Владимир Бешанов - Год 1942 - «учебный». Издание второе
Бывшие заключенные советских лагерей и так «искупали вину» с первых дней войны, тогда же появились и заградотряды — генерал Сандалов расставлял их позади 4-й армии уже 25 июня 1941 года. Начальник Управления политпропаганды Юго–Западного фронта 17 июля 1941 года доносил Мехлису: «…По неполным данным, заградотрядами задержано за период войны 54 000 человек…»
Пышным цветом цвели в РККА произвол, самочинные расстрелы и мордобой. Настолько, что пришлось издать приказ № 0391 «О фактах подмены воспитательной работы репрессиями». В нем признавалось, что в войсках «метод убеждения неправильно отодвинули на задний план, а метод репрессий в отношении подчиненных занял первое место; повседневная воспитательная работа в частях в ряде случаев подменяется руганью, репрессиями и рукоприкладством… Необоснованные репрессии, незаконные расстрелы, самоуправство и рукоприкладство со стороны командиров и комиссаров являются проявлением безволия и безрукости, нередко ведут к обратным результатам, способствуют падению воинской дисциплины и политико-морального состояния и могут толкнуть нестойких бойцов к перебежкам на сторону противника».
Вот, к примеру, выдержки из результатов проверки хода боевой подготовки 1437-го полка 1-го танкового корпуса Западного фронта от 19 июня 1943 года (вроде бы и Родину уже спасли, и воевать научились, и «коренной перелом» свершился): «Вследствие плохой организации боевой подготовки и слабой воспитательной работы полк как боевая единица не сколочен и полностью поставленные перед ним задачи выполнить не может… в результате халатного отношения комсостава к своим обязанностям и бесконтрольности штаба, подразделения имеют низкую подготовку, как расчеты, так и управление и разведка… водительский состав подготовлен слабо. Из 21 могут водить более или менее 5 человек. Остальные требуют серьезного внимания по подготовке к вождению боевых машин… Питание в полку плохое и недоброкачественное…
В течение 2–3 месяцев воспитательная работа по укреплению советской воинской дисциплины в полку подменялась массовыми репрессиями… Командир полка майор B.C. Гаевский, его заместитель по политической части майор Т.Д. Бабкин и начальник штаба майор А.И. Авдеев систематически применяли физические меры воздействия к своим подчиненным бойцам и командирам. В ряде случаев избиение производилось упомянутыми лицами в состоянии опьянения. Так, Гаевский в апреле избил старшего техника-лейтенанта П.Я. Дорошина, нанеся ему несколько ударов кулаком и пистолетом по голове, а после приказал ему становиться для расстрела… Начальник штаба полка майор Авдеев в марте месяце в состоянии опьянения превысил свои права и незаконно расстрелял старшего сержанта Навака. В результате произведенного выстрела Навак получил тяжелое ранение в голову. За попытку присутствующих при этом красноармейца Н.С. Виноградова и старшины Д.М. Чистилина оказать помощь раненому Авдеев пригрозил им расстрелом и приказал выбросить раненого Навака из машины на снег, а поставленному часовому — пристрелить Навака, если он поднимется. Спустя короткое время Навак пытался подняться и в соответствии с приказанием Авдеева был добит часовым. После убийства Навака Авдеев совместно с Гаевским послали матери Навака извещение, что ее сын расстрелян как трус и изменник…».
Славно воевалось бойцам 1437-го самоходного полка?
