорошо успели понять конформистский характер сергианства, выступавшего в коалиции с советской властью. Неожиданно для большинства русских эмигрантов, в 1948 году в Рабате общее годовое собрание прихожан приняло решение остаться в Московской Патриархии. В Касабланке же был принят новый устав прихода, и разделение русской колонии в Марокко окончательно закрепилось. К январю 1949 года были созданы Троицкий храм — он размещался в одном из бараков Бурназеля — и домовая церковь во имя Державной Божией Матери в Марракеше, приписанные к приходу в Касабланке. К приходу в Касабланке был приписан также храм во имя св. Пророка Даниила в Танжере, построенный на средства бывшего английского консула в России. В 1950 году было начато возведение каменного Успенского храма в Касабланке, который был освящен в Татьянин день в 1958 году. По инициативе протоиерея М. Зноско-Боровского был выстроен склеп-часовня на собственном участке христианского кладбища. Деятельность русской эмигрантской общины и клира была очень разнообразна. В 1949–1958 годах церковный хор дал более 50 концертов, большинство из них — на благотворительные нужды различных организаций, а также для больных и стариков. С концертами часто выступал и детский хор. Церковные службы совершались также в летних детских лагерях. В 1948 году сформировался «Свято-Сергиевский Благотворительный Фонд», в Касабланке выходил «Приходской листок». В 1949 году торжественно праздновался Пушкинский юбилей, затем стали проводиться «Дни русской культуры», отмечалось столетие со дня смерти Н.В. Гоголя, устраивались духовные вечера. В 1951 году в Тунис для управления приходами Северной Африки был назначен архиепископ Пантелеймон (Рудык). В конце 1952 года его сменил епископ Нафанаил (Львов), а 17 декабря 1954 года администратором в Северной Африке был назначен сам протоиерей о. Михаил (Зноско-Боровский). В Тунисе в 1953 году православному приходу, насчитывавшему после войны 250 человек, удалось приобрести участок для постройки храма и приходского дома. Храм во имя Воскресения Христова был освящен в 1955 году архиепископом Западно-Европейским о. Иоанном (Максимовичем) и епископом Женевским Леонтием (Барташевичем). Им сослужил настоятель храма иеромонах о. Митрофан (Едлинский-Мануйлов). В приходском доме размещался зал для собраний, библиотека и читальня, комната для престарелых лиц. Около 30 стариков были перевезены и устроены в старческий дом во Франции. После получения странами Северной Африки независимости начался массовый отъезд оттуда европейцев. Церковная жизнь русских общин стала быстро угасать. Был закрыт Троицкий храм в Бурназеле. К 1968 году церковь в Марракеше существовала только благодаря стараниям и заботам К.Ф. Абазиной, которая исполняла обязанности псаломщика и певца. В Тунисе осталось всего 48 прихожан, в Бизерте — 6, в Алжире — 12. Протоиерей о. Константин (Леус) в Касабланке к 1968 году был единственным священником Зарубежной церкви на всю Северную Африку. В изданном в конце 1987 года Архиерейским Синодом справочнике упоминаются только четыре церкви в Африке: в Касабланке, Тунисе, Бизерте и Алжире, которые все непосредственно подчинялись Председателю Архиерейского Синода. Ни в одной из них не было настоятеля. Изредка их навещало духовенство Александрийской Патриархии. Церковь в Касабланке обслуживалась священниками о. Павлом (Пуарье) и о. Николаем (Семеновым). В 1947 году в Марокко в Московскую Патриархию перешли архимандрит Варсонофий и игумен, а впоследствии и архимандрит Митрофан (Ярославцев), ставший настоятелем храма в Рабате после кончины архимандрита Варсонофия. Некоторое время в приходе служил о. Василий Солнышкин, который организовал выпуск приходского бюллетеня. Много сделал для прихода архимандрит Владимир (Балин), до принятия монашества он долгое время работал в доме Антуана де Сент-Экзюпери. При нем началось обновление храма, церковной утвари, облачений, расширились связи с православными других национальностей. О. Владимира стали приглашать для совершения треб осевшие поблизости православные греки, сербы, румыны. Усилились его экуменические контакты с католиками и протестантами. Но к этому времени и в Рабате число прихожан стало уменьшаться. Архимандрита Владимира сменил протоиерей Александр Беликов, до священства служившим профессором философии в Белградском университете. В 1972 году Воскресенский приход был передан в непосредственное