Вардан Багдасарян - Антироссийские исторические мифы

Советское образование и пропаганда успешно тиражировали героические образы. А кто сегодня является героем в восприятии российской молодежи? Социологические опросы показывают, что перечень групп для подражания представлен в следующей последовательности: поп– и рок-звезды, представители золотой молодежи (52 %), успешные бизнесмены, олигархи (42 %), спортсмены (37 %), герои кино, телесериалов (28 %). Герои прошлого не составляют сколько-нибудь значимой группы, будучи растворены под обозначениями «революционеры» и «кто-то другой», не превышающими совокупно уровня 2 % популярности[27].

Из исторических фигур XX в. самым популярным у россиян (с большим отрывом) является Юрий Гагарин. Это могло бы восприниматься как обнадеживающая информация («не все потеряно»). Если бы не одно обстоятельство – колоссальный отрыв первого советского космонавта от всех других исторических персоналий (по принципу – Гагарин и все остальные). Такой разрыв, нехарактерный для иных возрастных групп, говорит скорее о незнании истории, чем о сознательном ценностном выборе и популярности темы космоса[28].

Вторая сторона кризиса преподавания истории имеет познавательный характер. История, как известно, позволяет развивать такие компоненты мышления, которые не так выражены в других дисциплинах. Прежде всего это мышление в рамках целостного процесса. Через историю (что понимали еще в античные времена) прошлое связывается с настоящим и проецируется на будущее. Соответственно, важно сформировать умение выявлять причинно-следственные связи, мыслить в логике причин и следствий исторического процесса.

Но сегодня этот потенциал истории предельно минимизирован. История в современных учебниках перестала преподаваться как логически связный процесс, а предстает как информация. Но чтобы история преподавалась как процесс, нужна как минимум концепция этого процесса. В советский период такая концепция существовала в виде формационного подхода. Советский опыт формационного осмысления истории справедливо критиковался с позиций науки. Но, отказавшись от него как от проявления идеологии, другой концепции не выработали. У историков возникла боязнь любых концептуальных обобщений. А без концептуального обобщения ничего иного, кроме бессвязного потока информации, история не может собой представлять. Как говорил Сенека, «не знаю нужное, потому что изучал много ненужного».

Отсутствие концепции исторического процесса непосредственно связано и с состоянием государственного управления. Ведь оно выстраивается в значительной степени через «уроки истории». Если уроки не извлекаются или делаются ошибочные выводы, то государство развивается по сценарию неуспешности. Именно таким игнорированием собственного исторического опыта стали реформы второй половины 1980-х – 1990-х гг.

Без знания прошлого невозможно увидеть будущее. Чтобы видеть будущее, надо иметь представление обо всем пути движения. Недаром У. Черчилль говорил: «Чтобы подальше заглянуть в будущее, мы должны глубже заглянуть в прошлое».

В современной России история оказывается бессвязным потоком фрагментов прошлого. Более того, из-за интерпретируемости любого исторического факта сознание россиянина объективно ввергается в состояние хаоса. И тут пробивает час исторического мифотворчества. Появляется возможность трактовать любое событие прошлого как заблагорассудится творцу исторического текста.

Часть 2. 70 антироссийских мифов

1. Миф о норманнском завоевании

С XVII в. утверждением о «неполноценности», культурно-политической отсталости восточных славян доказывают неспособность последних создать свое национальное государство. Якобы только благодаря скандинавам-варягам славяне смогли построить государство и воспринять достижения передовой западной культуры. На этом основании уже не первое столетие ставится вопрос о том, чтобы лишить Россию права самой решать свою судьбу, целиком подчинив ее западному влиянию.

Интерес к теме норманнского завоевания в историографии подогревается идеологическими соображениями. За ширмой научных споров скрывается вопрос о способности или неспособности славянства к государственной самоорганизации.

