Ю. Бахрушин - Воспоминания
Про деда рассказывают много интересного. Эпизоды и случаи его жизни характеризуют и его самого и всю историю нашего семейства и нашего дела. Я слышал, как дедушка покончил со своей бородой. Давно хотелось ему сбрить бороду, но подобный шаг в то время, когда происходил рассказываемый случай, был делом не таким легким, как можно представить себе теперь. Дедушка никогда не тяготел к старым, ничего не значившим предрассудкам, но тут при всей своей энергии он долго не решался приступить к делу. В конце концов дедушка нашел исход из своего положения. Как-то в знакомом кругу, когда немного поразвязался язык даже у самых рьяных поборников старины, он побился об заклад, что сбреет бороду. Сказано — сделано. Ударили по рукам и положили по сто рублей залогу. «Послать за цирюльником!» — закричал дед, давно добивавшийся своего. Половой (дело было, конечно, в трактире) сбегал в цирюльню, и через несколько минут явился доморощенный парикмахер. Общество с любопытством и недоверием смотрело на всю эту историю. «Не сбреет!..» — говорили одни. «А вот увидишь, что сбреет, — не таков человек Алексей Федорович — от своего не отступит!» — «Брей бороду!» — сказал цирюльнику дед. Смотрит цирюльник — компания навеселе, пожалуй, еще ответишь за такую штуку, подумал и брить отказался. «Да разве я не волен в своей бороде?» — сказал ему дед. «Конечно, вольны, ваше степенство, да я не могу вам ее сбрить, за это еще ответишь, пожалуй. Вы вот сами ее срежьте, если хотите!» — «Давай ножницы!» Цирюльник подал ножницы, и через минуту большая рыжеватая борода дедушки, с двух порезов, свалилась на пол перед изумленными собеседниками. Удивление было так велико, что у многих хмель прошел, а дедушка преспокойно обвязался салфеткой и предоставил себя в полнейшее распоряжение цирюльника, который теперь уже беспрекословно исполнял свою обязанность. Дед был вполне доволен: и заклад выиграл, и от бороды отделался, да и рот зажал самым рьяным бородачам: теперь смеяться не посмеют — сами подбили. Общество потолковало, посудило да и поразошлось. Дедушка явился домой — здесь его ожидала своего рода встреча.
Бабушка при первом взгляде на него вскрикнула и залилась слезами. Когда первый порыв отчаяния прошел, слезы заменились укоризнами и осуждениями. Дедушка выслушал все невозмутимо и весело, тем дело и кончилось.
Это был первый, так сказать, цивилизованный шаг в кругу семьи, с этих пор он уже неуклонно следует во всем своему влечению к новшеству. Длинный сюртук заменяется коротким, немецким, и от сыновей он требует того же, и тут происходят своего рода и смешные и знаменательные сцены. Преобразование дается не легко, идет не всегда быстро. То детям неловко в немецком костюме, то бабушка представляет свои резоны и протесты, но дедушка нисколько этим не смущается и все-таки добивается своего. (Дед рассказывал, что, когда происходила примерка нового платья, прабабка всегда требовала, чтобы портной отпустил полы подлиннее. Когда все было улажено и шли к прадеду показаться, он спокойно брал ножницы со стола и отрезал полы вершка на три, на четыре. — Ю. Б.)
Он поощряет в семье любовь к науке, к нововведениям, следит с живейшим интересом за тем, что занимает сыновей, и бесконечно доволен, узнав, что сын выучивается французскому языку. В деле он еще энергичнее и горячее стремится к усовершенствованиям, он не оставляет нетронутым ничего — все с начала до конца подвергается его неутомимому анализу. Он вводит совершенно новые основания в дело, не останавливается при сравнительно ограниченных средствах ни перед затратами, ни перед риском и не удовлетворяется той ограниченной рамкой, в которой стояло кожевенное дело в 30-х и 40-х годах прошлого столетия. Первый из русских кожевенных заводчиков, он начинает выделывать овчины с испанских (шленских) овец. Он вводит вместо прежнего способа обработки шерсти известью (при котором шерсть портилась) новый способ и ставит промывальные машины. Шерсть, обработанная и вымытая на его заводе, уже является ценным продуктом и идет на суконные фабрики. Наконец, он входит в сношения с состоящим при Мануфактурном совете химиком К. А. Кибером и согласно предложениям, указанным этим последним, решается приступить к фундаментальной переделке всего завода. В 1844 году, через одиннадцать лет по открытии завода, дед Алексей Федорович совершенно возобновляет и переделывает свое заведение. Он выписывает из-за границы паровую двенадцатисильную машину, заказывает новые снаряды и приспособления, ставит машины, проводит воду из Москва-реки, кладет еще и до сих пор существующую каменную трубу для паровиков и заменяет в производстве ручную тяжелую работу машинной; и это тогда, когда во всей России только несколько фабрик чуть-чуть не наперечет приводились в движение паровыми машинами, не говоря уже о том, что в кожевенном деле подобное нововведение было решительно невероятным явлением. Чего-чего тогда не предсказывали деду, но, слава Богу, его благие начинания и увенчались благими результатами. С его легкой руки много пошло на Руси паровых и других машин и много поднялось труб, да и делать-то стали эти машины у себя дома и не все берут из-за границы.
