Пиратское Просвещение, или Настоящая Либерталия - Дэвид Гребер
Именно эта последняя группа – как раз этот вид пиратов наиболее высоко ценят радикальные историки – судя по всему, имеет также самое непосредственное отношение к тому, что происходило в семнадцатом и восемнадцатом столетиях на Мадагаскаре.
Небольшой экскурс в историю тут не помешает.
На ранних этапах пиратами редко становились вышедшие из-под контроля каперы, в большинстве же случаев пиратские команды рождались в бунтах. В порядках на борту европейского корабля семнадцатого века царили произвол и жестокость, так что у команды слишком часто были достойные поводы для мятежей; однако закон на суше был просто беспощаден. Поднявшие мятеж знали, что подписали свой смертный приговор. Стать пиратом означало – принять эту участь. Команда бунтовщиков словно объявляла войну «против всего мира» и поднимала «Веселый Роджер». Пиратский флаг, который существовал в многочисленных вариациях, уже сам по себе был красноречив. Обычно его считали изображением дьявола, однако кроме черепа или скелета на флаге часто помещали песочные часы, обозначающие не столько угрозу («ты умрешь»), сколько однозначное заявление о неповиновении («мы все умрем, это лишь вопрос времени»), из-за чего командам, разглядевшим подобный флаг на горизонте, надо полагать, он казался еще более устрашающим. Развевающийся «Веселый Роджер» был способом показать, что команда согласна с тем, что ее ожидает ад.
Возможно, стоит на мгновение задуматься о том, насколько серьезно эта форма неповиновения – не просто закону, но Самому́ Богу – воспринималась в мире Северной Атлантики семнадцатого века. Заключить сделку с дьяволом не было обычным делом. В нравах, царящих в то время на море, грабеж, насилие и жестокость были в порядке вещей; совсем иное дело было кощунство и систематическое отрицание религии. Между тем, речь матроса, как тогда, так и сейчас, славилась особой выразительностью, среди пиратов она превратилась в настоящую идеологию. Ад словно постоянно манил их. Разумеется, сторонние наблюдатели неизменно подчеркивали это. Вот как начинается рассказ Клемента Даунинга о пирате по имени Джон Плантейн:
Родился Джон Плантейн в Шоколадной Дыре на Ямайке, в семье англичан, которые озаботились с младых ногтей обучить сынка всему лучшему, что умели сами, а именно браниться, клясться и богохульствовать [18].
Даунинг, сам моряк, с ужасом рассказывает о том, как членов его команды во время экспедиции против пиратов поселяне-малагасийцы приветствовали громкими криками: «Черт тебя подери, Джон! Моя тебя любить!» Английский эти туземцы выучили у пиратов [19].
Плантейн сам впоследствии обосновался на некоторое время на Мадагаскаре, где стал известен как «король бухты Рантер». Ученых долгое время интриговало это название. Между тем, топоним Ranter Bay представляется попросту переиначенным на английский лад малагасийским Рантабе («Большой пляж») и едва ли каким-то образом связан с рантерами – радикальным движением пролетариев-антиномистов, которые еще за два поколения до того открыто проповедовали отказ от частной собственности и существующей морали в сфере половых отношений. (Законы о богохульстве в Англии были приняты главным образом с расчетом справиться с рантерами.) Хотя исторические свидетельства того, что идеи рантеров имели непосредственное влияние на буканьеров, неизвестны [20], как минимум это говорит об ассоциациях, которые вызывало это название у современников. То были мужчины (а пираты Индийского океана были почти исключительно мужчинами), обитавшие в царстве смерти, которых из-за их приверженности к извращенной привычке демонизации самих себя законопослушные считали повязанными с дьяволом, если не самими демонами.
На Мадагаскаре появляются пираты
Буканьеры той эпохи, что неофициально называют золотым веком морского разбоя, впервые появились в Атлантике, где охотились за транспортными судами, следующими из Нового Света: перевозящими остатки старых испанских сокровищ и новые богатства с плантаций Вест-Индии. Постепенно многие из них узнали, что Индийский океан, воды которого бороздят европейские и азиатские торговые суда, груженые специями, шелком и благородными металлами, обеспечивает добычу куда богаче. Особенно соблазнительный куш можно было сорвать в Красном море, ограбив мусульман, направляющихся из Индии и других далеких стран в паломничество в Мекку. Мадагаскар был идеальной базой для таких набегов, поскольку располагался в некой легальной серой зоне: остров не был ни в компетенции британской Королевской африканской компании, промышлявшей работорговлей в Атлантике, ни в юрисдикции Ост-Индской компании. Между тем как на западном и отчасти на южном побережье острова раскинулись могущественные королевства, северо-восток был свободен и изобиловал природными гаванями, в которых впоследствии выросли портовые города Фенериве, Таматаве, Фульпуэнт и Сент-Мари.
Сент-Мари – название, которое европейские торговцы дали собственно острову, расположенному к югу от бухты Антунгилы, который с 1650-х годов сделался местом притяжения, как для мореплавателей, так и для грабителей. Малагасийцы называют его Нуси-Бураха. Остров примечателен солидным запасом воды и хорошо защищенной бухтой. После 1691 года бухта печально известна как место расположения базы пиратов, где были построены крепость, ремонтный док и рынок вкупе с небольшим городком, население которого в зависимости от сезона могло колебаться от нескольких десятков до доброй тысячи активных и бывших флибустьеров, беглых всякого рода вкупе с их малагасийскими хозяйками, союзниками, торговцами и прихлебателями.
Основателем города Сент-Мари был человек по имени Адам Болдридж, в прошлом сам пират. На Ямайке он был объявлен в розыск за убийство, а здесь получил место коммерческого агента у чрезвычайно успешного, но скандально беспринципного торговца из Нью-Йорка Фредерика Филлипса. Филлипсу были знакомы эти края: в конце 1680-х годов он отправлял на остров суда для закупки рабов, что давало ему теперь право утверждать, будто он основал форт для «легитимной» торговли (рабами), в то время как на деле форт служил в основном для того, чтобы снабжать всем необходимым буканьеров и помогать им избавляться от добычи. В течение некоторого времени это обеспечивало активную торговлю между Сент-Мари и Нью-Йорком. Следуя по Пиратскому кругу с Карибских островов в Индийский океан, корабли неизбежно совершали стоянку в Сент-Мари, нередко с
