Виктор Усов - Советская разведка в Китае. 20-е годы XX века
В заключение совещания заместитель начальника штаба РККА С. А. Пугачев подвел итог: «Использование всех способов разведки, я надеюсь, будет поставлено на ноги под руководством IV Управления. Не надо забывать, что на горизонте тучи начали сгущаться: нападение на погранпосты поляков в 1925 г., вопрос о КВЖД и, наконец, нападение на наше посольство в Пекине и консульство в Шанхае. При другой нашей политике мы уже давно бы вступили в войну, но мы этого не хотим. Что касается Центра, то мы постараемся все сделать, чтобы облегчить вашу работу».[63]
К концу 20-х годов IV Управление имело в своем распоряжении сильный заграничный аппарат, работавший по легальной линии, и разветвленную нелегальную сеть. На «специальную работу» в 1929–1930 гг. Управлению было выделено 750 тыс. ам. долл. и 515 тыс. рублей (в ту сумму не входили денежное содержание военных и военно-морских атташе и оплата научных командировок).[64]
Пополнение кадров оперативных работников IV Управления производилось в основном за счет командиров, оканчивающих восточный и основной факультеты Военной академии РККА и другие военные академии, срок обучения в которых обычно равнялся 4–5 годам. Существовали также годичные курсы усовершенствования комсостава при Разведывательном управлении, где обучались лица, прошедшие специальную подготовку, и специальная высшая школа разведслужбы.[65]
Почти с самого начала существовавния военной разведки имели место случаи необоснованных репрессий против ее сотрудников, которых, в лучшем случае, увольняли по настоянию Особого отдела, арестовывали и содержали под стражей, в худшем — расстреливали. Среди них: Г. И. Теодори (12 марта 1919 г. арестован особистами в Двинске, этапирован в Москву и посажен в Бутырскую тюрьму по подозрению в шпионаже и участии в контрревоюционной организации, где и просидел до 4 января 1921 г., затем выпущен, расстрелян в 1937 г.), о котором мы уже писали, Б. И. Кузнецов (арестован в 1919 г.), Г. Г. Димма (1922 г.), Р. Я. Грасис (1923 г.), О. А. Ионфор (1924 г.).[66] В 1927–1929 гг. в военном ведомстве работала совершенно секретная комиссия «по просмотру личного состава Центральных управлений», в том числе и Разведупра. Председателем комиссии был назначен Я. К. Берзин.[67]
Коминтерн
Коминтерн после своего основания в 1919 г., провозгласив себя мировой партией революционного действия, стремился стать (особенно в первые годы деятельности) своего рода штабом по подготовке и осуществлению мировой пролетарской революции. Архивные документы свидетельствуют, что руководство РКП(б) и Коминтерна, исходя из роли Коминтерна как «штаба мировой революции», стало активно пользоваться презумпцпией «революционной целесообразности», отвергая юридические и иные нормы как «буржуазные», «классово чуждые» и даже враждебные.
Представление, господствующее у большей части руководства Коминтерна (кстати, как и руководства РКП(б)), о верховенстве «революционного права», «революционной целесообразности» и «революционной совести», активно влияло на весьма бесцеремонное их отношение к государственным границам и национальным отношениям. Это влияло также и на вопросы финансирования революционно-пропагандисткой и иной деятельности создаваемых компартий.
«Коммунистический Интернационал ставит себе целью: борьбу всеми средствами, даже с оружием в руках, за низвержение международной буржуазии», — говорилось в Уставе Коминтерна, принятом его II конгрессом в августе 1920 г. Для ведения такой борьбы требовалась соотвествующая организация. «По существу дела Коммунистический Интернационал должен действительно и фактически представлять собой единую всемирную коммунистическую партию, отдельными секциями которой являются партии, действующие в каждой стране».[68]
Вместе с тем следование ленинской концепции мировой революции предусматривало объединение вокруг Советской России «всех просыпающихся народов Востока» для решающего натиска на мировой империализм.[69]
Тогда созданный в Москве Коминтерн казался организатором мировой пролетарской революции. «Можно ручаться, что победа коммунистической революции во всех странах неминуема… победа Коммунистического Интернационала во всем мире и в срок не чрезвычайно далекий — эта победа обеспечена», — говорил Ленин в марте 1920 г. в связи с первой годовщиной Коминтерна.[70]
Известно, что внешняя и внутренняя политика большевиков в эти годы базировалась на целом комплексе противоречивых и утопических идей, основой которых была теория мировой социалистической революции. В контексте этой общей идеи важная роль предписывалась подрыву и разрушению империалистической периферии посредством национально-освободительных революций. И в этой работе должное место отводилось Коминтерну.
