Питер Кенез - Красная атака, белое сопротивление. 1917-1918
В революционной обстановке 1917 года было совершенно естественно, что офицеры решили создать свою группу давления; они оказались медлительнее всех остальных группировок из-за того, что действия Совета походили на методы «революционной демократии». Необходимость согласованности действий становилась все более и более очевидной. Она вылилась в национальную офицерскую организацию, что впоследствии превратилось в постоянный институт. Казаки, георгиевские кавалеры и пленные, сбежавшие из вражеских лагерей, также входили в эту группу. Во времена мятежа Корнилова все эти организации его поддерживали, позднее они все сыграли большую роль в формировании Добровольческой армии.
В 1917 году офицеры еще не стали контрреволюционерами, так как не хотели полного возвращения к самодержавию, они лишь отрицали порядок, рожденный революцией. Примером их стали генералы, которые твердо и бескомпромиссно противостояли Временному правительству. Деникин, будущий лидер Белого движения, первый заслужил уважение политиков правительства благодаря своим стремительным действиям. В мае Деникин стал главнокомандующим Западным фронтом, затем с июля Юго-Западным. В этой должности он участвовал в совещании в Ставке всех главнокомандующих 19 июля при Керенском. Длинная речь Деникина обо всех изменениях, произошедших в армии в марте, была, возможно, самой смелой и агрессивной. Он хотел отменить основные наказания, которые были введены, не иметь дела с комиссарами, вернуть былую власть офицерам и запретить в армии политическую деятельность. Корнилов, который не смог присутствовать на этой встрече, позднее написал Деникину: «Я прочитал доклад, который вы сделали для Ставки 19 июля, с глубоким и искренним удовлетворением. Я поддерживаю этот доклад обеими руками. Я снимаю перед вами шляпу и восхищаюсь вашей твердостью и смелостью. Я твердо верю, что с помощью Всевышнего мы удачно справимся с задачей перестройки нашей дорогой армии и возвращения ее былой мощи».
Генерал Корнилов, вот кто стал великим героем разочарованных офицеров. Его взлет был невероятно стремительным: он командовал 8-й дивизией в течение месяца, он возглавлял Южный фронт только десять дней и уже 19 июля заменил генерала Брусилова и стал Верховным главнокомандующим русской армией. В свете дальнейших событий поддержка, которую он получал от политиков, кажется феноменом: сначала Гучков, затем Керенский поддерживали генерала, несмотря на протест профессиональных военных. Генералы утверждали, что, даже если Корнилов обладает военным талантом, в чем они сомневались, у него никогда не будет возможности проявить себя.
Главным сторонником корниловского назначения на высокий пост был Керенский. Он осознал, что дезорганизация армии, ставшая результатом неудачных наступлений, требует немедленных действий. 19 июля на встрече Ставки ничего, кроме критики, не прозвучало. После жаркой речи Деникина Керенский пожал ему руку и сказал: «Спасибо, генерал, за вашу искреннюю речь». Факт, что Брусилов сотрудничал с революционными авторитетами, стал основной причиной его увольнения. Корнилов, с другой стороны, так как был ярым противником нового режима, казался именно тем человеком, который способен уничтожить введенные реформы. Его антипатия к политикам и его невероятная политическая наивность оказалась выгодна Керенскому, считавшему эти качества доказательством серьезности сильного человека. Керенский не боялся идей только что назначенного человека: всем было известно, что он не монархист и не хочет восстановления старого режима. Напротив, когда начали появляться разногласия, причиной их была не столько идеология, сколько глубокие предубеждения иного рода.
То, что Корнилов был неудачным выбором Керенского, стало ясно практически сразу. Ссоры начались с первого дня, Корнилов оговаривал в качестве условий много пунктов, среди которых было признание ответственности только за ним одним. Деникин, также недолюбливая Корнилова, прекрасно понимал, что это значит:
«Когда я прочитал эту телеграмму [телеграмма Корнилова Керенскому] в газете, я не сильно удивился первому условию, выполнение которого создаст очень необычную форму сюзеренитета в части Верховного командования до созыва Учредительного собрания».
Временное правительство колебалось принять решение, попросту игнорируя это требование. Но вскоре Корнилов пригрозил отправить в отставку генерала В. А. Черемисова, назначенного командующим Юго-Западным фронтом, и Керенский был уже готов принять отставку. Но был переубежден Б. В. Савинковым, эсером, помощником военного министра. Под влиянием Савинкова Керенский сдался, и Черемисов не потерял свой пост.
