Виктор Усов - Советская разведка в Китае. 20-е годы XX века
Дипкурьеры и Ф.Бородина предстали перед судом в Пекине. Защитником в суде по делу Бородиной, как мы уже говорили, был тридцатилетний Канторович (А. Я. Канторович (Терентьев, Аякс, 1896–1944, родился в Петербурге в семье юриста, активный участник революции и гражданской войны. В 1919–1921 гг. сотрудник Петроградского отделения ИККИ, в 1921–1922 гг. — сотрудник информационного отдела ИККИ в Москве.[827] Окончив в 1922 г. факультет общественных наук Петроградского университета, работал в Народном комиссариате иностранных дел. В Китай попал в 1924 г. в составе комиссии профессора Пергамента. В апреле 1928 г. А. Канторович возвращается в Москву, в Народный комиссариат иностранных дел, а в 1932 г. переходит на работу в Институт мирового хозяйства и мировой политики), помогал ему в качестве консультанта известный американский адвокат, редактор газеты «North China Star” Чарлс-Джеймс Фокс, но китайские власти не согласились допустить его в суд в качестве защитника.[828] Ф. Бородина и дипкурьепы были освобождены после энергичных демаршей руководства СССР только 12 июля 1927 г., когда им был вынесен оправдательный приговор.[829] Этот эпизод в жизни Ф. С. Бородиной подробно описал М. И. Казанин в своей книге «В Штабе Блюхера»: «Расчет контрреволюции был примитивен — угрожая расправиться с Бородиной, повлиять на позицию ее мужа. Однако, поскольку ни сам Бородин, ни его жена не выражали желания идти на какую бы то ни было сделку, Чжан Цзолинь и его ближайший подручный, в то время шаньдунский дуцзюнь(военный губернатор провинции. — В.У.) Чжан Цзунчан, готовили Бородиной судьбу Ли Дачжао (ей было предъявлено обвинение по 101-й статье, грозившей пожизненным заключением или смертной казнью. — В.У.). Ее предали суду, но демократично настроенный судья (очевидно, дело не в «демократичности» судьи, а в крупной взятке ему, хотя прямых документов по этому поводу нами не обнаружено, но имеются устные свидетельства и косвенные документы. Так, в те годы в Пекине ходили слухи, что судья Хо получил взятку в 200 тыс. долларов, эти слухи подтверждает сама Ф. Бородина в своей книге «В застенках китайских сатрапов»: «Впоследствии в газетах распространились известия о том, что Хо Чун якобы был подкуплен нашим посольством и получил за наше освобождение двести тысяч долларов».[830] — В. У.) провел заседание рано утром, вынес оправдательный приговор и, зная, что за это придется отвечать головой, бежал. Бородина тут же покинула здание суда».[831] Как вспоминала сама Бородина, гнев милитаристов обратился на родных судьи — его жену, двоих детей и брата. Они были задержаны и отправлены в распоряжение Чжан Цзучана, а там посажены в тюрьму. Обо всем этом, не переставая, жужжали провода телефонов, пространные сообщения появлялись во всех газетах мира. Поиски Бородиной в Пекине продолжались. Начальник пекинского гарнизона объявил награду в 30 тыс. долларов за ее поимку, мукденские власти назначили за ее голову — 20 тыс. долларов.[832] Считалось, что Фаина Бородина возможно скрывается на территории советского посольства. Входы в посольский квартал в Пекине в течение двух месяцев были оцеплены многочисленными шпиками и русскими белогвардейцами. Поперек улицы Лигэйшэн, идущей к посольству, вырыли довольно глубокие ямы и повесили плакаты «ехать медленно», чтобы полицейские пикеты могли иметь время вести наблюдение за всеми автомобилями, которых в то время в Пекине было немного. Вот как описывал происходившее американский журналист Шиэн: «Пекин был перевернут вверх дном, открыта была слежка за поездами, производились налеты на подозрительные дома. В Тяньцзине был установлен контроль над отходившими пароходами. Бородину никак не удавалось найти.[833] Ее портреты помещались во многих газетах и висели у полицейских управлений в Пекине, Тяньцзине, Мукдене и других городах Маньчжурии. Особое внимание призывали обратить на г. Тяньцзинь. Он был выбран потому, что считалось осуществить бегство легче всего там. В эти дни полицейские власти города следили «за всеми полными, чернявой внешности, дамами». Для того чтобы сбить с толку китайцев (Ф. Бородина находилась в Китае), советские спецслужбы опубликовали в зарубежных газетах дезинформацию о том, что она едет во Владивосток. «Но вот однажды, через десять дней после оправдания Бородиной, — вспоминает Казанин, — японское агентство Ренго в депеше из Владивостока сообщило, что Бородина прибыла во Владивосток на японском пароходе, и подробно передало ее впечатления во время заключения и суда в Пекине. Еще через десять дней газеты опубликовали интервью с Бородиной в сибирском экспрессе и затем ее заявление по приезде в Москву. Сомнений быть не могло, сообщения эти были напечатаны всей мировой прессой. Итак, Бородина ускользнула из лап Чжан Цзолиня и теперь была в безопасности в Москве. Чжан Цзолинь и его подручные признали свое поражение и прекратили слежку». А в это время Ф.Бородина пряталась в домике, находившемся в одном из узких пекинских переулков старого города.