Аппарат ИККИ разрабатывал инструкции о работе коммунистов в армиях зарубежных стран по их разложению. В архиве Коминтерна сохранился совершенно секретный проект документа «Организация работы среди вооруженных сил буржуазии (армия, флот, полиция, жандармерия, фашистские организ[ации]”.[71]
В окончательном виде этот секретный документ получил название «Инструкция по работе среди войск». Он был переведен с русского на немецкий, английский и французский языки, надо думать, что и на китайский тоже. Немецкий текст датирован 31 августа 1928 г. «Инструкция» была наиболее развернутым изложением отношения Коминтерна и компартий к революционной борьбе за власть и вооруженному восстанию, к военно-конспиративной работе коммунистов по разложению армии вообще — к подрывной деятельности против государственных учреждений стран капитала как в мирное время, так и во время войны, особенно же на случай военных действий против Советского Союза. VI конгресс Коминтерна специально указывал, что в центре борьбы против военной опасности должна стоять защита СССР. Компартии обязаны ориентировать международный пролетариат на поддержку национально-революционных войн и революций, вести антивоенную работу в армиях империалистических государств, а в случае возникновения новой империалистической войны выдвинуть — как и во время Первой мировой войны — лозунг превращения ее в войну гражданскую, иными словами, в международную социальную революцию».[72]
Жесткий курс на откровенное революционное насилие как в Советской России, так и во внешнем мире делал коммунистических вождей слепыми и глухими к любым предостережениям морального характера, в том числе исходящим от деятелей культуры — В. Короленко, М. Горького. Остался без ответа и остро поставленный одним из теоретиков анархизма П. Кропоткиным в письме Ленину от 21 декабря 1920 г. вопрос: «Зачем же толкать революцию на путь, который поведет ее к гибели, главным образом от недостатков, которые вовсе не свойственны социализму и коммунизму, а представляют пережиток старого строя и старых безобразий неограниченной, все пожирающей власти?»[73] Поводом для написания письма на имя В.Ленина стала публикация и газетах «Известия» и «Правда» заявления, что Советской властью решено взять в заложники эсеров из группы Савинкова[74] и Чернова,[75] белогвардейцев Национального и Тактического центра[76] и офицеров-врангелевцев; и что в случаях покушения на вождей Советов решено «беспощадно истреблять» этих заложников.
«Неужели среди вас не нашлось никого, чтобы напомнить своим товарищам и убедить их, что такие меры представляют возврат к худшим временам Средневековья и религиозных войн и что они недостойны людей, взявшихся созидать будущее общество на коммунистических началах; что на такие меры не может идти тот, кому дорого будущее коммунизма? — спрашивал у В. Ленина П. Кропоткин. — Неужели никто не объяснил, что такое заложник? Заложник посажен в тюрьму — не как наказанный за какое-нибудь преступление. Его держат, чтобы угрожать его смертью своим противникам: — «Убьете одного из наших, а мы убьем столько-то ваших!» — Но разве это не все равно, что выводить человека каждое утро на казнь и отводить назад в тюрьму, говоря: «Погодите! Не сегодня!»
И неужели ваши товарищи не понимают, что это равносильно восстановлению пытки — для заложников и их родных?
Надеюсь, никто не скажет мне, что людям, стоящим у власти, тоже невесело жить на свете. Нынче даже среди королей есть такие, что смотрят на покушение на их жизнь как на «особенность их ремесла».
…Даже короли и попы отказались от таких варварских способов самозащиты, как заложничество. Как же могут проповедники новой жизни, строители новой общественности прибегать к такому оружию для защиты от врагов?
