Николай Григорьев - Первые листы
Но где редакция газеты? Куда посылать материалы для печати и прежде всего заметки самих рабочих, которые Владимир Ильич очень ценил? Знали, что редакция в Германии. Но точный ее адрес был скрыт даже от агентов "Искры". Действовал закон ленинской конспирации... Искровец для своей почты в газету знал только один-единственный адрес в России. Оттуда в конверте с новым адресом материал переправляли до следующего промежуточного пункта. И так далее. Эту цепь следования письма к границе трудно было порвать жандармам: ведь каждый участник этой почты знал только свой передаточный пункт - и не больше. И в Германии письмо не сразу попадало в руки Ленина: только через цепь передаточных пунктов. Здесь на "Искру" работали немецкие товарищи.
Редакция первое время помещалась в Мюнхене. Здесь Владимир Ильич подготовлял материалы к печати в номер и отправлял в Лейпциг к Герману Рау. Много ли мог вместить номер газеты! Статьи и заметки умещались в обыкновенном почтовом конверте. Владимир Ильич надписывал: "Заказная бандероль". Сдавали письмо на почту, разумеется, не в Мюнхене - оно достигало Лейпцига кружным путем. В конспиративной практике Ленин не допускал ни малейшей слабины. Заметим кстати: редакция и типография "Искры" всегда помещались раздельно - в разных городах и даже, случалось, в разных странах. Так, с апреля по июнь 1902 года Ленин вынужден был от охранки скрываться в Лондоне, а печаталась газета в Мюнхене у преданного Ленину (как и Г. Рау) владельца типографии Максиминуса Эрнста...
Но это уже события, выходящие за рамки нашего рассказа. Каждый, кто углубляется в историю ленинской "Искры", не может не поразиться сверхчеловеческим силам, которые отдавал Владимир Ильич любимой газете. Талант, энтузиазм и вместе с тем осмотрительность и умение проникнуть в замысел врага (сильнейшей в Европе охранной службы) позволили Владимиру Ильичу поднять огромное дело общерусской рабочей революционной газеты. И думается, возьмись ставить "Искру" человек не столь крупный, "Искра" угасла бы, не возгоревшись в пламя...
Величаво звучат слова Ленина:
"Искра" создала Российскую социал-демократическую рабочую партию".
* * *
Шли годы... Минуло полвека, когда в Пробстхайде появилась экспедиция историков. Приехали сюда немецкие ученые, граждане новой страны на политической карте Европы - Германской Демократической Республики. Долог для них был путь в Пробстхайду - исчислялся годами...
Сперва историки обратились в Советский Союз. Сказали:
- Существует легенда, будто бы первый номер русской революционной газеты "Искра" был отпечатан в Лейпциге. Так ли это?
- Это не легенда, - ответили им. - Действительно Владимир Ильич Ленин, будучи в эмиграции, организовал в тысяча девятисотом году печатание "Искры" в Лейпциге.
Естественно, немецкие историки заинтересовались подробностями и прежде всего захотели узнать, в какой типографии печаталась газета. Ведь в Лейпциге уже и тогда их было множество.
Однако о типографии, которой воспользовался Владимир Ильич, не знали и в Советском Союзе. Ленин никому не раскрыл ее адреса.
Оставалось расспросить жителей Лейпцига. Начали с того, что разыскали, одного за другим, рабочих всех существовавших в 1900 году типографий. Немногие остались в живых. Это были глубокие старики. Но они, горячо одобряя предпринятые поиски места печатания "Искры", силились помочь искателям. И один за другим умолкали, сами удивленные своему неведению: "Не знаем... Не слыхали... Не помним такой типографии..."
Неудача не обескуражила историков. Принялись расспрашивать жителей города вразброд, надеясь на счастливый случай. Ушло на это несколько лет, но счастливый случай не представился...
Наконец обратились к помощи печати. Казалось бы, с этого следовало и начать, но... Из опыта научных работ в различных областях знания известно, что простое решение не всегда приходит сразу. Итак, уже только в 1952 году по поручению товарищей научный сотрудник исторического музея Лейпцига Фридрих Донат опубликовал в газете "Leipziger Volkszeitung" статью с призывом к горожанам сообщить в редакцию любые сведения о разыскиваемой типографии.
* * *
В этом седом и больном человеке едва ли можно было узнать бывшего проворного мальчугана и озорника из типографии в Пробстхайде... Прочел Макс Пуршвиц в местной газете статью Доната и задумался... Сколько времени утекло - и вдруг вспомнили! Как же быть? Не с кем и посоветоваться. Все трое - и Герман Рау и Вернер (Блюменфельд), и он, тогда подмастерье, - дали Ленину слово о печатании "Искры" в Пробстхайде нигде, никогда и никому не проговориться. Но Германа уже нет в живых; Вернер, с которым он, Пуршвиц, подружился, как уехал с Лениным, так и весточки о себе не подал... Где его искать, да и жив ли он?..