22 декабря 1845 года был открыт переделанный завод. Торжество началось молебствием. После молебствия приглашенные к торжеству осматривали завод, фабричные приспособления и машины. По поводу этого торжества тогда издавна была отдельная брошюра с подробным описанием открытия завода и перечислением усовершенствований, введенных в дело, а также подробными чертежами зданий и расположения машин и снарядов. Брошюра была озаглавлена: «Описание улучшенного способа выделки кож на заводе Бахрушина в Москве».
В последующее за тем время своей деятельности дедушка никогда не изменял своей любви к нововведениям. Он неустанно стремился вперед и всегда оказывался первым во всех случаях, где дело касалось его специальности.
Прошедший суровую школу жизни, близко знакомый с нуждой, дедушка в сношениях своих с людьми и в суждениях о них всегда отличался крайнею снисходительностью. «Вы знали нужду со мною вместе, — говорил он своим сыновьям, — умейте же уважать ее и у других; никогда не говорите о человеке чего-нибудь, что может повредить его доброму имени или деловым отношениям и благосостоянию его. Если что и услышите, знайте про себя». Он имел основание говорить таким образом, наученный собственным опытом» 3* .
Характеристика прадеда, данная дядей Владимиром Александровичем со слов старших, нуждается в некоторых существенных дополнениях и уточнениях.
Передо мной два портрета прадеда. При взгляде на них никогда не скажешь, что изображенное лицо — купец. Чисто выбритый, остроглазый, востроносый мужчина с характерным ртом и развитыми скулами: на одном портрете изображен в штатском платье с высоким стоячим крахмальным воротничком и черным галстухом, а на другом затянутым в гражданский мундир с богатым золотым шитьем на вороте и рукавах. На обоих портретах выпирает татарское происхождение прадеда. Бахрушины — касимовские татары, в Зарайск они переселились лишь в конце XVI века, и с этого времени они и ведут свою генеалогию. Триста пятьдесят лет для дворянского рода срок небольшой, но для купеческого значительный. Крепостными Бахрушины никогда не были, и однофамильцев у них нет. Не будучи никогда подневольными, они, естественно, пронесли через века остатки какой-то культуры, которая впоследствии особенно ярко и вылилась в своеобразной фигуре прадеда.
Исходя из характеристики, данной прадеду дядей Владимиром, можно было бы принять его за практического дельца американского типа. Это было бы грубейшей ошибкой. Прадед, во-первых, был романтиком и фантазером, во-вторых, пламенным патриотом — недаром он был современником знаменательного 1812 года. Во всех своих коммерческих предприятиях его главной целью было не личное обогащение, а польза России, об этом он постоянно твердил в своих письменных высказываниях и доказывал поступками.
История появления брошюры, о которой упоминает дядя, значительно сложнее, чем он описал это. Открытие завода, как достижение Мануфактурного совета, было освещено пространной статьей на страницах «Северной пчелы». Стараниями прадеда эта статья была немедленно отпечатана отдельными брошюрами, снабжена чертежами и рисунками и раздавалась бесплатно всякому, посещавшему завод. Не засекречивать, а возможно более широко популяризировать свой новый способ работы — было основной задачей прадеда. На этот счет в конце брошюры было сделано следующее предуведомление: «Несмотря на то, что устройство завода обошлось г. Бахрушину около 100 000 руб., он нисколько не скрывает подробностей производства, допускает всех к осмотру завода и снятию чертежей с машин и снарядов и согласился даже брать учеников на следующих умеренных условиях:
