Константин Серафимов - Сборник о спелеологии
Сейчас, однако, обстановка позволяет немного расслабиться и отдохнуть. На "ужин" готовим гречневую кашу с салом и луком. Как бесценное сокровище, с величайшими предосторожностями мы притащили сюда бутылку портвейна "Таврического", разумеется, исключительно из чувства крымского патриотизма. И вот в завершение самой рискованной части всей нашей затеи настало время ее откупорить. Расставленные по углам парафиновые светильники быстро прогревают палатку, где наша троица сидит с поднятыми кружками и ложками в руках вокруг дымящегося котелка с кашей. Выпили. Приятное тепло разлилось по телу. Сухая палатка, горячая пища, отражение пляшущих огоньков свечей в глазах моих друзей создают незабываемую атмосферу покоя и уюта.
Как-то сам собой завязался перескакивающий с темы на тему разговор. Поговорили о женщинах, помечтали немного о том, как, поднявшись наверх, помоемся в бане, какие деликатесы приготовят нам там, и вообще, о том, как все-таки хорошо наверху, где солнце, лес, пенье птиц и кристально чистый горный воздух! И самое главное - там сухо и тепло. Но вскоре беседа опять вернулась к проблемам пропасти.
-А пожалуй, неплохо, что яма заткнулась, - начал Александров, - а то надоело ходить сюда. Пора искать новые районы и ставить новые задачи. Мы хорошо поработали тут.
И он продолжает, вспоминая какие-то особо памятные эпизоды. Но я его уже плохо слышу: мерный голос, накопившаяся за последнее время усталость убаюкивают и погружают меня в собственные мысли.
Саша еще достаточно молод, чтобы смотреть вперед и только вперед. Многие же из моих друзей, кто начинал исследования в этой пропасти, да и я сам, находимся на той грани, когда скорее подводятся какие-то итоги, нежели ставятся новые задачи. В нашей полной несуразицы жизни, будучи почти бесправными перед несметной толпою чиновников всех мастей и рангов, разного рода абсурдных запретов и ограничений, именно здесь мы чувствовали себя совершенно свободными людьми. Именно здесь нам не надо было лгать и изворачиваться, чтобы просто выжить, распихивать локтями и топтать ближних, дабы урвать себе в жизни кусок пожирнее. Тут каждый из нас готов был протянуть руку товарищу, и каждый из нас знал, что рядом есть его друзья, которые всегда придут на помощь. Пожалуй, это были самые прекрасные мгновения в нашей жизни, и, как знать, повторятся ли они у нас еще.
Голоса отвлекают меня от раздумий. Александров продолжал свой рассказ, курьезную историю о том, как появилось название 22-метрового колодца с водопадом в конце галереи посередине пропасти. Случилось так, что первыми к нему подошли в 86-м году севастопольцы Александров и Гавриленко. После более чем километрового узкого хода пропасть наконец "вывалилась" в приличные объемы. Стало очевидно, что она пойдет далеко. В восторге от этого ребята решили как-то отметить знаменательное событие. Саша вспомнил, что у него в транспортном мешке лежит случайно туда попавшая старая севастопольская газета. В нашей стране вообще очень любят все героическое. Так вот, газета называется "Слава Севастополя". Оторвав ее заголовок и прилепив его к мокрой глинистой стене и обессмертив таким образом свое выдающееся достижение, ребята присвоили прижившееся затем название колодцу. Я полагаю, что история простит им некоторое нарушение экологии пещеры.
Рассказ, содержание которого нам хорошо известно, меняет наше лирическое настроение. Мы приободрились и даже прогорланили несколько своих излюбленных пещерно-разбойничьих песен. Расслышали и бодрый ответ на брошенный нами вызов из соседнего лагеря ПБЛ 1300-2, до которого всего метров 40. Однако в соревновании глоток вскоре окончательно победила неистовая какофония бушующих вокруг потоков воды. Утомившись, закипятили еще один котелок чая и вернулись к прервавшемуся было разговору.
Теперь он протекал более живо и в основном между мною и Варфоломеевым. Вспомнили памятные дни подготовки к экспедиции 85-го года. Саша участвовал тогда в украинской в июле-августе, а я - в совместной пермско-крымской в сентябре. Важным элементом нашей с ним подготовки стало освоение "новой технологии". Потребности в ней возникли еще раньше при решении одной крымской проблемы. О ней стоит упомянуть.
