Павел Остапенко - История тайной войны в Средние века. Византия и Западная Европа

Далее произошла следующая сцена: «Герцог был настолько взволнован, что у него дрожал голос и он готов был в любой момент взорваться. Внешне он был сдержан, но жесты и голос выдавали его гнев, когда он обращался к королю с вопросом, намерен ли он придерживаться мирного договора, уже составленного и написанного[151], и соблаговолит ли поклясться в этом. Король ответил, что да. Затем герцог спросил, соблаговолит ли король отправиться с ним к Льежу, дабы отомстить за измену льежцев, которую те совершили по его вине. На это король ответил согласием, сказав, что, как только будет принесена клятва и заключен желанный мир, он с удовольствием поедет с ним в Льеж… Эти слова очень обрадовали герцога. Был немедленно принесен текст договора о мире и взят из королевского сундука крест Карла Великого, называемый крестом победы, на котором они и дали клятву»[152].

Когда Льеж был взят и разграблен, то на четвертый-пятый день король начал убеждать людей из окружения герцога, которых уже считал своими друзьями, помочь ему добиться разрешения на отъезд. Обратился он и к Карлу, сказав с мудрой осторожностью, что если герцог нуждается в нем, то пусть его не щадит, а если нет, то ему хотелось бы отправиться в Париж и публично утвердить их договор в парламенте. Разрешение на отъезд, наконец, было получено, и вскоре после своего возвращения Людовик собрал совет нотаблей[153], и те освободили короля от обещаний, которые он дал в Перонне, сославшись на то, что клятвы были вырваны у короля угрозами.

Людовик XI, возможно, оценил великодушное отношение к себе со стороны Карла Смелого (что не было характерным для жестоких нравов того времени). Поэтому он никогда не задавался целью физического устранения своего главного врага, даже если и поступали довольно заманчивые предложения. Филипп де Коммин приводит такой пример: «Граф Кампобассо имел 400 легких кавалеристов, но земель у него не было, так как из-за войны он был изгнан и лишен своих владений. Он был принят на службу герцогом Бургундским. Он [Кампобассо] передал королю, если тот пожелает сделать для него то, что он попросит, он сможет выдать ему прямо в руки герцога Бургундского. Как только он приедет в лагерь герцога, то легко сможет или убить его, или взять в плен, и объяснил, каким образом он это сделает: герцог-де часто объезжает войска с небольшой свитой, и тогда-то его легко убить или схватить. Предлагал Кампобассо еще и другое: если король и герцог сойдутся на поле боя друг против друга, то он со своей кавалерией перейдет на сторону короля, если будут приняты некоторые его условия. Король проникся презрением к этому человеку за его вероломство и, пожелав проявить великодушие к герцогу Бургундскому, передал ему все это; но герцог не поверил ему, решив, что король преследует какие-то другие цели, и еще более возлюбил этого графа»[154].

Устранил своего главного врага Людовик XI при помощи Швейцарской федерации, купив[155] «вечный союз» с швейцарцами и натравив их на Карла Смелого. В битве при Нанси, произошедшей в 1477 году, герцог Бургундский сложил голову; так было сокрушено бургундское могущество. С помощью интриг, вероломства, а иногда и открытой войной Людовик завладел значительной частью бургундского наследства. Таков был финал этого противостояния, в которое было втянута вся Европа.

В противостоянии Людовика и Карла для французского короля очень важно было добиться нейтралитета Англии и ни в коем случае не допустить чрезвычайно опасного союза английского короля Эдуарда IV с Карлом Смелым. Здесь Людовик XI проявил себя выдающимся дипломатом, возможно, лучшим в свое время. Когда английская армия (она насчитывала 1500 кавалеристов, 14 тыс. конных лучников и достаточное число пехотинцев) высадилась во Франции, французский король немедленно приступил к переговорам с англичанами. Договаривающиеся стороны решили, что оба короля должны увидеться и после встречи, на которой они поклянутся соблюдать договор, английский король вернется домой, предварительно получив 71 тысячи экю. Особо было обещано 16 тысяч экю пенсии ближайшим вельможам Эдуарда IV: две тысячи экю в год монсеньеру Гастингсу, две тысячи экю канцлеру, а остальные монсеньеру Говарду, обер-шталмейстеру Челенджеру, монсеньеру Монтгомери и другим.

О реакции Карла Смелого на эти переговоры[156] есть свидетельства Филиппа де Коммина. «Герцог Бургундский, узнав эти новости, срочно выехал к королю Англии и приехал к нему лишь в сопровождении 16 всадников. Король Англии был поражен столь неожиданным приездом и спросил у него, что его привело, видя, что тот разгневан. Герцог ответил, что приехал поговорить с ним. Король спросил, желает ли он говорить наедине или на людях. В ответ герцог спросил, заключил ли он мир. Король Англии ему ответил, что заключил перемирье на девять лет, включив в него и Карла, и герцога Бретонского, и попросил дать на это согласие. Герцог Пришел в ярость, заговорил по-английски (он знал этот язык), стал напоминать о многих прекрасных подвигах английских королей, совершенных во Франции, и о великих тяготах, которые те с честью несли, и всячески хулил это перемирие, говоря, что он призывал сюда англичан не ради своих нужд, а чтобы они вернули себе то, что им при надлежит. Сказав это, он вышел и уехал обратно. Эдуард IV с явным неудовольствием воспринял эту тираду герцога, как и его приближенные».

