Вадим Медведев - РАСПАД. Как он назревал в «мировой системе социализма»

Самоуправленческая система оказалась не в состоянии преодолеть или даже смягчить социально-экономические различия между республиками. Собственно, такая задача противоречила основным ее принципам. Разрыв в экономическом развитии, в уровне жизни населения не только не сокращался, а, наоборот, увеличивался и достиг, пожалуй, предельно возможного для единого государства масштаба. Так, величина валового национального продукта, приходившаяся на душу населения в Словении, была больше, чем в автономной области Косово в 1950 году, в 3,2 раза, а в 1980 году – уже в 7 раз.

Эти различия стали особенно нетерпимыми в условиях нарастания общеюгославских экономических трудностей. На Югославии чрезвычайно болезненно сказалось ухудшение конъюнктуры мирового рынка. Стали обременительными внешний долг, превысивший 20 млрд. долл., инфляция, огромная безработица, вынужденная эмиграция и т. д. Экономические трудности подтолкнули антифедералистские настроения в более развитых республиках (Словения, Хорватия), для которых федерация стала казаться тяжелой обузой.

Партия, исповедовавшая самоуправленческую идеологию, постепенно стала утрачивать свое влияние в обществе. Ее обновление на демократических принципах приобрело по преимуществу формальный характер, затронуло лишь внешние, «архитектурные» формы (ротация руководителей, сокращение аппарата и т. д.), но не коснулось политического всевластия и системы идеологического диктата.

Не случайно стали все громче звучать протесты против однопартийной системы, призывы к идеологическому и политическому плюрализму. Официальной социалистической идеологии все более весомо стали противостоять национальные и культурно-религиозные ценности, проистекавшие из своеобразия исторических судеб каждого из народов Югославии. Наслаиваясь на экономические противоречия, они стали выходить на первый план, рассматриваться как якорь спасения, порождая бурный рост сепаратистских настроений.

Последние захватили и партию. В январе 1990 года делегация Словении заявила, что отказывается участвовать в работе XIV чрезвычайного съезда СКЮ. Начался прямой процесс развода партии по национальным квартирам. В июле того же года Союз коммунистов Сербии преобразовался в социалистическую партию и в последующем одержал победу на выборах. В четырех республиках – Словении, Хорватии, Боснии и Герцеговине, Македонии – также произошло преобразование партии со сменой названия, но новые партии потерпели поражение на выборах. В Черногории Союз коммунистов сохранился и одержал победу.

Распад партии открыл шлюзы для прямых дезинтеграционных процессов.

Несомненно, большую роль сыграли и внешнеполитические факторы. Оригинальная внеблоковая концепция Югославии, ее роль как одного из лидеров Движения неприсоединения постепенно стали размываться. В условиях коренной перестройки международных отношений, окончания «холодной войны» и отхода от двухполюсной модели мира они утрачивали свой смысл. И здесь старый капитал перестал приносить дивиденды.

Я думаю, что перед руководством Югославии, как и Советского Союза, во всей полноте и масштабности встала задача переоценки ценностей, внутренней и внешней политики в свете новых реалий конца XX столетия.

Необходимость обновления, естественно, касалась и федеративного устройства страны. При современном демократическом подходе, основанном на приоритете прав человека, свободном волеизъявлении народов, учете всей совокупности новых факторов, возросшем национальном самосознании, это открывало, может быть, единственную, уникальную возможность сохранения исторически сложившихся связей между республиками.

Как и в СССР, многое в судьбе федерации в Югославии зависело от позиции самой крупной республики, образовывавшей ядро всей федерации. Думаю, руководители России в СССР и Сербии в Югославии продемонстрировали два принципиально разных, по сути дела крайних, подхода к судьбам своих федераций, и ни один из них, по-моему, не может быть признан адекватным.

Действия российского руководства, направленные на суверенизацию Российской Федерации, фактическую поддержку центробежных сил в других республиках, по сути дела, подталкивали распад Союза, причем отнюдь не конституционными, а скорее радикально-обвальными, необольшевистскими методами.