Корнилов появился на национальной сцене как раз тогда, когда необходимость в нем стала очень острой. Неоднородные группы общества были сильно недовольны порядком, порожденным революцией: землевладельцы боялись потерять свои земли, владельцы заводов волновались о сохранении своих заводов, но большинство русских патриотов считали, что распространяющаяся анархия помешает стране противостоять внешним врагам. Все, кто верил, что «более глубокая революция» подвергнет Россию опасности, смотрели на Корнилова как на яркого героя войны, не связанного со старым режимом, а поэтому не дискредитированного, как на человека решительных действий. Роль символа он играл еще до того, как начал предпринимать действия против Временного правительства.
Керенский был готов принять многие требования Корнилова, так как, назначая его на высокий пост, надеялся в дальнейшем продолжить войну. Но генерал понятия не имел, с какими политическими проблемами пришлось столкнуться Временному правительству. Ему было недостаточно частичного возвращения к предреволюционному военному порядку; вместо этого он хотел полной ликвидации революционных реформ в армии. Внезапное народное признание, которым он пользовался, очень повлияло на его поведение. Он стал верить в свою миссию и в то, что может вмешиваться в невоенные материи. И что хуже всего, он сильно переоценил силы, поддерживающие его.
Только защитники Корнилова думали, что их герой разбирается в политике и политических программах. Деникин писал:
«Он, будучи суровым и прямолинейным солдатом, искренним патриотом, мало знал о людях, введенный в заблуждение правдой, лестью и долгим ожиданием того, что кто-то должен появиться. Все это вызвало в нем желание принести себя в жертву – он действительно верил в судьбоносную природу своего назначения».
Не было никого, кто бы смог давать политические советы генералу. В компании искателей приключений, которые пользовались его политической наивностью, самой яркой и пользующейся дурной славой личностью был В. С. Завойко, который продолжал играть важную роль в антураже Корнилова во время Гражданской войны. Это Завойко писал приказы Корнилова, манифесты и даже письма; он владел ярким стилем, которым генерал восхищался.
Точную дату, когда Корнилов решил предпринять попытку насильственных изменений, нельзя установить. Похоже, что примерно за неделю до первого заговора главнокомандующий решил, что необходимо подавить партию большевиков и разогнать Советы. Первое заговорщическое действие произошло 19 или 20 августа (Лукомский не помнит точную дату), когда Корнилов приказал генералу А. И. Крымову сосредоточить 3-й кавалерийский корпус в районе, с которого мог быть атакован Петроград. Лукомский цитирует Корнилова в своих мемуарах:
«Пришло время положить конец всему этому. Пора схватить немецких агентов и шпионов с Аениным во главе, распустить Совет рабочих и солдатских депутатов и раскидать их далеко и надолго, чтобы они больше не смогли собраться вместе! Вы правы. Главной причиной моего решения переместить кавалерийский корпус – это как можно ближе приблизиться к Петрограду к концу августа. И если это демонстрация большевиков будет происходить, поступить с предателями России как они того заслуживают. Я намерен поставить во главу этой операции генерала Крымова. Я знаю, что, если возникнет такая ситуация, он не будет колебаться и вздернет всех членов Совета рабочих и солдатских депутатов. Что касается Временного правительства, я не собираюсь идти против него. Я надеюсь прийти к общему соглашению в последний момент. Но сейчас не стоит говорить об этом с кем бы то ни было, так как, если товарищ Керенский и особенно товарищ Чернов не согласятся с моим планом, все будет испорчено. Если я пойду на соглашение с Керенским и Савинковым, то смогу нанести удар по большевикам и без их согласия. Но после этого они первые будут благодарить меня за это, и появится возможность сформировать сильное правительство в России, не зависящее ни от каких предателей».
Эти слова Лукомского убивают все сомнения, что Корнилов планировал распустить Советы даже без согласия Временного правительства и, таким образом, изменить политическую систему, установленную вследствие Февральской революции. Так как Лукомский играл видную роль в этом спектакле, он, конечно, хотел выставить Корнилова в хорошем свете. Таким образом, некоторые читают со скептицизмом о намерении Корнилова оставить Временное правительство после нанесения удачного удара. Хотя в этом есть смысл: генерал был невысокого мнения о Керенском, который после удара потерял бы всю власть. Существует доказательство, что Ставка фактически планировала убийство Керенского.
