Дмитрий Емец - Сборник фантастических рассказов
Минут двадцать 7»А» гудел как улей. Предлагались самые невероятные решения, одно из которых было в том, чтобы в день опроса весь класс пошел кататься на плоту, а потом ребята потеряли бы шест и дали бы снести себя вниз по течению.
Один Филька, обычно разговорчивый, помалкивал и хитро на всех посматривал.
Первое время, когда все галдели и никто никого не слушал, на это никто не обращал внимание, но потом вдруг заметили и уставились на него.
— А ты-то чего в рот воды набрал? — не выдержала Аня Иванова. — Тебе между прочим, больше всех беспокоиться надо! У тебя четверка на соплях висит!
Хитров выдержал паузу — он всегда так делал перед наиболее важными своими высказываниями — и, наигранно зевнув, равнодушно произнес:
— А чего волноваться-то? Никакого опроса завтра не будет.
После его заявления в классе на несколько секунд воцарилась такая тишина что слышно стало, как бурчит в животе у Мокренко.
— Как не будет? Почему? Ты что, Хитров, сдурел? За свои слова отвечаешь? – со всех сторон посыпались обидные реплики.
Филька спокойно встал и направился к дверям.
— Ты куда? — завопил Антон, преграждая ему дорогу.
— Если вы мне не верите, тогда я пошел. Меня дома компьютерные игры ждут.
— Нет, ты постой! Раз уж начал — заканчивай! Почему ты сказал, что завтра опроса не будет? — взревел Мокренко.
— Потому что я отвлеку Раису. Заговорю ей зубы! — уверенно сказал Филька.
— Это невозможно! Твой план — дохлый номер!
— Для тебя, может, и дохлый, а для меня нет. Ну, пока! — и отстранив Антона, Хитров гордо вышел из класса, оставив последнее слово за собой.
Аня и Рита, сгорая от любопытства, выскочили за ним.
— Как ты думаешь, он действительно это сделает? По-моему, он привирает! – спросил Антон Данилов у Егорова.
— Помнишь снеговика? Тогда мы тоже были уверены, что Филька не сумеет спрятаться, — напомнил Колька.
— Да, от Хитрова всего можно ожидать. Но на этот раз, я уверен, он сядет в лужу, — категорично заявил Данилов.
И вот наступило следующее утро.
Перед уроком математики Филька зашел в класс и, как обычно, прошествовал к своей парте, передпоследней в крайнем правом ряду.
— Ну что, Хитров? Будешь Раису отвлекать? — крикнула ему Ритка.
— Нет проблем! — лаконично ответил Филька.
— А помогать тебе не надо? Может, как-то подыгрывать? — спросила Аня.
— Лучше помалкивайте! Я, как солист, не люблю, когда мою партию прерывают фальшивые голоса, — произнес Хитров.
Мокренко так удивился, что даже перестал царапать складным ножом краску на батарее.
— Какой солист? — поинтересовался он.
— Солист — это тот, кто поет один, и никто его не перебивает, — с некоторым сомнением объяснил Филька.
В это мгновение в классе появилась Раиса Павловна. Сказав на ходу:
«Здравствуйте, садитесь!» — она стремительно подошла к своему столу и открыла журнал.
— Как я вчера и обещала, начинаем опрос! — с обычным металлом в голосе сказала учительница. — Все закройте учебники и положите их на край стола. У кого увижу открытый — сразу двойка. Все ясно?
Ребята ожидали, что Филька с места в карьер начнет заговаривать ей зубы но он молчал. Должно быть, решили тогда они, решительный тон учительницы отбил у Хитрова всякое желание привлекать к себе внимание. Только он откроет рот – она — раз! — и спросит его первым, а знаний у него — дырка от бублика.
Но как не раз говорил Филька, «Хитровы не сдаются!» Он подождал, пока Раиса скользнет взглядом по журналу, выискивая первую жертву, и вдруг оглушительно чихнул. Даже странно, как он сумел подгадать этот чих — пером что ли, в носу пощекотал?
— Будь здоров, Филипп Хитров! — в рифму сказала математичка, поднимая от журнала голову и прикидывая его в качестве первой жертвы.
— Большое спасибо, Раиса Павловна! — поблагодарил Филька и спросил: –
Можно задать вам вопрос?
Учительница проницательно взглянула на него, словно желая сказать: «Знаю я все ваши хитрости! Ничего не выйдет!»
— Нельзя. После урока! — отказала она.
— А если очень быстро? Одну секунду!
— Ну, если одну секунду — тогда можно.
И вот тогда-то в глазах у Фильки зажглась авантюрная искорка.
— Как вы думаете, сколько у вас прямых родственников, Раиса Павловна? – спросил он.