Людовик XI очень дорожил достигнутым перемирием с англичанами, он боялся даже обронить какое-нибудь слово, которое те могли истолковать как насмешку над собой. Как-то раз у него сорвалась с языка шутка по поводу тех вин и подарков, которые он отправил в войско англичан (король сказал, что в отличие от своего отца он легко изгнал англичан, ибо изгнал их, накормив пирогами с дичиной и напоив добрым вином). Обернувшись, он заметил одного гасконского купца, который жил в Англии и пришел просить разрешения на провоз туда гасконского вина без уплаты королевской пошлины. Король был неприятно удивлен присутствием купца, который все слышал. Он спросил у него, из какого он города в Гаскони и имеет ли в Англии жену. Купец ответил, что женат, но не богат. Тогда Коммин по приказу Людовика переговорил с ним (а точнее, посоветовал держать язык за зубами), в результате чего тот получил очень хорошую службу в родном городе, право беспошлинного провоза вина и 1000 франков наличными, чтобы привезти свою жену; но в Англию поехал его брат, чтобы он там не показывался. Таким образом, король сам себя наказал штрафом за излишнюю болтливость. Требовательный к себе, он был таким же требовательным к своим приближенным. С одной только разницей: их наказывали уже не штрафами, а многолетним заключением, а то и отсечением головы.

Вернувшись в Англию, Эдуард IV, сильно раздосадованный тем, что герцог Бургундский не пожелал признать договор о перемирии, предложил Людовику, если он пожелает продолжить войну с Карлом Смелым, свою помощь. Английский король был согласен на следующий год вновь высадиться во Франции, если Людовик XI оплатит это плавание и возьмет на себя содержание половины английской армии. Король выразил безмерную (!) признательность Эдуарду, но предложение о совместном ведении войны отклонил. Людовик прекрасно понимал, что было бы весьма опасно предлагать королю Английскому вернуться, ибо вновь могла вспыхнуть давняя вражда между англичанами и французами, а бургундцам и англичанам нетрудно было вновь прийти к согласию.

Французский король рассчитывал на то, что англичане не нарушат перемирия, если регулярно будут получать от него вознаграждение. И не ошибся. Ежегодно он платил Эдуарду IV пенсию (англичане называли ее данью) в 50 тысяч экю, которые доставлялись в Лондон, а уже названным нами приближенным выплачивал около 16 тысяч экю в год. В Счетной палате в Париже хранятся расписки всех этих особ, кроме обер-камергера короля Англии Гастингса (от него была получена лишь одна расписка, да и то с большим трудом).

Этого обер-камергера пришлось долго уламывать, прежде чем он стал принимать деньги (пенсию) от французского короля. Виновником этого Филипп де Коммин считал себя, так как, еще находясь на службе у герцога Бургундского, сделал Гастингса другом Карла, который назначил ему ежегодную пенсию в 1000 экю. Перейдя на службу к французскому королю, Коммин стал посредником между ним и обер-камергером. Людовик назначил Гастингсу пенсию в две тысячи экю, что было вдвое больше того, что платил ему герцог Бургундский. А затем король отправил к нему своего приближенного Пьера Клере, строго наказав получить с Гастингса расписку, дабы в будущем было известно, что обер-камергер находился на содержании короля Франции.

Пьер Клере, человек, как отмечает Коммин, «весьма умудренный», встретился с обер-камергером частным образом, с глазу на глаз, в его лондонском доме. Передав Гастингсу две тысячи экю золотом, Пьер Клере стал умолять его написать расписку в подтверждение того, что он получил деньги сполна. Но Гастингс отказался делать это, и тогда Клере стал просить его написать хотя бы три строчки на имя короля — что он эти деньги получил, дабы он, Клере, мог отчитаться перед королем, своим господином, и тот бы не подумал, что он эти деньги присвоил себе, ибо король — человек недоверчивый. Камергер, понимая, что просьба Клере обоснованна, сказал: «Монсеньер, то, что вы говорите, — весьма резонно, но этот дар сделан мне по доброй воле короля, вашего господина, а не по моей просьбе. Если вам угодно, чтоб я его принял, то передайте мне его из рук в руки без всяких расписок и свидетельств, ибо я совсем не хочу, чтобы обо мне говорили: «Обер-камергер Англии находился на содержании у короля Франции», — и чтобы мои расписки оказались в его счетной палате». Клере тем и удовлетворился; он оставил ему деньги и вернулся с докладом к королю, который сильно разгневался из-за того, что он не привез расписку. Но тем не менее Людовик похвалил Гастингса и стал уважать его более, чем любого другого приближенного короля Англии, и отныне всегда выплачивал ему пенсию без расписок.