Марк Солонин - Мозгоимение: Фальшивая история Великой войны
Число погибших военнопленных на протяжении многих десятилетий оставалось предметом политических спекуляций. Сначала сводки Совинформбюро называли нереально малые цифры пропавших без вести красноармейцев, затем, на Нюрнбергском процессе, было заявлено о 3,9 млн уничтоженных пленных; сборник Кривошеева, занижая общее число пленных, называет и удивительно малую цифру в 1,3–1,7 млн погибших в немецком плену; немецкая военная статистика говорит о 0,67 млн погибших после февраля 1942 г., но при этом игнорируется самая страшная и самая массовая гибель советских военнопленных осенью и зимой 41-го года. Современные немецкие историки, анализируя документы вермахта и СД, приходят к оценке в 2,2–2,6 млн, в том числе порядка 1,5–2,0 млн погибших в первую военную зиму. Не претендуя на какую-либо точность, я предлагаю считать следующим образом: из общего числа захваченных в плен вычесть число вернувшихся на Родину и освобожденных из плена противником. Итого: 5,2-1,84-0,82=2,54 млн.
Суммируя указанное выше число убитых и умерших от ран (7,11 млн) с предполагаемым числом погибших в немецком плену (2,54 млн), мы получаем некую цифру в 9,65 млн. Это количество военнослужащих, которые, по всей вероятности, до конца войны не дожили. Сравнивая эту цифру с полученным методом решения «задачи про бассейн» максимально-возможным числом безвозвратных демографических потерь военнослужащих Вооруженных сил СССР (11,79 млн), мы обнаруживаем арифметическую разницу в 2,14 млн. Два миллиона человек, про судьбу которых никто не знает ничего определенного. И, скорее всего — никогда уже не узнает. Не мудрствуя лукаво, я предлагаю просто поделить это число пополам: половину отнести к категории убитых в бою, но не учтенных в донесениях штабов, вторую половину считать «неразысканными дезертирами» и пленными, ушедшими на Запад или скрывшими свое прошлое и под вымышленными именами оставшимися на территории СССР.
Теперь нам осталось только свести все обилие цифр в одну таблицу:
Дополнительным подтверждением достоверности проведенных выше расчетов могут считаться данные учета извещений («похоронок»), поступивших в военкоматы за все время войны. Их набралось 12 401 тыс. штук. Нет ничего удивительного в том, что их оказалось на 600 тыс. больше, чем сумма всех перечисленных в таблице категорий потерь. Извещения приходили как на убитых, так и на тех, кто по документам штабов считался пропавшим без вести. А это значит, что всего могло быть выписано порядка 13,6 млн извещений. С учетом неизбежного дублирования (когда по запросам родственником в связи с их вынужденными переездами в разные военкоматы высылалось по нескольку извещений об одном и том же человеке) «похоронок» могло оказаться еще больше. Другими словами — указанные в таблице итоговые цифры отнюдь не занижены. Возможно, они даже несколько завышены.
Скорее всего, полученные результаты удивили вас, уважаемый читатель, своей «малостью». И я вас отлично понимаю — последние 20 лет наши отечественные публицисты вели отчаянную «гонку на гробах», оглушая самих себя истерическими воплями: «трупами завалили… одна винтовка на троих… по двадцать наших солдат за одного убитого немца…» Меньше, чем на 20–25 млн погибших — причем только из числа военнослужащих — никто уже и не соглашался. Но мы не будем пугать себя криком. Злосчастная «одна винтовка на троих» если и имеет некоторое отношение к реальным событиям, то случаи такой преступной неорганизованности могли иметь место лишь летом-осенью 41-го года. Да и тогда подобные ситуации возникали отнюдь не от объективной нехватки оружия — имевшимся в наличии стрелковым вооружением можно было оснастить по полным штатным нормам военного времени 450–750 дивизий… В 1944–1945 годах Красная Армия заваливала противника не трупами, а артиллерийскими снарядами. Советская военная наука не без основания гордилась тем, что на завершающем этапе войны Красная Армия реализовала на практике такой термин, как «артиллерийское наступление». Средней нормой считались плотности в 150–200 орудий на 1 км фронта наступления и 50 тысяч снарядов калибра 122-мм и выше для подавления обороны одной пехотной дивизии вермахта (что означает три снаряда весом не менее 22 кг каждый на одного немецкого солдата). И это — в среднем. В крупнейших наступательных операциях конца войны создавались гораздо большие плотности. Так, при прорыве немецкой обороны в ходе Висло-Одерской операции (январь 1945 г.) в полосе главного удара были созданы фантастические артиллерийские плотности в 420 орудий на 1 км фронта. На каждом метре обороны немецких войск разорвалось по 15 снарядов среднего и крупного калибра. В полосе наступления 5-й Ударной армии за один час было израсходовано 23 килотонны боеприпасов — это мощность «хиросимской» атомной бомбы.