Получается, что тяжесть клятвенного слова теперь только на его совести. Задумался, оттягивая решение, - и вспомнилось ему детство, голубятня, мохноногий турман с султанчиком на голове. Бывало, взовьется турман ввысь, и уже едва приметен в небе, мерцает там, как белая звездочка. А мальчишка верил, что звезды знают будущее каждого человека. Но разве ночью сонными глазами разглядишь в глубине неба свою звезду - вон их какая россыпь!.. И он, бывало, нашептывал турману, чтобы тот поднялся еще выше, к звездам, - и сам, будто звездочка, выпытал бы там, у золотых подруг, что предназначено ему, подмастерью Максу, в жизни... Хотелось счастья. Но что такое счастье? Тут мысли мальчугана расплывались, и на лице застывала мечтательная улыбка...
Старик встрепенулся. Перечитал статью в газете, сказал себе: "Надо решать". Недолго ведь и ему, уже больному, беспомощному, осталось жить. Что же, унести тайну типографии с собой в могилу?
"Нет, - сказал себе старик, - совесть моя снимает с меня клятвенное слово. О том, где впервые напечатана "Искра", должны знать люди".
И редакция газеты получила письмо. Оно было подписано: "Макс Пуршвиц, ветеран рабочего движения в Германии".
* * *
К Пуршвицу нагрянули историки - сразу несколько человек. Старик их встретил, рассадил, и началась беседа. Выслушали историки бывшего подмастерья загадочной типографии, заполнили записями свои блокноты, и старик даже устал от жарких рукопожатий.
Поехали на место.
"Руссенштрассе... Руссенштрассе, сорок восемь! - нетерпеливо повторяли вслед за провожатым историки, радуясь удаче.
Вот и Пробстхайда. Вышли из машин - Пуршвиц перед каменным сараем. Здание показалось ему иным, чем было. И пониже, и поплоше. Но номер - 48, сомнений нет: это типография Германа Рау.
Между тем экспедиция историков разделилась - одни остались с Пуршвицем, другие поспешили во двор и внутрь здания.
Вдруг со двора закричали:
- Да ведь это столярная мастерская! Геноссе Пуршвиц, вы ошиблись!
Старик вздрогнул, схватился рукой за грудь, где сердце... Вновь смотрит на номер. Твердит протестующе: "Нет, не ошибся! Посмотрите сами: сорок восемь, Руссенштрассе, сорок восемь..."
Но лица историков уже замкнулись в недоверии к нему. Экспедиция не удалась. Люди сели в машины, чтобы ехать обратно. Холодно указали и старику место в машине. Но, опозоренный, он на приглашение не ответил. Машины уехали.
Пуршвиц побрел во двор. С опаской огляделся - тот ли?.. За полвека многое изменилось, но что-то осталось - знакомое... Старик взбодрился и вошел в каменный сарай. Взвизгивание пил, стук молотков, скипидарный запах стружки... Да, от типографии ничего не осталось, и две комнаты превращены в одну обширную. Заговорил с рабочими, его отправили к мастеру.
- Вы пожилой человек, - волнуясь, заговорил Пуршвиц, - и, быть может, слышали, что здесь была типография?
Тот недоверчиво усмехнулся:
- Не слыхал. Это когда же?
- Назад тому пятьдесят лет. В девятисотом...
Мастер выпроводил старика как сумасшедшего.
* * *
В редакцию лейпцигской газеты пришла старушка. Дрожащими руками вынула из сумки порыжевшее от времени паспарту с чьим-то портретом.
- Это мой отец, - сказала старушка, обводя глазами работавших в комнате молодых людей.
Один из них встал из-за стола, предложил посетительнице стул, взял в руки портрет. И старушка, не дожидаясь вопросов, быстро заговорила:
- Вы, как напечатано в газете, разыскиваете типографию. Я пришла помочь вам. Моя девичья фамилия Рау. А на портрете мой отец, Герман Рау, он владел типографией...
- Какой типографией, - уже заинтересовался журналист, - где она?
И старушка старательно выговорила:
- Пробстхайда, Руссенштрассе, сорок восемь.
Тотчас ей устроили свидание с Пуршвицем.
- Макс!
- Фрейлен Рау!
И старики обнялись.
* * *
Казалось, историки удовлетворены. Однако Пуршвиц на этом не успокоился. Он страдал от обиды: натолкнулись на столярную мастерскую, и уже ему, ветерану-рабочему, нет веры!..
И Пуршвиц повел историков по поселку. Теперь историки заходили в каждый дом, но Пуршвиц оставался за порогом. Чтоб не подумали, что он подговаривает жителей. Так проснулась память уже многих стариков. Все они указали на каменный сарай, где столярная мастерская: "Это была типография господина Рау, только очень давно".
