Гельмут Хёфлинг - Римляне, рабы, гладиаторы: Спартак у ворот Рима

«Но когда бойцы прокричали ему: «Здравствуй, император, идущие на смерть приветствуют тебя!» — он им ответил: «А может, и нет», — и, увидев в этих словах помилование, все они отказались сражаться. Клавдий долго колебался, не расправиться ли с ними огнем и мечом, но потом вскочил и, противно ковыляя, припустился вдоль берега с угрозами и уговорами, пока не заставил их выйти на бой. Сражались в этом бою сицилийский и родосский флот, по двенадцати трирем каждый, а знак подавал трубою серебряный тритон, с помощью машины поднимаясь из воды».

Римский историк Тацит (около 56-118 гг. н. э.) пишет в своих «Анналах», что все 19 000 человек были осужденными. Если даже предположить, что их собрали в Италию из всех провинций, то все равно столь большое число вызывает подозрение, что все приговоры были вынесены справедливо.

В гладиаторы весьма часто попадали и рабы — как в Риме, так и в остальных городах мировой Римской державы. В конце существования Республики целые группы гладиаторов входили обычно в военные отряды знати, состоявшие из рабов. Использовали их по-разному: как личную охрану господина или как bravi, т. е. наемных или профессиональных убийц, а также как смертников, сражавшихся на зрелищах, устраиваемых их господином или кем-то другим, для кого владелец сдавал их за деньги, как цирковых лошадей или медведей.

Впрочем, для тех, кто сдавал их внаем, это была блестящая сделка, как явствует из замечания Цицерона о труппе гладиаторов его друга Аттика, купленной тем в 56 г. до н. э. Узнав, что они великолепно сражаются, Цицерон решил, что Аттик, сдав гладиаторов внаем, мог бы вернуть свои деньги уже после двух представлений.

Со слов Цицерона мы знаем, что и Цезарь (100-44 гг. до н. э.) содержал собственную труппу гладиаторов. Так же как и Цезарь, многие представители тогдашней знати в Капуе, да и в других городах, имели собственные школы, в которых обучались сотни гладиаторов. Старейшая школа в Капуе принадлежала, вероятно, Гаю Аврелию Скавру, который в 105 г. до н. э. с помощью своих преподавателей обучал искусству фехтования легионы консула Рутилия. Дурной славой три десятилетия спустя пользовалась знаменитая школа Гн. Лентула Батиата, после того как из нее в 73 г. до н. э. бежало около 70 гладиаторов под руководством Спартака; этот побег вызвал мощнейшую войну рабов, повергшую Римскую империю в страх и ужас.

Наряду со знатью гладиаторские труппы, состоявшие из рабов, имели и богатые семьи, уважаемые мужи и даже женщины, например некая Гекатея на острове Фасос. Иногда даже легионы имели собственных гладиаторов, которые выступали в амфитеатрах в местах их расквартирования.

Наряду с другой собственностью такие гладиаторские труппы переходили путем продажи или аукционных торгов из рук в руки, как скот или, так же как в наши дни, футболисты и другие спортсмены. Император Калигула буквально озолотился на таких аукционах, ибо он вынуждал консулов и преторов покупать по головокружительным спекулятивным ценам бойцов, оставшихся в живых после устраиваемых им зрелищ. Наглядное описание таких финансовых операций алчного императора нам оставил Светоний:

«Торги он устраивал, предлагая для распродажи все, что оставалось после больших зрелищ, сам назначал цены и взвинчивал их до того, что некоторые, принужденные к какой-нибудь покупке, теряли на ней все свое состояние и вскрывали себе вены. Известно, как однажды Апоний Сатурнин задремал на скамьях покупщиков, и Гай посоветовал глашатаю обратить внимание на этого бывшего претора, который на все кивает головой; и закончился торг не раньше, чем ему негаданно были проданы тринадцать гладиаторов за девять миллионов сестерциев».[27]

В I в. н. э. господин мог без всяких ограничений продавать своих рабов в гладиаторы для смертельных боев на арене. Один из таких случаев описывает Светоний в жизнеописании римского императора Вителлия, правившего всего лишь несколько месяцев в 69 г. н. э.: «…он стал властвовать почти исключительно по прихоти и воле самых негодных актеров и возниц, особенно же отпущенника Азиатика. Этого юношу он опозорил взаимным развратом; тому это скоро надоело, и он бежал; Вителлий поймал его в Путеолах, где он торговал водой и уксусом, заковал в оковы, тут же выпустил и снова взял в любимчики; потом, измучась его строптивостью и вороватостью, он продал его бродячим гладиаторам, но, не дождавшись конца зрелища и его выхода, опять его у них похитил. Получив назначение в провинцию, он наконец дал ему вольную…»

