Алексей Виноградов - Тайные битвы ХХ столетия
О том, что определенные чины в охранке и полиции вели «двойную игру», подтверждает и история с князем Д.Д. Бебутовым. Князь-либерал, кадет в изобилии печатал за границей и распространял на родине едкие памфлеты против царской семьи. Как выяснилось много позже, делал он это на деньги… охранки. Из того же источника он почерпнул средства для кадетской партии, а также на обустройство масонских лож. Князь был посвящен в Париже в 18-ю степень масонства, введен в Капитул русских лож. Курировал контакты с французским Великим Востоком. Через него охранка могла находиться в курсе всех дел ордена. Правда, это был странный агент (или у него были странные руководители). В мемуарах он хвастал, что дал 12 000 руб. (понятное дело, не своих) на… убийство Николая II. Кстати, помимо кадетов, масонов и тайной полиции, князь работал еще и на германскую разведку.
Связанным с иностранными разведками оказался и один из руководителей российского масонства Александр Исаевич Браудо. В миру скромный вице-директор публичной библиотеки в Петербурге, он был участником всех конспиративных совещаний орденской верхушки и одновременно ценным информатором ряда правительств Европы и Америки. Между прочим, он (точнее, кто-то через него), по воспоминаниям известного большевика А.Г. Шляпникова, оказывал и материальную помощь РСДРП(б) во время войны.
Что касается охранки, то одним Бебутовым ее агентура в ордене не исчерпывалась. И не только в ордене. Добрая половина видных большевиков и представителей иных революционных партий получала жалованье в охранном отделении. С подозрительной яростью сам Ленин защищал разоблаченного полицейского агента Малиновского, а впоследствии препятствовал раскрытию уцелевших жандармских архивов. Ведь первое и едва ли не единственное здание, которое подожгли в Петрограде в мятежные дни Февраля 17-го, оказалось архивом охранного отделения: очень странная случайность. То, что сохранилось, Сталин использовал на процессах 1937 г.: так, член чуть не всех ЦК со времени основания большевистской партии Исаак Зеленский, оказывается, был завербован в 1910 г. самарскими жандармами и вел агентурную работу под кличкой «Ушастый». Отрывочные сведения говорят о том, что и сам Сталин (как, впрочем, и Троцкий) мог сотрудничать с «органами правопорядка». Так или иначе, не вызывает сомнений факт, что после февраля, а тем более после Октября 1917 г., многие сотрудники бывшего «III отделения е.и.в. канцелярии» оказались у руля «новой России».
Вообще в связи с этим возникает немало исторических загадок. Рациональными соображениями еще можно объяснить, почему большевики сохранили на содержании всю заграничную агентуру охранки и приняли в штат разведки ВЧК прежний шифровальный отдел. Но чем объяснить то, что в 30-е годы по центру Москвы, тщательно прочищенной кровавой гребенкой ОГПУ от «сатрапов режима», мирно гулял старичок Джунковский — бывший главный жандарм России? Не тронули большевики и бывшего директора департамента полиции Лопухина (интересно, что еще до революции именно в их партийной типографии в Женеве и с предисловием Ленина вышла его «Записка Столыпину», содержавшая критику царского правительства). Племяннику его преемника Белецкого покровительствовал сам Сталин (хотя самого Белецкого уничтожили в 1918 г. за излишнюю разговорчивость. Так, еще в показаниях Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства он слишком много лишнего сказал о тех же масонах). Почему одним из руководителей петроградской ЧК стал бывший агент Джунковского и приближенный Распутина князь (!) Андронников?
А вот любопытная выдержка из донесения в Берлин[8] германского посла в Копенгагене Брокдорфа-Ранцау, где последний характеризует тогдашнего министра внутренних дел России А.Н. Хвостова (в подчинении которого были и полиция, и охранка): «Хотя он теснейшим образом связан с реакционными партиями, в конфиденциальном разговоре с некими руководящими деятелями он сказал, что «он — самый передовой революционер в России» и что необходимо свергнуть царя Николая».
Среди прочих объяснений парадоксальных альянсов охранки и оппозиции наиболее экстравагантной выглядит версия Сергея Жарикова о «революции тамплиеров». Последние-де окопались в русской секретной службе еще со времен графа А.X. Бенкендорфа и исподволь поддерживали радикальные группировки. Действительно, основатель царской «спецслужбы» Бенкендорф успел побыть (до своего назначения и до официального запрета тайных обществ в 1822 г.) членом ложи «Соединенных друзей» (имел степень «мастера»). Собратом его по ложе, являлся, кстати, министр полиции А.Д. Балашов (5-й градус посвящения). Михаил Гардер, глава русской эмигрантской ложи, характеризовал как «анекдотическую деталь» то, что «Бенкендорф, который вел следствие по делу декабристов, тоже был масоном и допрашивал своих же братьев масонов»[9].