По имеющимся у нас данным, хозяевами дома были два человека: востоковеды Борис Иванович Панкратов (1892–1979) и Петр Антонович Гриневич (1888–1941), оба учившиеся в Восточном институте во Владивостоке, только первый — в 1916 г. его закончил, а второй — в этом году поступил в институт.
Справка. Борис Иванович Панкратов имел китайское имя Пань Кэфу, а прозвище Уцюань, у него было также монгольское и тибетское имя Лобсан Чултим. С 1917 г. Борис Иванович начал преподавать в институте монгольский и маньчжурский языки, тогда на год его направили в Пекин для усовершенствования знаний в китайском языке. Вернувшись, он помимо преподавания исполнял обязанности секретаря по студенческим делам, видимо тогда он теснее и познакомился со студентом Гриневичем. В 1918 г. Панкратов был откомандирован в Китай и находился в Ханькоу до 1921 г., там он преподавал русский и английский языки и изучал местные диалекты. В Ханькоу с ним произошла одна «история», которая вынудила его покинуть этот город.
В 1921 г. он жил на территории бывшей русской концессии. У него сложились довольно приличные отношения с главой русской колонии Бельченко, в прошлом русским консулом, имевшим неплохие связи с местными китайскими властями. Вокруг было много эмигрантов. Однажды Бельченко нашептали, что Б. И. Панкратов симпатизирует советской власти и он привлек Панкратова к суду за просоветские убеждения. Последнего судили Бельченко и представитель китайских властей. Решением суда подсудимый должен был покинуть русскую концессию и тому ничего не оставалось, как уехать в Пекин. Там он устроился на работу в агентство РОСТА и одновременно в Институт русского языка при китайском МИДе. Сохранились документы, подтверждающие, что уже в сентябре 1921 г. ему предлагали провести квалификационные испытания в этом институте. Из-за нехватки хороших квалифицированных востоковедов его в 1923 г. взяли переводчиком с английского и китайского языков в Консульский отдел Советского посольства, где он и проработал до 1929 г. Видимо в начале 20-х годов он и поселился в том доме, о котором мы упомянули в начале статьи. У Панкратова были налажены хорошие контакты с Государственным пекинским китайско-русским университетом, с Пекинской коллегией адвокатов, он принимал активное участие в научной жизни пекинских университетов и институтов, где преподавал, выступал с докладами, занимался исследованиями. Вскоре после приезда в Пекин он близко познакомился с представителями передовой интеллигенции, руководителями движения «4 мая»: профессором Ли Дачжао и Ху Ши. Дружба с первым продолжалась до самого ареста китайскими властями в 1927 г. Панкратов с риском для себя старался помочь Ли Дачжао, спрятать его и лишь по счастливой случайности избежал участи других советских людей, пытавшихся также его спасти. С Ху Ши он познакомился в 1921–1922 гг. в Пекинском университете. Жили они недалеко друг от друга и это способствовало общению. Ху Ши ввел Панкратова в китайские научные круги.
Справка. Петр Антонович Гриневич родился 16 января 1888 г. в семье священника на Украине. В 1920 г. окончил Восточный институт, а в 1924 г. — факультет общественных наук ДВГУ. С 1925 г. он становится преподавателем восточного факультета ДВГУ и работает в этом качестве до 1928 г. В эти годы Гриневич часто выезжал в научные командировки в Китай. С виду довольно молчаливый и даже сумрачный и казавшийся довольно чудаковатым Петр Антонович был очень добрым и отзывчивым человеком.
Обычно в их дом приходила и приезжала самая разнообразная публика: китайцы, иностранцы, миссионеры, студенты. И в этом не было ничего необычного, когда однажды вечером в узкий переулок въехала шурша шинами машина с итальянским флашком на капоте, она подкатила к воротам, за которыми располагалась расписанная традиционно для старого города стена, отпугивающая злых духов. За ней проглядывал чудесный сад, оставшийся от ранее находившегося здесь храма. Из машины вышли двое иностранцев, а за ними скромно одетая бегинка в громадном крылатом белоснежном головном уборе. Трое неизвестных довольно быстро, чтобы не привлекать внимания посторонних, прошли через ворота, пересекли сад и вошли в уединенный довольно скромный жилой дом. Пекинская полиция, которая уже несколько дней имела специальное задание по поиску особо опасного преступника, не обратила серьезного внимания ни на машину, ни на пассажиров.