И только Адриан, римский император, правивший со 117 по 138 г. н. э., «запретил продавать без объяснения причин раба или служанку своднику или содержателю гладиаторской школы», как об этом сказано в сборнике «Писатели истории Августов». Уже раньше аналогичный запрет, изданный, вероятно, во времена Августа, поставил продажу рабов для использования их в звериных травлях в зависимость от приговора суда. Император Макрин (217–218 гг. н. э.), который, между прочим, велел замуровывать живых людей в стенах домов, а уличенных в прелюбодеянии, связав их вместе, сжигать заживо, обращался особенно жестоко и с рабами, которые бежали от своего господина и были вновь схвачены. Им была сразу уготована только участь гладиаторов.

«Вот, например, угостят нас на праздниках, в течение трех дней, превосходными гладиаторскими играми; выступит не какая-нибудь труппа ланистов, а несколько настоящих вольноотпущенников» — такие слова вкладывает Петроний, римский бытописатель, любимец Нерона, в уста лоскутника Эхиона («Пир Трималхиона»). От добровольцев, были ли они вольноотпущенниками или свободнорожденными, ожидали более ожесточенного боя, чем от принуждаемых гладиаторов, вероятно, потому, что они бросались на противника с большими яростью, страстью и подъемом.

Среди вольноотпущенников (бывших рабов) были и те, которые прежде выступали в качестве гладиаторов. Если им удавалось выжить на своей «службе», что случалось довольно редко, и получить вольную, то они по собственному желанию могли вновь заняться своей бывшей профессией. Иногда, правда, они продолжали бои на арене и по желанию своих господ.

В конце Республики, а еще чаще в последовавшую за ней императорскую эпоху ланисты стали нанимать свободнорожденных, причем те давали страшную клятву бойцов-добровольцев о том, что их можно «жечь, вязать, сечь и казнить мечом». Тот, кто унижал себя до такого состояния, принадлежал чаще всего к категории социально отверженных, гонимых нуждой, отчаянием и другими жизненными невзгодами. Но и те, кто раз оступились и не могли уже включиться в нормальную жизнь, видели в школе гладиаторов и арене свое последнее пристанище. Кроме того, и радость грубой силы побуждала кое-кого хвататься за орудие убийства, так что среди добровольцев было и немало доблестных и отважных рубак и искателей приключений, которые скучали от монотонности «Рах Romana», не находили в нем применения способностям и стремились потешить себя, занявшись боевым ремеслом гладиатора.

«Скольких же бездельников страсть к оружию соблазняет наниматься на гладиаторскую службу!» — восклицает Тертуллиан, христианский писатель, живший около 200 г. н. э. Сюда же можно причислить и группу воинов, которых император Септимий Север (193–211 гг. н. э.) уволил из своей преторианской гвардии. Это были италийцы, которым запрещалось в дальнейшем служить в гвардии. Некоторые из этих воинов, оказавшись на улице, опустились и стали промышлять разбоем, другие добровольно подались в школы гладиаторов.

В риторических школах, — так сказать, «университетах» Римской империи — в качестве тем для декламации охотно выбирали чувствительные сюжеты о том, почему свободнорожденный продал себя в гладиаторы. Так, например, рассказывали душещипательную историю одного благородного юноши, который завербовался в гладиаторы, с тем чтобы полученными деньгами оплатить погребение своего отца. Похожие романтические мотивы приводит в своем очерке-диалоге «Токсарид» философ Лукиан Самосатский. В Амастрии (Амасре), на побережье Черного моря, скиф Сисинн изъявил готовность сразиться в поединке с гладиатором за 10 000 драхм,[28] с тем чтобы вызволить своего друга из нищеты. К таким слащавым рассказам, практиковавшимся в риторических школах, вряд ли можно относиться серьезно, хотя, безусловно, иногда попадались отдельные неудачники, которые, не имея никаких других средств к существованию, вступали в школу гладиаторов из благородных побуждений.

Свободный гражданин, нанимавшийся на гладиаторскую службу, должен был в присутствии нанимателя сделать перед народным трибуном соответствующее заявление, причем одновременно устанавливалась и цена за его выступление. По указу императора Марка Аврелия (161–180 гг. н. э.) такому добровольцу причиталось не более 200 сестерциев, т. е. мизерная сумма. При помощи столь низкого тарифа, выплачивавшегося лишь самым заурядным гладиаторам, пытались удержать более достойных граждан, оказавшихся в трудном положении, от этого отчаянного шага.