Петр Аршинов - История махновского движения (1918 – 1921 гг.)

Смутные политические искания русской интеллигенции 1825 года сложились через полстолетия в законченную социалистическую государственную систему, а она сама — в отчетливую общественно-экономическую группу: социалистическую демократию. Отношения между нею и народом определились окончательно: народ идет к гражданскому и хозяйственному самоуправлению; демократия стремится к власти над ним. Связь между ними может держаться лишь путем хитрости, обмана и насилия, но никоим образом не естественно, в силу общности интересов. Они — враждебны друг другу.

Сама государственная идея, идея принудительного управления массами, всегда была достоянием тех индивидов, в которых чувство равенства отсутствует и господствует инстинкт эгоизма и для которых человеческая масса — сырой материал, лишенный воли, инициативы и сознания, неспособный к актам общественного самоуправления.

Всегда эта идея была достоянием господских привилегированных групп, стоящих вне трудового народа, — патриарших сословий, военной касты, дворянства, духовенства, торговой и промышленной буржуазии и т. д.

Не случайностью является то, что современный социализм оказался ревнивым служителем этой идеи: он есть идеология новой господской касты. Если мы присмотримся внимательно к носителям и проповедникам государственного социализма, то увидим, что каждый из них преисполнен централистических устремлений, каждый из них смотрит на себя, прежде всего, как на центр, управляющий и повелевающий массами. Эта психологическая черта государственного социализма и его носителей есть прямое продолжение психологии прежних, уже вымерших или вымирающих господских групп.

Вторым основным фактом нашей революции является тот, что рабочие и трудовое крестьянство остаются в прежнем положении «рабочих классов», — производителей, управляемых свыше властью.

Все теперешнее так называемое социалистическое строительство, производимое в России, весь государственный аппарат управления страною, создание новых социально-политических отношений — все это, прежде всего, является ничем иным, как сооружением нового классового господства над производителями, установлением новой социалистической власти над ними. План этого строительства и этого господства в течение десятков лет разрабатывался и подготовлялся вождями социалистической демократии и до русской революции был известен под названием коллективизма. Сейчас он называется советской системой.

Он впервые проводится в жизнь на почве революционного движения рабочих и крестьян России. Это — первая попытка социалистической демократии утвердить свое государственное господство в стране силою революции. Как первая попытка, предпринятая притом лишь частью демократии, — правда, наиболее активной, наиболее инициативной и наиболее революционной ее частью, ее левым коммунистическим флангом, — этот опыт своей неожиданностью для широкой демократической массы, своими резкими формами, расколол первое время саму демократию на несколько враждующих между собою групп. Некоторые из этих групп (меньшевики, эсеры и проч.) считали преждевременным и рискованным введение в настоящее время коммунизма в России. Они продолжали надеяться достичь государственного господства в стране так называемым законным парламентским путем: получением большинства мест в парламенте посредством подачи за них голосов рабочими и крестьянами. На почве этого расхождения они вступили в спор со своими собратьями слева — коммунистами. Но спор этот является временным, случайным и несерьезным. Он порожден недоразумением, непониманием широкой, более робкой частью демократии смысла политического переворота, совершаемого большевиками. Как только последняя увидит, что коммунистическая система не только не несет ей ничего плохого, но, наоборот, открывает ей прекрасные места в новом государстве, — все споры между отдельными враждующими группами демократии отпадут сами собой, и последняя целиком пойдет под руководством единой коммунистической партии.

И уже сейчас мы замечаем некоторое «просветление» демократии в этом смысле. Целый ряд групп и партий, у нас и за границей, примыкают к «советской платформе». Огромные политические партии разных стран, на днях бывшие воротилами во II Интернационале и враждовавшие оттуда с большевизмом, собираются теперь в лоно коммунистического интернационала и подходят к рабочему классу с коммунистическим знаменем, с «диктатурой пролетариата» на устах.

Но подобно предыдущим великим революциям, в которых боролись рабочие и крестьяне, и наша революция запечатлела ряд самобытных устремлений трудящихся в их борьбе за свободу и равенство, наметила основные течения их в революции. Одним из таких течений, наиболее мощным и ярким, является махновщина. В продолжение трех лет она героически пробивала путь в революции, которым бы трудящиеся России подошли к цели своих вековых устремлений — свободе и независимости. Несмотря на ожесточеннейшие попытки коммунистической власти задушить это течение, извратить и опоганить его, оно продолжало расти, жить и развиваться, борясь на нескольких фронтах гражданской войны, нанося подчас серьезные удары своим врагам и подымая надежды на революцию у рабочих и крестьян Великороссии, Сибири и Кавказа. Факт успешного развития махновщины объясняется тем, что часть русских рабочих и крестьян была в некоторой степени знакома с историей революций других народов и с революционными движениями своих праотцов, могла опереться на их опыт. Кроме того, трудящиеся выдвинули из своей среды лиц, сумевших отыскать, сформулировать и остановить внимание масс на наиболее существенных и основных сторонах их революционного движения, противопоставить эти стороны политическим достижениям демократии и с достоинством, упорством и талантливостью защищать их.

Прежде чем перейти непосредственно к истории махновского движения, необходимо отметить следующее. Русскую революцию часто называют «октябрьской». При этом смешивают два отдельных явления: те лозунги, под которыми масса совершала переворот, и результаты этого переворота.

Октябрьское движение масс 1917 года шло под лозунгами: «Фабрики рабочим! Земля крестьянам!». В этом коротком, но глубоком по своему смыслу лозунге содержалась вся социально-революционная программа масс: низвержение капитализма, наемного труда, государственного порабощения и организация новой жизни на началах самоуправления производителей. На самом деле эту программу октябрьский переворот в жизнь не воплотил. Капитализм не разрушен, а реформирован. Наемный труд и эксплуатация производителей остались в прежней силе. А новый государственный аппарат сдавил волю трудящихся не меньше, чем ее давило государство помещиков и частных капиталистов. Таким образом, русскую революцию можно назвать «октябрьской» в определенном узком смысле — в смысле осуществления в ней целей и задач коммунистической партии.

Октябрьский переворот является лишь этапом в общем ходе русской революции, подобно тому, как февраль-март 1917 года были тоже не более, как этапом нашей революции. Революционными силами октябрьского движения воспользовалась коммунистическая партия в своих планах и целях. Но всей нашей революции этот акт не представляет. Общее русло ее вмещает целый ряд других течений, не останавливающихся на октябре, а идущих дальше, к осуществлению исторических задач рабочих и крестьян — их трудового, равенственного безгосударственного общежития. И теперешний длительный и затвердевший уже октябрь несомненно должен дать место следующему народному этапу революции. В противном случае революция, как и все предыдущие, окажется лишь сменой власти.

Глава вторая

Для уяснения хода русской революции необходимо остановиться на пропаганде и развитии революционных идей среди рабочих и крестьян в период времени от 1900 до 1917 г. и на значении октябрьского переворота в Великороссии и на Украине.

Начиная с 1900-05 гг., революционная пропаганда среди рабочих и крестьян велась представителями двух учений: государственного социализма и анархизма. Но государственный социализм проповедовался несколькими прекрасно организованными демократическими партиями — большевиками, меньшевиками, социалистами-революционерами и рядом родственных им политических течений. Анархизм же располагал немногими малочисленными группами, притом недостаточно ясно представлявшими себе свои задачи в революции. Поле политической проповеди и политического воспитания целиком почти завоевала демократия. В духе своих политических программ и идеалов она воспитывала массы. Завоевание демократической республики было очередной задачей ее; политическая революция — средством осуществления этой задачи.