Франко Кардини - Истоки средневекового рыцарства
Из трактата псевдо-Маврикия следуют по крайней мере две очевидные вещи: во-первых, хотя обязанность гражданина служить в армии и не была официально отменена, на практике военная служба стала добровольной профессией, дающей значительные привилегии и высокий заработок; во-вторых, кавалерия явным образом господствовала над пехотой. Видно также, что конный воин ценился больше пехотинца, так как кавалерия была незаменимой в ходе преследований и маневров. Кроме того, она могла вести бой и спешившись, тогда как пехотинец, естественно, не в состоянии заменить конника. Благодаря многоцелевому применению кавалерии появилась возможность разнообразить тактические и стратегические ситуации. Для этого, однако, было необходимо дорогостоящее вооружение, постоянное совершенствование боевого мастерства - одним словом, нужны специалисты-профессионалы. Далеко в прошлое ушли времена славного народного ополчения, демократического воинства, обеспечивавшего победный полет римских орлов.
Кавалерия, воспетая псевдо-Маврикием, могла быть создана только ценой значительных финансовых усилий. Содержать кавалерию можно было за счет государства и самого конного воина. На счет государственной казны шли расходы на продовольствие, квартирование, обмундирование, экипировку, снаряжение (латы для лошадей). На счет самого воина относились расходы на приобретение личного оружия, двух коней с соответствующей сбруей и прислугу. Конный воин, способный принять участие в сражении, был, таким образом, самостоятельной боевой единицей, входящей в состав боевого подразделения с тыловым обеспечением, состоявшим из двух коней и прислуги. Заметим, прислуги безоружной, не способной к боевым действиям. Неимущим выдавались субсидии на приобретение полной экипировки. Благодаря этой мере все конные воины были вооружены более или менее одинаково. Византийское войско, следовательно, являлось весьма своеобразным сочетанием армии с караваном и "коммерческим предприятием". Особенно если учесть, что солдатам позволялось иметь в обозе родственников и наложниц.
Итак, не все, находившиеся в армии, были бойцами. Да и среди бойцов наблюдались значительные функциональные и качественные различия. Разным было вооружение, социальное положение и жалованье. Выше иных стояла аристократия - epilektoi, свита высокопоставленных сановников: отборные воины, немногочисленные, но богато вооруженные, хорошо оплачиваемые и пользовавшиеся привилегиями, например правом на особую прислугу. Они отличались от прочих особой храбростью и верностью, благодаря которым и приобрели особые привилегии. Доблесть и верность они ставили выше иных качеств в своем моральном кодексе. Ведь речь шла в основном о германцах, чья этика и была построена именно на этих добродетелях.
Они были прекрасно экипированы. Конный воин носил "аварскую" тунику из тонкой или плотной ткани в зависимости от времени года. Туника была достаточно широка и длинна, чтобы прикрывать колени всадника, сидевшего верхом на коне. Поверх туники кольчуга аварского либо персидского образца с кольчужным капюшоном и поясом, пелерина и войлочный плащ с широкими рукавами на случай плохой погоды, металлический шлем с шишаком, который надевался только во время сражения, щит, возможно из бронзы, округлой формы, небольшой по размерам, чтобы не стеснять свободу движения всадника. Только buccellarii носили кольчужные перчатки, не считавшиеся непременным предметом экипировки. На лошади имелись седло с вторым арчаком, наголовник и нагрудник, иногда кольчужный, иногда войлочный.
Наступательное оружие конного воина: лук с колчаном (toxarion), длинное деревянное копье с металлическим наконечником (kontarion), перехваченное посредине древка ремешком. Длина копья около трех с половиной метров. По названию и типологии копье, очевидно, такое же, как и kontos катафрактиев. Завершал вооружение короткий прямой меч персидского или аварского образца (spathion). Закованный в металл, украшенный яркими цветными вымпелами, конный воин представал во всем своем грозном великолепии. С психологической точки зрения внешний облик чрезвычайно важен. Действительно, псевдо-Маврикий подчеркивал: "Чем живописнее одет солдат, тем больше у него желания драться, тем ужаснее он для врагов".
Для того чтобы сохранить полную боеготовность, такому воину необходим широкий набор различных предметов экипировки от мелочей до крупных и громоздких вещей, которые к тому же требуют постоянного ухода и ремонта. Помимо двух копий и двух коней (один из них запасной), которые всегда должны были находиться, что называется, под рукой, конный воин имел целый штат тыловой прислуги. Немало людей и средств требовалось, чтобы выставить на поле боя одного конного воина. Тот факт, что, говоря о вооружении и тактике боя, псевдо-Маврикий столь часто упоминает об аварах, показывает, откуда византийцы ожидали наибольшей для себя опасности и кому они стремились подражать, создавая свою собственную кавалерию.
