Юрий Горьков - Кремль. Ставка. Генштаб.
В германском Генштабе потирали руки — заварилась большая европейская каша, в которой Германии предоставлялась возможность проглотить не только Австрию и Чехословакию. Постепенно захватив инициативу в развитии военной и политической обстановки в Европе, Германия сумела создать блок антисоветской и, добавлю, антидемократической направленности в основном за счет стран, обделенных при заключении Версальского и Трианонского мирных договоров. Смертельная опасность нависла не только над Советским Союзом, но и над многими европейскими странами.
Наиболее здравомыслящие военные аналитики считали, что Германия вполне в состоянии выиграть войну с западными демократиями при условии, что они будут изолированы и разобщены. Именно так и произошло. Вермахт одержал блестящую победу в Западной кампании (май — июнь 1940 г.). Франция пала, затем пришла очередь Дании, Голландии, Норвегии, Бельгии, Люксембурга, Югославии, Греции. После падения Крита Англия, по убеждению германского военно-политического руководства, находилась в безнадежном положении. Тем самым были обеспечены стратегические позиции Германии на Западе. Кошмарный призрак войны на два фронта исчез, можно было подумать об изменении направления агрессии.
Решение о Восточном походе на Россию было логическим продолжением гитлеровского курса на завоевание мирового господства. Кстати, он никогда не делал тайны из этой доктрины. Еще в 1939 году среди немецких солдат распространялась листовка, в которой с помощью карты была показана схема расширения территории Германии: весна 38-го — аннексия Австрии, осень — Чехословакии, весной 39-го предполагалось захватить Венгрию, осенью — Польшу. Завоевание Франции было намечено на 1941 год. Так что в этом смысле Вермахт действовал с опережением графика. Очередь Советского Союза наступала после западных европейских стран.
Гитлер ловко провел своих европейских партнеров. Он не уставал подчеркивать свою антисоветскую направленность. В частности, одна из глав знаменитой «Майн кампф» так и называлась: «Ориентация на Восток или восточная политика». Гитлер считал И. В. Сталина врагом номер один, прекрасно понимал неизбежность столкновения с СССР, договор же о ненападении с Советским Союзом, подписанный 23 августа 1939 года, считал лишь тактическим шагом для решения ближайшей задачи — разгрома Польши. После этого Вермахт оказался один на один с советскими Вооруженными Силами. Никакой второй фронт в Европе ему не угрожал.
Что же касается советско-германского пакта, то, как писал после войны адъютант Гитлера фон Белов, немецкая внешняя политика была подчинена «только одной цели — разгрому большевизма».[1] На совещании с командным составом Вермахта 7 сентября 1939 года Гитлер прямо заявил:
«Договоры… не являются твердой основой для оценки обстановки!. Интересы государства выше договоров».[2]
О практической организации Восточного похода он впервые открыто заговорил 2 июня 1940 года во время посещения штаба группы армий «А», в беседе с ее командующим генерал-полковником Г. фон Рундштедтом и начальником штаба генерал-лейтенантом Т. Зоденштерном. 25 июня, через три дня после заключения Компьенского мира, обсуждая итоги Западной кампании с начальником Генерального штаба Вермахта Кейтелем, Гитлер радостно сказал:
«Теперь мы показали, на что способны. Поверьте мне, Кейтель, поход против России был бы только военной игрой на ящике с песком».[3]
Следует полагать, что вопрос о переориентации внимания и сил на подготовку Восточного похода был решен Гитлером к началу июля 1940 года. С его стороны были попытки договориться с Англией, чтобы она не мешала Вермахту на Востоке. 19 июля, выступая в Рейхстаге, Гитлер обратился к Лондону с «последним призывом к благоразумию». Премьер-министр Англии У. Черчилль ответил на это холодным молчанием. Однако подобная политика была немцам только на руку. Англия ничем не могла угрожать Германии. Тем более, что и закончить войну немцы собирались очень быстро, так что Англию можно было не принимать в расчет.
Со стороны Гитлера были попытки подтолкнуть генералов к походу на СССР осенью 1940 года. Однако высшее военное руководство Германии убедило фюрера перенести срок начала операции на весну 1941 года в связи с невозможностью в короткий срок перебросить войска с Запада на Восток и подготовить их.
