Александр Барышников - Клад Соловья-Разбойника
Вид Ваткарской крепости всякий раз наталкивал Уктына на мысли о Выре, и всякий раз глухое раздражение поднималось в душе верховного жреца. Нет, Уктын не испытывал к князю ненависти или презрения. Он даже по-своему уважал этого спокойного покладистого человека, который почти никогда не повышал голоса. При виде Ваткарской крепости Уктына томило чувство обиды на несправедливость судьбы, которая вручила бразды власти этому увальню, неспособному на великие дела.
Имея такую крепость, имея так много сытых воинов, можно было бы совершить немало славных походов, прибрать к рукам множество новых земель, обогатиться небывалой добычей и в дальнейшем иметь великие дани с покоренных племен. Увы: Иногда миролюбие князя доводило Уктына до бешенства, но природная осторожность удерживала от необдуманных поступков, а разум и опыт жизни подсказывали, что в любое мгновение все может измениться. Надо ждать и быть терпеливым.
Солнце почти спряталось за зубчатый край леса, его последние лучи золотили крыши города. А слева под высоким берегом уже сгущалась сумрачная тень, поглотившая веселую голубизну реки. Уктын присел на ствол поваленного дерева. Он любил эту вечернюю пору, это тихое время успокоения и замирания.
Но сегодня, накануне праздника шийлык, привычной тишины в городе не было. Ваткар гудел, и сквозь этот неровный гул прорывались чьи-то крики, глухие удары, топот и ржанье коней:
Всю долгую зиму Шундыр - бог Солнца - дремал в хрустальном тереме своего отца, главного небесного бога Инмара. Лишь изредка взглядывал Шундыр на озябшую землю сонным немощным взором и вновь засыпал, укутавшись тяжелыми зимними тучами. Всю долгую зиму хозяйничал в этих местах злой Керемет. И хоть он был братом Инмара, но после давней ссоры с великим своим родичем стал вредить многочисленным инмаровым твореньям - птицам, зверям, растениям и людям. Пользуясь немощью светлоокого Шундыра, он выпускал на землю своих помощников.
И тогда в дома, хлевы и погреба заползали - грязный Кыж, злой Кыль, хворый Мыж, моровой Чер, Дэй с коробом чирьев и грыжи:
Всю долгую зиму люди мечтали о пробуждении и возвращении могучего Шундыра. И когда, наконец, он выбирался из отцовского терема и на огненном коне скакал по небу, разгоняя холода и ненастья, люди спешили ему на помощь:
Заскрипели дубовые ворота, и из темного зева Воротной башни высыпала беспорядочная конная ватага. Размахивая длинными палками и дымящимися факелами, всадники с криками рассыпались по посаду и, не переставая кричать, визжать и свистеть, заколотили палками по стенам алачуг и крышам землянок. Уктын улыбнулся - ему вспомнилась далекая юность. Когда-то и он в толпе сверстников скакал по селению Гондыр накануне праздника шийлык. Такими же криками и бешеными ударами палок он и его тогдашние друзья изгоняли из селения нечистую силу.
Много лет назад это было, и многих уже нет из той давнишней ватаги, а те, кто еще живы, давно уже не скачут на лихих конях с палками и дымящимися факелами. Им на смену пришли другие - молодые, здоровые, сильные и красивые. Так было всегда, так будет всегда:
- Осте, Инмар! - привычно помолился Уктын и с кряхтеньем поднялся на ноги. Всадники внизу вырвались из узких закоулков посада и собрались у мостика через Сорный ручей. Впереди всех гарцевал на вороном коне коренастый уклюжий парень в богатой одежде. Он разгонял коня и резко его осаживал. Жеребец с громким ржаньем поворачивался на задних ногах и тут же, подстегнутый плеткой, снова бросался вперед.
Остальные всадники не двигались - казалось, они любуются грациозным танцем коня и ловкостью его хозяина.
Присмотревшись, Уктын узнал в лихом наезднике вождя Верхнего племени Келея. Келей дурачится - значит, дочь князя, красавица Люльпу, тоже там, подумал жрец и неспешно двинулся обратно, в сторону Бадзым Куалы. Он знал, что через некоторое время молодежь поднимется на Куалын-гору. Так было всегда, так будет всегда:
Стычка
Светобор подъехал к Новгороду в сумерках. Со всех сторон полыхали огненные цветы костров, слышались песни и разноголосые звуки музыки.
Несколько раз молодые развеселые ватажники зазывали его к своим пиршественным огням, но он, поблагодарив, пришпоривал коня. В этот праздничный вечер Красной Горки не было праздника в душе молодого мечника. Глядя на веселящийся новгородский люд, Светобор невольно вспоминал былое и даже завидовал самому себе, но не сегодняшнему, а тому, прежнему парню, который еще в прошлом году радостно скакал вокруг яркого красногорского костра, весело пел песни и безобидно заигрывал с девушками.
