История России. Киевский период. Начало IX — конец XII века - Дмитрий Иванович Иловайский
Весь Константинополь был окружен стенами со многими башнями; но особенною крепостью и массивностью отличались Большие стены, защищавшие его с сухого пути; они были двойные и упирались одним концом в Золотой Рог, а другим в берег Мраморного моря. Из многих ворот, заключавшихся в этих Больших стенах, наиболее знамениты Золотые, названные так по своим украшениям; они прилегали к стороне Мраморного моря. Неподалеку от Золотых ворот, внутри города на VII холме расположен был Студийский монастырь Иоанна Крестителя, один из самых обширных и богатых монастырей цареградских. Монастырь этот замечателен для нас по своему последующему влиянию на русское монашество и на русскую письменность.
За Большими стенами лежало Пегийское предместье с загородным дворцом и храмом Богородицы. Пегийским оно названо по источникам, там находившимся. За теми же стенами расположены были и другие селения и монастыри. Между прочим, на берегу Золотого Рога за Влахернами лежало предместье с монастырем святого мученика Мамы. В этом предместье обыкновенно проживали русские торговцы, приходившие в Константинополь на своих лодках-однодеревках. Золотой Рог служил превосходною гаванью, в которой находили себе удобную стоянку многочисленные торговые и военные суда. На другой стороне этого залива, там, где он соединяется с Боспором, лежало предместье Галата, носившее прежде название Сике, то есть Смоковницы. От этого предместья к оконечности Константинопольского полуострова, в случае надобности, протягивались железные цепи, которые запирали вход в Золотой Рог. На противоположной стороне Боспора лежало другое большое предместье, или пригород Константинополя, Хризополис, известный впоследствии под именем Скутари. Затем по обоим берегам Боспора рассеяны были селения, монастыри, загородные виллы и тому подобное.
В эпоху, о которой идет речь, Византия только что успокоилась от внутренних смут, причиненных иконоборческой ересью. Феодора, супруга императора Феофила, одного из ревностных иконоборцев, после его смерти получила в свои руки верховную власть по малолетству своего сына Михаила III. Первым ее делом было восстановление иконопочитания, которое и утверждено созванным ею духовным собором 842 года. С возобновлением иконопочитания вновь оживились и некоторые отрасли искусств. Империя представила свое обычное явление. Сколько раз во время смут, мятежей и неприятельских нашествий она казалась близка к разложению или к совершенному упадку. Но едва наступало затишье или на престоле появлялась умная, энергичная личность, как опять обнаруживались признаки могущества и процветания. Столько было еще жизненных сил в этом с виду ненадежном организме и в этой образованности, представлявшей замечательное сочетание христианских начал с классическими воспоминаниями, эллинизма с варварством, неограниченного самодержавия с республиканскими преданиями. Но что особенно служило для Византийской империи настоящим источником ее процветания, ее блеска и обаяния в глазах варварских народов, это замечательное развитие ее промышленности и искусств. В Царьград, конечно, стекались из провинций наиболее искусные ремесленники и художники; вообще здесь искали себе счастья и богатства наиболее энергичные, даровитые и предприимчивые люди. Изобилие товаров, художественных произведений и всякого рода услуг развивали сильную роскошь в среде столичных обитателей, а вместе с тем поддерживали в ней привязанность к веселой жизни, к зрелищам и другим удовольствиям. Сюда собирались торговцы почти из всех соседних стран, чтобы менять свои сырые произведения на греческие изделия. Но наиболее роскошные изделия, например самые дорогие шелковые ткани (паволоки), византийское правительство даже запрещало вывозить из империи для того, чтобы варвары и в самой одежде своей не могли сравняться с греками; а к варварам они причисляли и западные, то есть латинские, народы того времени.
Империя недолго пользовалась благоразумным и бережливым управлением Феодоры. Сын ее Михаил едва достиг пятнадцатилетнего возраста, как объявил себя совершеннолетним и устранил свою мать от всякого участия в делах. Это был образец тиранического властителя, преданного пьянству и другим порокам. Своим характером и наклонностями он напоминал римского Нерона, с тою разницею, что имел вкусы еще более грубые. Нерон, играя перед публикою на цитре, добивался славы великого артиста; а Михаил III страстно любил лошадей и главное свое достоинство почитал в искусстве ристания. Цирк, или ипподром, — это любимое зрелище византийцев — при нем оживился и получил значение более важное, чем все государственные дела. В одежде возницы из партии «голубых» Михаил сам принимал деятельное участие в конном беге и добивался победы над соперниками, которую они, конечно, уступали ему очень легко. Рассказывают, будто бы однажды, когда император стоял на колеснице и ожидал сигнала к начатию бега, главный сановник привел к нему гонца, который только что прибыл из Малой Азии с известием о вторжении арабов. «Несчастный! — воскликнул Михаил, — и в такую критическую минуту ты приходишь меня беспокоить!» На возвышенных пунктах Малой Азии устроены были сигнальные огни, чтобы извещать о неприятельском вторжении; Михаил велел их уничтожить, так как эти огни иногда тревожили жителей столицы и отвлекали их внимание от ристаний цирка. Подобно своим предшественникам, он воздвиг несколько храмов и других изящных или полезных зданий; но главную свою заботу посвятил постройке великолепных дворцовых конюшен; мрамор и порфирь украшали их стены; они были снабжены, кроме того, роскошными водоемами. Рассказывают, что однажды, показывая кому-то свои конюшни, Михаил выразил надежду, что это здание сделает бессмертным его имя. «Государь, — получил он в ответ, — Юстиниан построил и изукрасил Святую Софию, и, однако, о нем более не говорят; а ты надеешься приобрести бессмертие этим вместилищем навоза». Правдивый ответ был награжден ударами бича.
Подтверждая указы об иконопочитании и выставляя себя опорою православия, Михаил в то же время предавался разного рода кощунству, и иногда публичному. Феодора возвела на патриарший престол Игнатия, человека строгого и твердого характера. Разумеется, он сделался неприятен Михаилу, и последний позволял себе иногда самые недостойные поступки. Например, во время торжественной процессии, когда патриарх шел во главе клира, навстречу ему вдруг появилась другая процессия: то был Михаил с толпою своих любимцев, одетых наподобие митрополитов и епископов; один из