21 июля 1940 года Гитлер, анализируя стратегическую обстановку, поручил подготовить соображения о предстоящей войне. На совещании руководящего состава Вооруженных Сил Германии 31 июля 1940 года в Берхгофе (личная резиденция Гитлера) были доложены первые предложения о замысле войны с СССР, кратко сформулированы ее цели и установлены сроки.
В заключение Гитлер дал следующую установку: начало военных действий — «май 1941 года, продолжительность операции — пять месяцев… Цель — уничтожение жизненной силы России».[4]
На этом, собственно, заканчивается переориентация военно-политического руководства Германии на Восточное направление. Начинается конкретная подготовка к войне. Знал ли об этом И. В. Сталин? Разумеется, знал. Здесь, однако, надо учитывать тот факт, что он был в предвоенные годы принципиальным противником чисто оборонительной доктрины. В СССР господствовала концепция так называемой жесткой обороны границ, хорошо выраженная в словах популярной в то время песни: «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим». Советская военная доктрина накануне войны исходила из того, что современную войну можно выиграть только решительными наступательными операциями сухопутных, военно-воздушных и военно-морских сил, причем, с минимальными потерями («малой кровью»).
В сознание народа активно внедрялась идея, что при начале агрессивной войны против Советского Союза рабочий класс Германии свергнет реакционное правительство. Именно такую идею проповедовала нашумевшая книга Н. Шпанова «Первый удар. Повесть о будущей войне». Этот фантастический роман, по воспоминаниям многих современников, изучался в военных учебных заведениях страны как чуть ли не пособие по стратегическому планированию военных действий.
Однако суровая действительность перечеркнула все теоретические построения. Англия и Франция сорвали переговоры с СССР о коллективной безопасности в Европе. Советское правительство оказалось в трудном положении. Завязнувший в никому не нужной войне с Финляндией, против которой, по имеющимся сведениям, выступали даже такие близкие к И. В. Сталину люди, как Б. М. Шапошников, Советский Союз был объявлен агрессором и исключен из Лиги Наций. Только заключение 12 марта 1940 года мирного договора с Финляндией позволило смягчить остроту напряженности.
Что же касается отношений с Германией, то на них я особо останавливаться не буду. Об этом написаны горы книг и статей. Скажу только, что в среде политического и военного руководства СССР никто не строил особых иллюзий по поводу возможных дружеских связей между СССР и Рейхом. Вот что писал М. Н. Тухачевский о намерениях гитлеровского руководства еще в середине 30-х годов:
«Правящие круги Германии основную стрелу своих операций направляют против СССР».[5]
В результате проводимой Гитлером милитаризации численность германской армии к лету 1941 года возросла до 7329 тысяч человек. В ее боевой состав вошли 210 дивизий, в том числе 150 пехотных, 21 танковая, 10 моторизованных, 6 горнострелковых, 4 легкие пехотные, 9 охранных дивизий и 6 дивизий СС.[6] К так называемому «Стальному пакту» кроме Италии и Японии присоединились Румыния, Венгрия, Болгария и Финляндия. На Дальнем Востоке угрозу миру создавала Япония, действия которой весьма осложняли и без того нелегкое положение СССР. К тому же, имелись сведения, что Турция и Иран постепенно концентрируют на наших границах значительное количество войск.
Судите сами, как нелегко было в подобной ситуации находить правильные решения. Советское правительство и военное руководство принимали экстренные меры по повышению обороноспособности страны, хотя, не спорю, во многом сами были виновны, что Красная Армия значительно снизила свою боеспособность.
Исторический опыт развития вооруженных сил показывает, что эффективность их использования возможна лишь при наличии соответствующей системы управления, способной осуществлять руководство войсками как в мирное, так и в военное время. Известно, что центральными фигурами в военном руководстве являются военный министр и начальник Генерального штаба, причем, последний в большинстве армий мира в прошлом и настоящем является подведомственным военному министру.
Правда, в мировой практике известны случаи выхода Генерального штаба из состава военного министерства и подчинения его непосредственно главе государства. Так было, например, в Пруссии. В 1821 году прусский Генштаб был исключен из ведения военного министра и подчинен непосредственно Императору.