ведение председателя Отдела внешних церковных сношений Московской Патриархии, в Рабат был направлен из СССР протоиерей по фамилии Захаров. С тех пор настоятели командируются Отделом внешних церковных сношений РПЦ. В 1975 году храм и церковный домик были капитально отремонтированы. Ежегодно устраивалась экуменическая неделя. В 1974 году экуменическую молитву возглавлял коптский епископ Пахомий. Сестры из католического монастыря в Тазерте, расположенного на границе с пустыней Сахарой, написали для храма два образа преподобных — Серафима Саровского и Сергия Радонежского. В течение года настоятель храма устраивал несколько конференций, на которых делались сообщения о богословии и литургической жизни Русской Церкви, показывались диапозитивы и прослушивались церковные песнопения. В Танжере неоднократно совершались литургии, за которыми молились, кроме православных, католики, копты, англикане, протестанты. В 1965, 1976, 1977 годах небольшие группы паломников приезжали в СССР. 12–13 ноября 1977 года приход посетил митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим (Ротов), бывший в те времена Патриаршим Экзархом Западной Европы и председателем Комиссии Священного Синода по вопросам христианского единства и межцерковных сношений. В 1997 году торжественно отмечалось 70-летие прихода. В Александрии после перехода церкви св. Александра Невского к Московской Патриархии оставшимся прихожанам Александрийский Патриарх Христофор II предложил посещать греческую церковь св. Стефана в предместье Зизикии. Прибывшей вскоре в Александрию великой княгине Милице Николаевне с сыном князем Романом Петровичем и его семьей удалось получить разрешение на открытие прихода. Она выписала из Италии своего духовника иеромонаха Зосиму, и в 1947 году в наемном помещении открылась церковь. В 1954 году в отдельной вилле устроили церковь и приходской дом. Но 24 сентября 1961 года храм закрыли, а все имущество отправили в церковь в Гелиополисе (Каир). Церковь в Гелиополисе построили в 1957 году на земле Русского Каирского Благотворительного Общества в Гелиополисе. Окончательно церковь была переведена в собственное здание в 1958 году. Наладившуюся жизнь Александро-Невской церкви вскоре нарушила начавшаяся арабо-израильская война. В августе 1948 года о. Алексий был арестован и заключен в крепость Ком Эль Дик, расположенной в Александрии. Новым настоятелем стал архимандрит Николай (Прозоров). Русский храм в Александрии неоднократно посещали и служили в нем Александрийские патриархи и другие видные иерархи Александрийской церкви. В 1990 году А.А. Ширинская-Манштейн, старейшина русской эмигрантской общины в Тунисе, обратилась к Патриарху Московскому и всея Руси Пимену с просьбой направить в Тунис какого-нибудь священника из России. Настоятелем храмов в Тунисе был назначен священник о. Димитрий (Нецветаев). 3 июня 1992 года он приехал в Тунис и уже на следующий день совершил литургию в Воскресенском храме. Через несколько дней в храме начались реставрационные работы. 13 сентября 1992 года, после окончания внутреннего ремонта, был освящен престол Воскресенского храма. В наши дни приход в Тунисе окормляет духовно не только русских, но и проживающих здесь болгар, сербов, румын, палестинцев. В дни праздников богослужения в храмах Туниса и Бизерты совершает митрополит Карфагенский Ириней (Александрийский Патриархат). Сама Анастасия Алесандровна Ширинская — дочь командира эсминца «Жаркий» — более 70 лет жила в Тунисе, отказываясь от паспорта этой страны. Все это время Анастасия Александровна была хранительницей памяти о русских моряках, бросивших свой последний якорь в Тунисе в далеком 1920 году. Дочь капитана русского императорского флота дождалась того дня, когда над кораблями российского флота снова взвились Андреевские стяги. Анастасия Александровна родилась в 1912 г. в России. Ее отец, офицер флота Александр Манштейн служил на Балтийском флоте. Семья переезжала из порта в порт, а летом возвращалась в родовое поместье Рубежное в Донбассе. Но 1917 год перевернул и жизнь страны в целом, и жизнь маленькой Анастасии в частности. 