Для полноты картины завершающего этапа войны надо учесть многократное превосходство Красной Армии в танках и абсолютное количественное превосходство в воздухе. Начиная с осени 1944 года увидеть в небе над Восточным фронтом немецкий истребитель удавалось редко, а немецкий бомбардировщик — практически никогда (остатки немецкой авиации, вырабатывая последние запасы авиационного бензина, пытались предотвратить окончательное разрушение немецкой промышленности и транспортной сети, осуществляемое непрерывными массированными налетами американских «летающих крепостей»). То, что при таком подавляющем огневом превосходстве потери личного состава Красной Армии в разы (не в десятки раз, но в разы) превосходили потери противника, не должно удивлять. Это, простите за цинизм, «нормально». Потери наступающего и должны были быть выше потерь обороняющегося — особенно если обороняющийся проявляет высочайшую дисциплину, стойкость и мужество.
Здесь я вынужден на минуту отвлечься от предмета обсуждения, так как на собственном опыте мог уже убедиться в том, что фраза про стойкость и мужество немецких солдат вызывает немедленную потерю слуха и зрения у некоторых читателей. Не далее как в марте 2008 г. я имел честь выступать перед приличнейшим собранием питерской интеллигенции. Так даже в этом, избранном обществе после слов про стойкость и мужество мне тут же задали дословно следующий вопрос: «Вот Вы сказали, что солдаты вермахта воевали за правое дело…» Я такого не говорил и не писал. Я вообще понятия не имею о том, за что воевал тот или иной конкретный Ганс или Фриц. Может быть — за фюрера и великую Германию, может быть — в мечтах о поместье с батраками в завоеванной России, может быть — за своего лучшего друга Курта, погибшего неделю назад… Не знаю, и не мое это дело. Я не поэт, не писатель, не философ. Как историк я обязан констатировать факт — немцы сражались с величайшим упорством, не отдавая без боя ни одного клочка нашей земли; по нескольку месяцев вели бои в полном окружении; при малейшей возможности переходили в умело организованное контрнаступление. Для того чтобы сломить сопротивление такого противника и отбросить его на 3 тысячи км от Волги до Эльбы, солдатам Красной Армии пришлось проявить не меньшую стойкость и мужество. И понести значительные потери.
Приведем несколько конкретных примеров.
Практически единственным образцом успешной стратегической наступательной операции Красной Армии начального периода войны является контрнаступление под Москвой. За один месяц (с 5 декабря по 7 января) безвозвратные потери (убитые и пропавшие без вести) составили 139,6 тыс. человек. Немцы потеряли в битве за Москву 77,82 тыс. убитых и пропавших без вести — но это за все время операции, с 3 октября по 10 января, т. е. с учетом потерь двух месяцев безуспешных попыток дойти до стен Кремля. С приемлемой для данного случая точностью можно принять немецкие потери декабря 41-го года за одну треть от суммарных безвозвратных потерь. При таком допущении соотношение потерь сторон выражается числом 5,35 к 1. Потери наступающей Красной Армии были в пять раз больше потерь вермахта. Но это — декабрь 1941 года. Это наступление на одном энтузиазме, по пояс в снегу, на лютом морозе, почти без артиллерии. Как пишет в своих воспоминаниях Г. К. Жуков (в то время — командующий Западным фронтом), «нам приходилось устанавливать норму расхода боеприпасов 1–2 выстрела в сутки на орудие. И это, заметьте, в период наступления!»
Теперь возьмем статистику потерь второго полугодия 1943 года. Это период широкомасштабных наступательных операций Красной Армии (Курская битва, освобождение Смоленска и Донбасса, форсирование Днепра, освобождение левобережной Украины и Киева). Общие (убитые, пропавшие без вести, раненые) потери Красной Армии составили 4809,3 тыс. человек. Общие потери вермахта и войск СС за тот же период составляют 1413,2 тыс. человек. Соотношение общих потерь: 3,4 к 1.
Имеет смысл рассмотреть отдельно третий квартал 1943 г. (июль, август, сентябрь). На этот период приходится Курская битва — одно из крупнейших сражений Второй мировой. Общие потери Красной Армии составили 2748 тыс. человек, в том числе безвозвратные (убитые и пропавшие без вести) — 694 тыс.