Отношения охранки с масонами в прошлом веке на протяжении последующих 80 лет неизвестны. Зато наводят на размышления связи с революционерами: провокации и личные амбиции полицейских чинов смешались здесь в такой клубок, что действительно кажется, словно охранка на деле способствовала торжеству радикалов.
Например, самый первый революционный террористический акт в России был от начала и до конца спланирован охранкой. В апреле 1866 г. студент Дмитрий Каракозов стрелял в царя Александра II на Сенной площади в Петербурге. Покушение не удалось, государя спас-де оказавшийся рядом простой мещанин. Эта попытка дала повод к закручиванию гаек во внутренней политике, к усилению роли охранных структур. Примечательно, что члены революционного кружка «Ад», от имени которого действовал Каракозов, не знали о готовящемся покушении, но хитрецы из III отделения собственные организаторские заслуги приписали этим «крамольникам».
В 1883 г. заведующий петербургской жандармской агентурой Г.П. Судейкин задумал руками народовольцев убить великого князя Владимира Александровича и управляющего МВД Д. А. Толстого, чтобы таким образом деморализовать правительство и получить пост министра внутренних дел. Провокатор в эполетах перехитрил в итоге самого себя и был убит собственным осведомителем. Но двусмысленность во взаимоотношениях сил «порядка» и «анархии» продолжалась, будь то создание революционных организаций «под колпаком» у охранки, всячески поддерживавшей в них самое радикальное направление, или организация терактов, где провокацию невозможно отличить от далеко идущих политических замыслов и самих полицейских чинов и «агентуры» (вспомнить хотя бы историю Азефа). В общем, как писал классик советской литературы Исаак Бабель, трудно понять, где начинается полиция, а кончается Беня Крик, и где начинается Беня Крик, а кончается полиция.
Разумеется, речь идет о верхушечных интригах, в которых принимала участие далеко не вся охранительная структура. Большинство ее сотрудников служило царю верой и правдой (в том числе и провокаторы). Несколько сот агентов полиции пали от рук революционеров в первые дни Февральской революции в Петрограде, где борьба приняла наиболее ожесточенный характер. Но парадокс в том, что во многих других областях России сотрудники бывшего «третьего отделения е.и.в.» шли в первых рядах манифестаций в поддержку революции и Временного правительства (вместе с губернаторами и полицейскими).
Не разыгрывались ли русские события начала XX века по образцу французских 1789 г., когда заговорщики оказались не только в армии, полиции, но и среди ближайших родственников короля (и всякое сопротивление революционерам со стороны монархии оказалось заранее парализованным)? И не по тому ли сценарию развивались события декабря 1989 г. в Румынии, спланированные «Секуритатой» — казалось бы, верной опорой «трона» Чаушеску?
Часть II. РЕЖИССЕРЫ МИРОВОЙ ДРАМЫ
Не только Россия представляла собой в начале столетия поле тайной и явной борьбы.
В 1906–1909 гг. волна революций, переворотов, восстаний прокатилась по значительной части Европы и Передней Азии. Первой — непосредственно после русской революции — вспыхнула древняя Персия. Тайными вдохновителями движения против шахского абсолютизма вновь выступили масоны. Еще во второй половине прошлого столетия персидский либерал князь Назем ол Довлех Мальком Хан, обучавшийся в Париже, был посвящен в Великом Востоке. По возвращении на родину он, став профессором Тегеранского университета, основал тайную ложу «Фарамушканэ» («Дом забвения»), где собирались оппозиционеры-интеллектуалы и знать, включая принцев крови. «Братья» проникли в университет, армию, полицию. В августе 1906 г. масоны под угрозой штыков заставили шаха подписать «фирман» — хартию, преобразовавшую страну в конституционную монархию, «Свободы» оказались явно преждевременными для Ирана: там вспыхнули национальные и религиозные распри, дело шло к гражданской войне. Шах обратился за помощью к русскому царю. Николай, уже переживший смуту в собственных пределах, отнесся к просьбе коллеги с пониманием и предоставил ему 5000 казаков, которые разогнали «шайки мятежников». Показательно, однако, что сия акция не сказалась на могуществе «Фарамушканэ» и его филиалов: масоны свили при дворе столь прочное гнездо, что еще четверть века, по словам исследователей, «царили в политической жизни Ирана».