Первый раз я попал в ту пещеру в семнадцатилетнем возрасте; спустя много лет, будучи уже довольно опытным спелеологом, я вернулся к ее исследованию. Пещера расположена на склонах Байдарской долины и неофициально именуется Анлюша. Это горизонтальная труба диаметром 1-2м. Дальняя часть ее обводнена и доступна лишь в сухое время года. Ход перекрывали около 10 натечных плотин, и, прорубая между ними и потолком проходы, целое поколение севастопольских спелеологов довело длину пещеры до 400 м. Заканчивается она коротким - в полметра сифоном. За ним через 3 м еще одна плотина полностью закрыла проход. Ее было начали рубить, но быстро бросили, а я решил довести это дело до конца. Не буду описывать, какие сказочной красоты залы и голубые озера грезились мне там, за плотиной. Вооружившись ломом и кувалдой, я приступил к делу. Поначалу находились энтузиасты, составлявшие мне компанию, но затем специфика работы за сифоном оставила меня одного. Впечатления от этого незабываемы. Примерно после часа долбежки во время пауз я обнаружил, что мой пульс никак не хочет опускаться ниже 160 ударов в минуту, и непривычная боль сжимает виски. Тогда-то я и сообразил, что нахожусь в замкнутом объеме воздуха. Тем не менее несколько сезонов по 3-4 раза я ходил сюда и, работая за сифоном часа по 3, доводил себя чуть ли не до потери сознания. Но вот к 85-му году в пробиваемый проход уже можно было засунуть голову и увидеть продолжающийся ход с поворотом через несколько метров и большую ванну с водой. Там, за поворотом, еще один сифон, а за ним?!. Ну конечно, фанатики всегда остаются в плену собственных иллюзий. Однако к этому времени я сумел увлечь своими идеями тогда еще начинающего спелеолога Сашу Варфоломеева, а также ввиду крайне низкой производительности труда решил поискать какое-либо новое техническое решение. Вообще-то я предпочитаю крепкое здоровье, хорошую тренировку и добрую кувалду модной погоне за очередными техническими новшествами. Но все, впрочем, имеет свои разумные границы.
В то время у нас регулярно проводились различные соревнования по технике прохождения пещер, и я в составе команды Крыма принимал в них активное участие. Эти мероприятия были прекрасной возможностью и для обмена информацией. На одном из них мне подсказали идею, как изготовить в домашних условиях небольшое количество взрывчатого вещества - перекиси ацетона. Пришлось вспомнить азы химии, насобирать всяких баночек, колб, пробирок и других необходимых для опытов стекляшек. Саша принимал в этом самое активное участие. И вот под покровом ночи в старом, требующем капитального ремонта здании у моря, отданного городскими властями севастопольским туристам, в небольшой каморке, выделенной спелеологам, за плотно зашторенными окнами мы приступили к нашим "темным" делам. Конечно, конспирация была строгой, ибо в этой стране почти все запрещено, и даже то, что не запрещено, все равно не приветствуется, и, по-моему, до сих пор никто у нас так до конца и не знает, что же все-таки разрешено. При любых обстоятельствах нам совсем не хотелось выяснять этот вопрос с кем бы то ни было.
Познания в области химии у "злоумышленников" были лишь начальные, и поэтому мои джинсы стоимостью в месячную зарплату квалифицированного специалиста вскоре оказались прожжены кислотой во многих местах. Реакция поначалу шла не так, как следовало: вместо выпадения осадка смесь реактивов закипала, и наша "лаборатория" заполнялась клубами едкого пара. Тогда дверь широко распахивалась, из нее вырывалось облако белого тумана, и в нем выплывали наружу два привидения. Они громко чихали, осыпая все вокруг проклятиями, и распугивали редкие влюбленные парочки, вышедшие полюбоваться мирно дремлющим морем. Но в конце концов мы ухитрились изготовить грамм 20 вещества и с его помощью выполнить ту работу, на которую я потратил несколько лет. Увы, всего через 3-4 метра в пещере мы наткнулись на абсолютно непроходимые тупики.
Посовещавшись немного, решили, что грандиозность и неотложность стоящих перед нами задач на Кавказе не позволяют нам сейчас потратить еще пару месяцев на освоение ядерной технологии, а поскольку без таковой дальнейшее продвижение здесь невозможно - исследования прекратить. Если найдутся энтузиасты, желающие испытать свое счастье, то я с удовольствием покажу это место.
Прошло еще два бессонных месяца, во время которых наша химлаборатория превращалась то в слесарную, то в швейную, то в мастерскую по клейке гидрокостюмов. К концу этого срока лица у нас похудели и вытянулись, но лихорадочный блеск покрасневших от бессонницы, но тем не менее горящих энтузиазмом глаз говорил о высокой степени готовности к покорению новых глубин.
