Титулы, мундиры, ордена - Леонид Ефимович Шепелев
Обращает внимание некоторая алогичность такой системы: титул V класса по своим компонентам (вы-соко-родие) оказался менее «почетным», чем титул VI–VIII классов (высоко-благо-родие). Титул «высокопревосходительство» по европейским меркам оказывался неимоверно высок: так обращались только к главам государств и правительств. Вообще нелепым было титулование государственных служащих формулой благородие. В Германии, например, аналогичная формула применялась только к собственно дворянам, а титул высокоблагородие употреблялся при обращении к графам.
По наблюдениям В. А. Евреинова, указанные общие титулы по чину, «получая особое развитие в конце XVIII столетия… окончательно возводятся в систему» с начала второй четверти XIX в. В правовом акте эти титулы были впервые зафиксированы только в 1883 г., и то лишь применительно к военной службе.
Пользование общим титулом по чину было обязательно во всех случаях обращения к вышестоящему по службе или по общественному положению.
Применение общего титула в сочетании с частными титулами по чину и должности зависело, во-первых, от того; имелось ли в виду адресование, обращение или именование (упоминание в третьем лице); во-вторых, от ситуации: устное или письменное титулование, служебное или частное; в-третьих, от того, в каких отношениях старшинства и соподчиненности находились корреспонденты — собеседники. Наиболее церемонным было официальное письменное адресование низших должностных лиц и просителей к высшим. До середины XIX в. оно включало как частный, так и общий титулы, причем первый использовался и по должности, и по чину и следовал за вторым. Например: его превосходительству товарищу министра финансов тайному советнику N. Во второй половине века частный титул по чину и фамилия стали опускаться. При личном обращении употреблялся только общий титул (чаще всего без имени); при именовании, наоборот, чаще всего только частный (директор Хозяйственного департамента или статский советник); Письменное адресование нижестоящему лицу содержало только частный титул по должности (фамилия не указывалась). Примерно равные между собой должностные лица обращались друг к другу либо как к высшим, либо по чину, (господин капитан), либо по имени и отчеству (в случае письменного обращения — с указанием общего титула и фамилии на поле документа).
К началу XX в. пятичленная система общих титулов себя изжила. Одно из ведомств полагало, что она «едва ли соответствует современным условиям гражданской службы. На практике имеет значение один титул — превосходительство. Остальные смешиваются и присваиваются всем без различия, состоят ли они на государственной службе или не состоят».
Наглядным выражением принадлежности к государственной службе была форменная одежда, в особенности главный ее элемент — мундир (от франц. monture — снаряжение, амуниция). Мундиры должны были быть внешне привлекательны, единообразны (для мундиров каждого рода) и функционально удобны. Совместить эти требования, особенно первое и третье, не всегда удавалось. По мундиру можно было определить род службы, ведомство (или род войск) и класс чина (в военной службе) или должности (в гражданской службе). Первыми в России еще в конце XVII в. появились военные мундиры. Лишь в начале 1780-х гг. были введены губернские мундиры для гражданских чиновников и дворян-помещиков. В конце XVIII в. начинают вводиться гражданские ведомственные мундиры (для чиновников центральных и местных учреждений каждого ведомства), в связи с чем губернские мундиры с начала 1830-х гг. становятся только дворянскими. Наконец, в 1796 г. появились придворные мундиры. С многочисленными изменениями мундиры просуществовали до 1917 г. Форменная одежда могла сопутствовать человеку почти всю жизнь — от гимназии или кадетского корпуса до выхода на пенсию (право ношения мундира могло сохраняться). Мундиры изготавливались за счет их обладателей, что ложилось тяжелым бременем на бюджет государственных служащих.
Далее мы будем подробнее говорить о всех разновидностях мундиров, здесь же отметим, что, во-первых, мундир был обязателен во всех тех случаях, когда в публичных церемониях должно было учитываться старшинство чинов, и, во-вторых, с мундиром было связано отдание чести как в военной среде, так иногда и в гражданской.
С системой чинов, хотя и не жестко, было связано пожалование разного рода почетных званий. Связь эта была обоюдной: звание могло даваться только обладателям чинов определенных классов (не одного, а нескольких, например, обладателям генеральских чинов); вместе с тем получение звания обычно ускоряло продвижение по классам Табели, о рангах. Все. то же относится и к званию кавалера ордена, поскольку ордена обычно жаловались «в порядке постепенности» — от младших к старшим, сообразуясь с рангами чинов награждаемых.
Долгое время господствовало представление, что чин является «особенно почетным званием, великой царской милостью» (В. А. Евреинов). Чин и Табель о рангах стали одним из важных явлений русской общественной жизни XVIII— начала XX в., постоянно привлекавшим внимание и иностранных наблюдателей, и государственных и общественных деятелей внутри страны. Один из западных путешественников, посетивших Россию в царствование Павла I, метко заметил: «Здесь все зависит от чина… Не спрашивают, что знает такой-то, что он сделал или может сделать, а какой у него чин» (Русская старина. 1899, окт. Т. 100. С. 62).
Положение в обществе, измеряемое классами чинов, получило значение главной жизненной ценности. Согласно Уставу о службе гражданской (ст. 788) начальник имел право уволить подчиненного без объяснения причин; чин же мог быть отнят только по суду.
В связи с открытием в начале XIX в. ряда средних и высших учебных заведений число претендентов на государственную службу возросло. К. Ф. Головин отмечал появление в России «умственного пролетариата» — категории людей, которые могли жить главным образом за счет знаний и службы. Признавалось, что «Россия — та страна, где умственному пролетариату государство предоставляет наибольшее число вакансий; в Германии и во Франции доступ к официальной карьере гораздо труднее и голоднее, чем у нас. Но и в России свободных мест не хватает». В этих условиях, с одной стороны, возросли численность и влияние чиновничества, с другой — опасения со стороны самодержавия (особенно под влиянием революций на Западе) относительно социально-политической ориентации чиновничества, его приверженности существующему экономическому и политическому строю. Позднее появилась даже характеристика некоторых сравнительно крупных чиновников как «красных». Но еще более остро в николаевское царствование (не без влияния сатиры Н. В. Гоголя) встал вопрос о чисто деловой несостоятельности большинства чиновничества, особенно тех, кто не получил серьезного образования. Объектом дискуссии в правительственных верхах стали феномен чинов и Табель о рангах как их правовая основа. Главных обвинений против чинов было три: провоцирование непомерного стремления к получению чинов, возможность получения их простой выслугой лет и опасное увеличение