Так что «удивить» армию репрессиями Верховный не мог. Наоборот, многими эта часть приказа была воспринята как признак слабости власти. Стучали «ундервуды» особых отделов, обобщая сведения о «реагировании личного состава» на приказ № 227:
…«Начальник отдельной дегазационной роты военврач 3 ранга Ольшанецкий в беседе высказал: «…Приказ Ставки — последний крик отчаяния, когда мы уже не в силах устоять против немцев. Все равно из этого мероприятия ничего не получится…»
…Красноармеец комендантского взвода 121 Тбр Шелопаев по поводу приказа заявил следующее: «Для нашего народа какой хочешь приказ пиши, все равно выполнять, как и предыдущие приказы, не будут. Ведь в других приказах наркома тоже говорилось, что с трусами и паникерами надо вести беспощадную борьбу, вплоть до расстрела на месте, но никаких мер не принимали. Все то же самое будет и с этим приказом. Скоро его забудут…»
…Санинструктор 41 ГвСП 14 ГвСД 63 армии Демченко после объявления приказа сказал: «…Все это не поможет. Или свои всех перебьют, или все сдадутся в плен, но наша не возьмет…»
Кстати, 11 мая 1942 года Сталин издал куда более суровый документ — постановление ГКО № 1227с, которым запретил «массовую ежедневную выдачу водки» в действующей армии (введенную тем же ГКО в августе 1941 года). Фронтовые сто грамм полагались теперь только военнослужащим передовой линии, которые ведут наступательные операции, и «имеющим успехи в боевых действиях против немецких захватчиков», — вот это был удар «ниже пояса»!
С точки зрения тактики, призывы стоять на месте под страхом смерти — глупость, лишающая командиров инициативы, а войска возможности маневра. Именно такая тактика жесткой обороны привела к грандиозным «котлам» 1941 года.
Так чем же так «благотворно повлиял на боеспособность», а это действительно так, это признал и противник, приказ № 227?
А тем, что впервые за войну (и, пожалуй, за 25 лет своего существования) Советская власть вместо сказок о десяти миллионах уничтоженных фрицев, антифашистских восстаниях в Европе, победах под Харьковом, инвалидах с физическими недостатками и неспособности «разложившегося и обескровленного» вермахта к наступательным операциям сказала армии и народу правду — страна находится на краю гибели, дальше отступать некуда, вопрос стоит теперь только так: победить или умереть.
«Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвется в глубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает наши города и села, насилует, грабит и убивает советское население. Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа. Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами…
Некоторые неумные люди на фронте утешают себя разговорами о том, что мы можем и дальше отступать на восток, так как у нас много территории, много земли, много населения и что хлеба у нас всегда будет в избытке…
Каждый командир, красноармеец и политработник должны понять, что наши средства небезграничны. Территория Советского государства — это не пустыня, а люди — рабочие, крестьяне, интеллигенция, наши отцы, матери, жены, братья, дети. Территория СССР, которую захватил и стремится захватить враг, — это хлеб и другие продукты для армии и тыла, металл и топливо для промышленности, фабрики, заводы, снабжающие армию вооружением, боеприпасами, железные дороги. После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало намного меньше территории, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. Мы потеряли более 70 миллионов населения, более 800 миллионов пудов хлеба в год и более 10 миллионов тонн металла в год. У нас нет уже преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше — значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону…
Из этого следует, что пора кончить отступление.
Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв».
Это обращение к народному патриотизму (примечательно, что Сталин говорил не о защите социалистических завоеваний, а о спасении Родины), без приукрашивания горьких фактов и пустых обещаний, возымело действие. «Тут психология солдатская очень сложная, и до глубины истинной никогда не докопаться никому, — пишет «рядовой пехотный» М. Абдулин. — По нашему… разумению, мы могли отступать до тех пор, пока не появился этот приказ. Он сработал как избавление от неуверенности, и мы остановились. Остановились все дружно. Остановился солдат, убежденный, что и сосед остановился. Встали насмерть все вместе, зная, что никто уже не бросится бежать. Приказ оказался сильным оружием солдат — психологическим. Хотя и неловко было сознавать тот факт, что сзади меня стоит заградительный отряд».
Немецкие генералы утверждают, что примерно с 10 августа на всех участках фронта было отмечено усиление сопротивления противника.
«НА ЗАПАДНОМ ФРОНТЕ БЕЗ ПЕРЕМЕН…»
Откровенно говоря, такие операции, так сказать, местного значения, проводимые оторванно от общих, на отдельных армейских участках, никогда себя не оправдывали и влекли за собой значительные потери.