25 октября 1917 года Анастасия вместе с матерью покинула Петроград — как оказалось, навсегда. Семья Манштейн вернулась на Украину в родное Рубежное, которое ей уже не принадлежало. В стране полыхала Гражданская война. Летом 1919 г. Добровольческая армия завладела Крымом и всем Югом России. Началось восстановление Черноморского флота. Александр Манштейн перевез семью в Новороссийск, а затем в Севастополь. Осенью 1919 г. Белая армия начала отступать. Это отступление закончилось через год беспрецедентной эвакуацией Крыма, когда практически за три дня на 126 судов погрузили около 150 тысяч человек: все воинские части, их семьи, часть гражданского населения крымских портов — Севастополя, Ялты, Феодосии и Керчи. Те, кто пережил эти дни, на всю жизнь запомнили, как тысячи людей грузились днем и ночью под траурный звон колоколов, при красном свете пожаров. Это печальное зрелище стало последним воспоминанием маленькой Анастасии о России. 1 ноября 1920 г. эскадренный миноносец «Жаркий», которым командовал старший лейтенант А.А. Манштейн, взял курс на Константинополь, а потом в составе Русской эскадры — на Бизерту в Тунисе. Как известно, в середине февраля 1921 года, когда в Бизерту прибыла русская эскадра, состоявшая из 33 кораблей, на них оказалось 5800 русских беженцев. Эти люди и образовали первую русскую общину в Тунисе. Анастасии было всего восемь лет, когда она попала в Тунис, но тогда она и не могла представить, что эта североафриканская страна станет ее второй родиной, а Бизерта — родным городом, где пройдет ее детство и юность, где родятся и вырастут ее дети и состарятся родители. Когда в 1925 году Франция признала большевиков, французской колониальной администрацией было велено русским морякам спустить Андреевский флаг и уйти с кораблей. Продолжалась невеселая эмигрантская жизнь. Блестящие флотские офицеры строили дороги в пустыне, а их жены пошли работать в богатые местные семьи, кто гувернанткой, а кто и прачкой. Тоска по родине, африканский климат и убогие условия быта и существования постепенно делали свое дело. Русский угол на европейском кладбище расширялся год от года. Многие эмигранты уехали в Европу и Америку в поисках лучшей доли, стали гражданами других стран. Анастасия Ширинская рассказывает: «Я решила ждать, пока у меня будет русское гражданство, так как я русская и имею право быть русской… Мы потеряли самое главное, мы потеряли свою Родину, а у меня, у большинства, осталось это чувство, что Родину они понесли в себе и должны ее нести». Изо всех сил Ширинская стремилась сохранить память о русской эскадре и ее моряках. На свои скромные средства и средства немногих русских тунисцев она ухаживала за могилами, ремонтировала церковь. Сегодня Анастасия Александровна Манштейн-Ширинская — последняя из «белых» русских, которые пришли с флотом в Бизерту. Прожив жизнь вдалеке от России, она никогда с ней не расставалась. По свидетельствам бравших у нее интервью корреспондентов, Анастасия Александровна говорит на прекрасном русском языке, великолепно знает русскую историю и культуру. В ее доме в Бизерте простая, но очень «русская» атмосфера. Мебель, предметы, книги — все русское, Тунис начинается у нее за окном. И Анастасия Александровна остается сегодня сердцем и душой русской диаспоры, хранительницей русских традиций на земле Туниса. Совсем недавно А.А.Манштейн-Ширинская опубликовала книгу своих воспоминаний «Бизерта. Последняя стоянка», которая почти одновременно вышла по-русски и по-французски. Это одновременно и семейная хроника, и хроника послереволюционной России, а главное — рассказ о трагической судьбе русского флота, который нашел свой последний причал у берегов Туниса, и судьбах тех людей, которые пытались его спасти. «Я хорошо знала многих из них. Вся моя жизнь прошла с ними в Бизерте», — пишет Ширинская. Шли годы. Русская диаспора редела: кто-то уезжал, те, кто оставался, старели… В дом к Анастасии Александровне приносили книги, фотографии, документы. Люди почему-то верили, что она сохранит это духовное богатство. И Анастасия Александровна сохранила. Книга Анастасии Александровны своего рода дань памяти русским морякам, свидетельство их мужества и жизненной стойкости. Это выражение любви автора к России и благодарности Тунису. Наконец, после семидесяти с лишним лет жизни на чужбине без гражданства, Анастасия Александровна Ширинская получила российский паспорт. За последние годы она четырежды побывала в России. Произошли изменения и в Бизерте. Патриарх Алексий Второй направил сюда православного священника, а на старом кладбище установлен памятник морякам российской эскадры. День рождения Анастасии Александровны становится праздником для всей российской колонии в Тунисе. Она работает над новым изданием своей книги воспоминаний. Нужно сказать, что в начале 1920-х годов русские приходы открывались и в Египте. В Александрии последний русский императорский консул А.М: Петров, проживавший в тех местах в 1920-е годы, лично хлопотал об устройстве русского храма в пригороде Сиди-Бишре. Делом это было непростым, ибо в самом начале 1920-х годов русские дипломаты в Египте были лишены политического иммунитета, так называемых «капитуляционных прав», дававших иностранным резидентам на территории этой страны статус экстерриториальности. Еще в годы Первой мировой войны консулу Петрову пришлось прилагать немалые усилия для организации приема и размещения российских военнослужащих, которые, в соответствии с договоренностями между странами Антанты, больными и ранеными прибывали в Александрию с близлежащих театров войны. Мест в госпиталях и больницах не хватало, приходилось изыскивать новые возможности для их размещения в Александрии. Умершие от ран в госпиталях города были похоронены на кладбище Шатби в центре Александрии при значительной организационной поддержке Петрова. С весны 1920 года русская колония Александрии значительно расширилась из-за притока сюда военных и гражданских лиц, случившегося по причине эвакуации Русской армии барона Врангеля с Крымского полуострова. В Египте она составила более 2000 человек. Александрия, как и в целом Египет, в то время переживала не лучшие свои времена: экономическую стагнацию, рост инфляции, безработицы, дороговизны, с одной стороны, с другой — политический кризис в результате подъема арабского национально-освободительного движения. Многие российские эмигранты стремились трудоустроиться во второй столице Египта, что было почти невозможно по причине вышеуказанных трудностей. Кроме того, в каждом русском англо-египетские власти видели потенциального большевистского агитатора. Петрову и его ближайшему окружению приходилось в этих крайне тяжелых условиях помогать значительно возросшей русской общине города. Это потом возникла относительно четкая структура российской колонии с различными социальными организациями, наличие которых было необходимо для ее более или менее нормального существования. Постепенно, его стараниями, появились Русское культурно-просветительское общество. Оно издавало в Александрии журнал «На чужбине» и газету «Эмигрант». Возникли Офицерское собрание, Общество русских инвалидов и увечных воинов. Появились Русский кружок любителей сценического искусства, Общество русских студентов, спортивное общество «Энергия» с футбольной и другими командами, игравшими на первенство Александрии, и т. д. При Русской церкви, по свидетельству современников, сложился «прекрасный хор», состоявший из бывших чинов Русской армии барона Врангеля. До возникновения упомянутых общественных образований главную тяжесть забот по «жизнеобеспечению» русской колонии в Александрии несло само консульство во главе с Петровым, являвшееся не только центром общественной жизни соотечественников, но и на первых порах учредителем недостающих звеньев общественной системы самообеспечения русских эмигрантов. Оно являлось, по существу, организатором их включения в социально-экономическую жизнь египетского общества. К примеру, там хорошо действовало «Общество дешевого кредита» для русских беженцев, оно выдавало своим членам ссуды на различные коммерческие и деловые предприятия. Председателем этого общества, как и многих других, стал Петров. Перенять это новшество захотели и другие русские колонии в египетской столице и Порт-Саиде. Трудными временами для русских эмигрантов в Северной Африке оказались Вторая мировая война и нападение фашистской Германии на Советский Союз. С волнением следили они за ходом сражений на полях России и Европы, в большинстве своем, желая победы Красной армии над Германией. «Египетские россияне» принимали посильное участие в различных фондах и мероприятиях по сбору материальных средств, для оказания любой помощи своим соотечественникам в СССР. И здесь Петров был в первых рядах, являясь активистом создания фондов содействия советскому народу в тяжелые для него времена. После окончания войны Александр Михайлович Петров прожил всего лишь более года в Александрии. Он был похоронен на греческом кладбище в Шатби, где покоится прах подавляющего большинства русских александрийцев, неподалеку от могилы двух Анастасий — его матери и дочери.