С этой точки зрения вполне логична, но далеко не безупречна, а если говорить прямо, то просто ошибочна позиция российского руководства и в отношении событий в Югославии: недвусмысленная поддержка дезинтеграционных процессов, односторонних явочных шагов республик по выходу из федерации. Это выразилось не только в морально-политическом сочувствии, но и в официальных действиях. Я имею в виду поспешное дипломатическое признание республик, объявивших о своей независимости, когда разумнее было бы побудить республики к урегулированию их отношений с федерацией и другими членами путем политических переговоров.

Столь же поспешными были действия и некоторых западных держав по дипломатическому признанию новых югославских государств. Политические средства урегулирования отношений между республиками по имущественным, территориальным, гуманитарным вопросам еще далеко не были к этому времени исчерпаны, конфронтация между ними обострялась. В таких условиях дипломатическое признание республик, выходивших из федерации, означало одностороннюю поддержку их позиций по всем вопросам и осуждение позиций другой стороны.

Невольно возникало сомнение: а не было ли здесь пристрастности со стороны некоторых стран Запада, выборочного отношения к югославским республикам, преимущественной заботы о тех, кто поближе к Западу? Это – опасная политика. Ведь такой соблазн в отношении республик Югославии и Балкан мог появиться (в какой-то мере появился) и с юга – со стороны мусульманского мира, да и с востока – со стороны России. Ясно, что к добру такая политика привести не могла.

Действия сербского руководства были направлены на то, чтобы сохранить федерацию, удержать другие республики в ее составе. Осуждать такое стремление, я думаю, нет оснований. Другое дело, была ли у сторонников федерации программа ее обновления, способная ответить на потребности времени и интересы народов, ведь сохранение статус-кво было просто невозможным.

Когда же стало ясно, что федерация в прежнем виде обречена, возник вопрос о территориально-этническом размежевании. Сербия попыталась удержать территории других республик, населенные этническими сербами. Их насчитывается более 2 млн. Это вызвало противодействие. Особенно сложной и запутанной оказалась ситуация в Боснии и Герцеговине, где развернулось кровопролитное трехстороннее противоборство.

Очень трудно дать однозначную оценку событий в Югославии, в частности действий сербского руководства. С одной стороны, вызывает понимание неравнодушие к судьбам людей, оказавшихся жертвами распада единого государства, чужаками на той земле, на которой они проживали испокон веков, стремление взять их под защиту. С другой – неприятие попыток достичь этих целей с помощью насилия, применения оружия, приведших к ожесточенной войне с многочисленными человеческими жертвами и труднопредсказуемыми последствиями.

Военное решение проблем Югославии не имеет перспектив. Это относится не только к действиям противоборствующих сторон, но и к применению военных санкций со стороны мирового сообщества. Шансов на успех у них нет, но еще более усложнить и запутать обстановку они могут.

Выход из югославской трагедии один, как бы сложен он ни был, – прекращение кровопролития и недопущение его в будущем, поиск политических решений на основе разумного компромисса, примирение народов.

Глава четвертая. Фидель

Республика Куба была самой молодой социалистической страной. Кубинская революция одержала победу спустя 10 лет после образования Китайской Народной Республики и 40 лет после российского Октября.

Первоначально она носила антиимпериалистический, национально- демократический характер и напоминала многие другие освободительные движения стран Латиноамериканского континента. Лишь после разгрома контрреволюционной экспедиции в заливе Кочинос Фидель Кастро провозгласил кубинскую революцию социалистической. Это заявление было бурно встречено темпераментными кубинцами.

Советская поддержка острова Свободы была живой и заинтересованной: подтверждалась ленинская теория мировой социалистической революции как процесса отпадения от цепи капитализма все новых и новых слабых звеньев. Кубинская революция подавалась как первая социалистическая революция в Западном полушарии, причем в одном из самых уязвимых и чувствительных для империализма мест: в «подбрюшье» Соединенных Штатов, в регионе повышенной революционной активности, насыщенном острыми противоречиями.