Посредством многочисленных германцев, служивших в византийской армии, "аварское" оружие с известными модификациями вскоре проникло и на Запад. Однако не были восприняты другие не менее важные вещи, являвшиеся составной частью военной организации, описанной тем же псевдо-Маврикием. И прежде всего дисциплина. Автор трактата с большим искусством изображает достоинства и недостатки "белокурых народов", которые, как живые, предстают нашему взору.
"Белокурые народы весьма ценят свою свободу. Они смелы и непреклонны в сражении, у них отважный и пылкий характер. Они презирают всякого, кто струсит или хотя бы немного отступит в бою. Смерть они тоже презирают. Они свирепы на поле брани и верхом на коне и в пешем строю. Если в конном сражении они попадают в окружение, то все как один спешиваются и продолжают бой. Вооружены они щитами, копьями и короткими мечами. Любят вести бой в пешем строю, бросаются в яростную атаку. Во время сражения, пешие или конные, они не образуют подразделения с заранее известной численностью, а строятся по принадлежности к своему племени, соединяясь в группы по родству крови и дружеским узам. Поэтому нередко случается так, что, потеряв друга в бою, они все вместе, презирая опасность, обрушиваются на врага, чтобы отомстить за своего товарища. Их боевые построения имеют некий порядок, но атакуют они, и пешие и конные, в безудержном порыве, бесстрашно бросаясь на противника, словно каждый из них действует в одиночку. Они не подчиняются приказам своих командиров и не обращают на них внимания, пренебрегая при этом соображениями выгоды и мерами безопасности. Они с презрением относятся ко всяким планам, особенно в кавалерии, разрабатываемым применительно к тому или иному этапу сражения. Их легко подкупить деньгами, потому что они жадны до денег. Преследования и несчастья выбивают их из колеи. Сколь смелы и бесстрашны их души, столь тела их мнительны и не способны переносить физические страдания. Их мучает чрезмерная жара, холод, дождь, скудная пища, особенно отсутствие вина. Всякая отсрочка сражения для них невыносима. В конных сражениях они испытывают затруднения, оказавшись в труднодоступном месте с буйной растительностью, но легко справляются с засадами, подстерегающими их на флангах и с тыла. Однако они ничуть не беспокоятся о том, чтобы принять меры безопасности и выслать разведку. Их можно легко разогнать, используя прием ложного бегства либо неожиданной вольтижировки. Нередко они оказываются в весьма затруднительном положении, если принуждены иметь дело с ночной атакой конных лучников, так как лагеря свои устраивают не кучно, а рассредоточенно. Сражаясь с ними, необходимо прежде всего попытаться кружным путем войти с ними в соприкосновение на открытом пространстве, затем нанести ряд неожиданных атак в каком-нибудь одном направлении, используя при этом отвлекающие вылазки на других направлениях. Необходимо откладывать как можно дольше начало решительного наступления, обманывать, выказывая мнимое намерение приступить к переговорам, чтобы охладить их боевой пыл либо отсутствием провианта, либо вынужденным пребыванием на жаре или морозе".
Правда, к такого рода текстам следует относиться с большой осторожностью. Все, что сказано здесь о военных обычаях германцев, уж слишком напоминает суждения Цезаря, Тацита и Марцеллина и, быть может, является хотя бы частичным, но повторением классики, а не самостоятельным мнением автора. Что касается недисциплинированности германцев, то она, действительно, предвосхищает отсутствие дисциплины в рыцарских армиях будущих столетий. Однако к этому факту также необходимо отнестись с известной долей осторожности. В свое время сложилось даже целое направление в науке, которое в основу своих изысканий поставило именно недисциплинированность сначала германцев, а затем рыцарей. В настоящее время подобные суждения не вызывают особого доверия. Нам следует также учитывать тот факт, что псевдо-Маврикий является автором, чья точка зрения сформировалась под влиянием римской традиции, перекочевавшей в Византию. Согласно этой традиции, дисциплина и моральный дух армии являются в определенных трудных обстоятельствах главными в системе военных ценностей. "Белокурые народы" пользовались иной системой ценностей. У них, если угодно, была иная дисциплина, иные технические и моральные ресурсы. Одним словом, они иначе относились к войне.