На мгновение учительница опешила и подозрительно посмотрела на него:
— А тебе зачем? С каких это пор ты заинтересовался моими родственниками Хитров?
— Этот вопрос увлекает меня чисто теоретически. Ваши родственники интересуют меня не как люди, а той своей стороной, которой они обращены к математике.
— Как это мои родственники обращены к математике? Ты спрашиваешь, не было ли среди моих родственников известных ученых? — снова не поняла Раиса Павловна.
— Нет, не об этом. Я спрашиваю: как вы думаете, сколько было у вас прямых родственников в 1000 году нашей эры? — нетерпеливо пояснил Филька.
— В 1000 году? Понятия не имею! Но почему это тебя интересует?
— Исключительно с точки зрения математики. Возьмем человека, например вас.
— Почему именно меня?
— Ну если не хотите, чтобы вас, возьмем кого-нибудь другого, скажем, меня Колю Егорова или Риту… Тут важен не конкретный человек, а пример…
— Ладно, пускай это буду я… И что дальше? — учительница покосилась на часы: время для опроса еще было.
— Очень хорошо, Раиса Павловна! Давайте так: я буду задавать вам вопросы не личные, а просто математические и вы отвечайте, не удивляясь. Хорошо?
— Ну хорошо, — кивнула та, слегка заинтересованная.
— А ответы записывайте мелом на доске. Договорились?
— Что-то ты больно много хочешь, Хитров! Ладно, но только если это будет относиться к математике, — согласилась Раиса Павловна, которой было интересно куда он клонит.
Весь класс, затаив дыхание, следил за поединком.
Филька подождал, пока она взяла мел, и потом подолжил:
— Первый вопрос — элементарный. Сколько у вас родителей? Меня интересует только количество.
Учительница удивленно приподняла брови, явно ожидая подвоха, а потом острожно ответила:
— Столько же, сколько и у всех. Двое.
— Запишите на доске, — попросил Филька.
Раиса Павловна пожала плечами и вывела на доске жирное «2».
— Учти, скоро у тебя будет такая же в журнале, — вполголоса пообещала она.
— А сколько у вас бабушек и дедушек? — продолжал Филька, делая вид, что ничего не слышал.
— Четыре! — и учительница под двойкой написала «4».
— А прабабушек и прадедушек?
— Восемь!
— А прапрабабушек и прапрадедушек?
— Шестнадцать… Ты мне что, устроил экзамен на таблицу умножения? — усмехнулась Раиса Павловна, но все-таки записала на доске цифру.
— А прапрапра… — продолжал Филька.
— 32! Это же элементарно! Каждый раз умножаешь на два. Ведь у каждого человека — двое родителей.
— А прапрапрапра? «64» — секунду подумав, написала на доске учительница.
— А их родителей?
— 128! А их родителей 256, а родителей тех родителей 512… Но так мы долго будем считать. Ты ведь хочешь узнать, сколько родственников у меня было в 1000 году нашей эры?
— Да, — подтвердил Филька.
— Тогда это можно подсчитать проще. Обычно люди женятся в двадцать пять лет, и тогда же у них появляются дети. Значит, в столетии четыре поколения?
Так? — спросила математичка.
— Не так. Я у мамы раньше появился! — крикнул Колька Егоров.
— А я позже! — возразила Анька.
— Это не имеет значения, кто годом раньше, кто годом позже… Мы имеем дело со средними величинами. Ведь ты это имел в виду, Хитров? — спросила Раиса Павловна.
— Именно это… — подтвердил Филька.
— Хорошо, тогда посчитаем, допустим, на двести лет. Двести лет — это восемь поколений или два в восьмой степени… — учительница придвинула к себе калькулятор. — Значит, в 1800-м году у меня было 256 прапрапрабабушек и дедушек. Считаем, еще на двести лет назад, до 1600 года…
Она снова взглянула на калькулятор, быстро что-то подсчитала и брови у нее удивленно поднялись. Прежде чем написать ответ на доске, она дважды перепроверила.
— Так сколько? — спросил Филька.
— 65.536! Или два в шестнадцатой степени прямых родственников было у меня в 1600 году! — поразилась учительница.
— А в 1400-м году?
— Два в двадцать четвертой или… — Раиса Павловна снова взглянула на калькулятор, — 16 миллионов 777 тысяч 216!
Класс был поражен, он никак не ожидал у Раисы Павловны такой многочисленной родни.
— Не так уж и много! Мы еще не добрались до тысячного года, — хладнокровно сказал Хитров. — А в 1200?
— Калькулятор зашкаливает. Придется считать на бумаге, — сказала учительница. Она схватила листок и стала увлеченно считать в столбик.