Светобор не боялся своих врагов, но их существование мешало ему радоваться жизни. Его не страшило внезапное нападение из-за угла или сзади, но возможность такого нападения заставляла напрягаться и быть всегда настороже. И чем дальше углублялся он в сумрачный городской муравейник, тем сильнее росло это напряжение, тем мрачнее становилось его лицо, тем крепче сжимал он рукоять меча. В одном из встречных всадников почудился подручник боярина Дмитра, тот самый Петрило, которого полгода назад снес он жердью с коня. Несколько раз после этого встречались они в городе, дважды рубились на мечах, и Петрило, кажется, понял, что в открытом бою не одолеть ему Светобора. Но не это, а совсем другое обидело боярского отрока до глубины души. При последней схватке, еще по снегу, Светобор выбил меч из руки его, но, имея возможность убить, засмеялся только и весело сказал: - Живи, убогий!
Наконец, он подъехал к терему Твердислава и, оставив коня на попечение холопа, вошел в палату, где жили боярские мечники. По случаю праздника воины гуляли, там и сям проворно двигались винные корчаги, в углу нестройно пели, в другом играли в кости, было шумно и бестолково. За столом, как всегда, верховодил мечник Мураш. Он что-то рассказывал басовитым громким голосом.
- А, Светобор! - заметил Мураш вошедшего. - Что, боярин прислал присмотреть за нами?
Несколько воинов угодливо засмеялись. Светобор уже жалел, что пришел сюда, где провел почти полгода своей жизни. Недели две назад Твердислав перевел его в маленькую каморку, расположенную между спальней молодого боярина и палатой, где тот принимал важных гостей.
Никаких особых слов при этом не говорилось, но Светобор понял, что с этого времени он должен охранять хозяина днем и ночью. Иногда молодой боярин звал Светобора в свою спальню и ночь напролет говорил ему о христианском боге, о матери его, непорочной деве Марии, о святых чудотворцах и угодниках. Наслушавшись этих разговоров, Светобор всякий раз честно признавался, что ему непонятно, почему русский человек должен верить в чужого бога, Твердислав никогда не сердился, только сокрушенно вздыхал и отправлял мечника спать:
- Что молчишь? - басовито спросил Мураш. - Али зазорно тебе с простыми людишками словом перемолвиться?
- Да полно тебе! - встрял мечник Кряж. - Проходи, Светобор, выпей с нами меду.
Светобор благодарно взглянул на Кряжа, прошел к столу, взял чашу и, стараясь придать голосу веселость, громко сказал:
- Будьте здравы все!
- Будь здрав, Светобор! - отозвался Кряж.
Полгода назад, попав в терем Твердислава, Светобор сразу приметил бесшабашного Кряжа и даже сдружился с ним. Кряж, в отличие от других воинов, не выказывал пренебрежения к новичку-деревенщине, разговаривал с ним открыто и просто, как с равным. На недавнее возвышение Светобора он, похоже, не обратил внимания. Кряж не бросал на Светобора косых взглядов и не поддерживал досужих заглазных разговоров о нем.
- Правду ли говорят, Светобор, что с боярского стола медок-то послаще этого? - снова полез под кожу Мураш.
- Не знаю, не пробовал, - отозвался Светобор, стараясь быть спокойным.
- Рассказывай тому, кто не знает Фому, - не поверил Мураш, - а я брат ему!
Несколько воинов опять засмеялись.
- А вкусны ли объедки со стола боярского? - спросил Мураш.
В палате стало тихо, лишь скрипели тихонько половицы - воины, оставив свои дела, подтягивались к месту назревающего события.
Светобор чувствовал устремленные на него насмешливые взгляды, черная ярость закипала в душе его. Стараясь выглядеть спокойным, он налил в чашу меда, сделал несколько глотков.
- А гладка ли задница боярская, коли языком ее погладить? - куражливо пробасил Мураш. В палате стало совсем тихо.
Неуловимым движением руки Светобор выплеснул мед в ненавистную рожу.
Все ахнули и замерли.
Мураш нехорошо усмехнулся, утерся рукавом кафтана и начал медленно подниматься. Светобор был уже на ногах. Краем глаза видел он рядом с собой напряженную фигуру Кряжа. Дружки Кряжа, Помело и Якуня, встали за спиной его. А Мураш уже поднялся и начал неспешно закатывать рукава кафтана.
Из дальнего угла палаты, тяжело ступая, подошел мечник Кистень, медленно положил широкую ладонь на плечо Мураша. Тот дернул плечом - не замай! - но железные пальцы Кистеня ухватисто скрючились в горсть, и Мураш, враз побелев лицом, застонал от боли. Кистень надавил слегка Мурашу пришлось сесть.