Впервые мысль о скандинавском происхождении варягов выдвинул в 1613 г. новгородский архимандрит Киприан во время переговоров со шведами о передаче им «Новгородской области». Согласно сохранившимся документам Киприан утверждал, что Рюрик был шведом, «новгородцы благоденствовали под его правлением» и теперь им «весьма важно иметь у себя своего великого князя, а не московского»[29].

Вскоре шведский дипломат Петр Петрей, участвовавший в этих переговорах, написал «Историю о великом княжестве Московском», приняв на веру все сказанное Киприаном. Книга получила широкое распространение на Западе и утвердила в Европе мнение о скандинавских корнях варягов. Сто лет спустя она же легла в основу норманнской теории Г. Байера.

Между тем в европейских исследованиях начала XVI в. отмечается западнославянское происхождение варягов, связанное с племенем вагров (варингов), живших на севере современной Германии. Восточные славяне называли их варягами[30]. Кроме того, нигде в летописях не говорится о шведской родине варягов. Хотя некоторые из них, указывая на их происхождение «от немец», помещают варягов на юг Балтики, то есть туда, где жили поморские славяне, пока их в середине XII в. не завоевали немцы. Этот факт косвенно подтверждает отсутствие языкового барьера между варягами и восточными славянами. О том же свидетельствуют их стремительная ассимиляция и характерное для потомков новгородцев использование звука «ц» вместо «ч», также свойственное польскому прибалтийскому наречию. В этой связи ряд ученых справедливо обращают внимание на то, что имена Гостомысла и его отца Буривоя, главных действующих лиц призвания Рюрика, имели хождение только у западных славян[31].

Вопрос «о варяжском призвании» теряет свой пафос, если раздвинуть временные границы возникновения русской государственности. Наличие государств на территории Восточно-Европейской равнины фиксируется задолго до Рюрика. Варяги лишь вписались в существующую государственную систему. «Таким образом, – писал историк русского зарубежья Н. И. Ульянов, – не Олегом – Святославом – Владимиром создана впервые основная территория России от Черного моря до Белого и от Балтики до Поволжья. Над нею трудились задолго до них хазарские каганы, антские князья, Аттила, Германарих и неизвестные скифо-сарматские цари. Много было случаев ее распада и раздробления, но каждый раз отторгнутые куски, как лоскутья гоголевской заколдованной свитки, сползались и срастались друг с другом, образуя прежнее целое»[32]. Неслучайно в различных средневековых хрониках русское государство именовалось то Тавро-Скифией, то Сарматией, то Татарией – оно в действительности когда-то существовало под всеми этими названиями.

К приходу варягов существовала древняя государственная традиция – и те отнюдь не учредили государственную власть на Руси, а лишь совершили государственный переворот, приведя на престол новую династию. Кто такие Рюрик, Олег и другие, определить невозможно, поскольку новых источников на этот счет давно не поступало, а старые оставляют место для широких интерпретаций. Но если эти первые князья и в самом деле были варягами, то вовсе не обязательно, что они пришли с запада. Вряд ли им надо было переплывать Балтийское море, когда, согласно данным Г. Вернадского, с древнейших времен поселения и политические структуры варягов обнаруживаются от Приладожья до Волги и Приазовья. Длительное время они варились с восточнославянскими племенами в едином этническом котле.

Да и вообще определение варягов в качестве этноса не вполне корректно. Варяжские группировки представляли собой особые средневековые военные организации, разноплеменные по своему составу. В них могли входить и славяне, и германцы.

Важно другое (на это обратил внимание еще В. О. Ключевский): под Русью в летописные времена современники понимали не какое-то отдельно взятое племя, для чего существовали свои обозначения, а государственную верхушку, куда входили князья, княжьи мужи, дружинники и связанный с княжеской властью культурно-просвещенный слой. Он формировался из совершенно разных этнических групп вне зависимости от принципа этничности.

В отличие от Запада, где государство складывалось из факта первоначального покорения одного народа другим, русское государство сразу же возникло как надэтническая сила, исключая внутри себя господство или угнетение по признаку этничности.