Сборник статей - Прогулки по Москве
«Это было перед Рождеством, и решено было поставить „Снегурочку“. Нужны, конечно, декорации, рисунки костюмов и проч. Савва Иванович обратился ко мне, да, кроме того, под его вдохновляющим деспотизмом я должен был играть Деда Мороза. Что тут делать? Никогда ни на какой сцене я не игрывал – декорации и костюмы еще куда бы ни шло. Отнекиваться не полагалось, да как-то стыдно было. Ну, и играл Деда Мороза, и играл не один раз! После Мороза-то с тех пор, конечно, на сцену ни ногой.
…Рисунки одобрены, Савва Иванович весело подбадривает, энергия растет. Собственными руками написал я четыре декорации: Пролог, Берендеев посад, Берендееву палату и Ярилину долину. Писал я их опять и понятия не имевший, как пишутся декорации. До часу или до двух ночи бывало пишешь и водишь широкой малярной кистью по холсту, разостланному на полу, и сам не знаешь, что выйдет. Поднимешь холст, а Савва Иванович уже тут, взглянет явным соколиным оком, скажет бодро, одушевленно: „А хорошо!“ Посмотришь, и впрямь как будто хорошо. И как это удавалось – не поймешь. Должно быть, его же колдовством.
„Снегурочка“ удалась нам вполне. Царя Берендея играл даже сам Савва Иванович, и ставилась она у нас раза четыре… Кто видели, а особенно играли, те нашу „Снегурочку“, я думаю, никогда не забудут!» (из воспоминаний В. М. Васнецова).
Московские фейерверки
Фейерверки устраивались в Москве с начала XVII века, но особенно распространились при Петре I, который с 17 лет питал к ним большое пристрастие, лично изготавливал фейерверочные фигуры и с участием окружающих сжигал их ради развлечения. Позднее в Канцелярии главной артиллерии и фортификации существовала даже специальная лаборатория, занятая изготовлением фейерверочных огней. Огни были самые разные: «верховые» – летящие, «водяные» – плавающие, «низовые» – наземные ракеты, фонтаны, колеса, шутихи, свечи и многое другое. Предметом особого внимания была не только форма, но и цвет огней. В сочетании цветных огненных столбов, красных, зеленых и синих звезд возникала поистине живописная картина.
Существенную часть световой композиции составляла иллюминация: щиты-транспаранты с аллегорическими изображениями и фигурами, фигуры-фонари, обтянутые промасленным холстом, с картинами на стенах и источниками света внутри, беседки, арки, обелиски, статуи, украшенные плошками с горящим салом…
Новый год на Красной площади
В. Васнецов. Снегурочка. 1899 г.
А вот каким фейерверком встречала Москва 1749 год. Фейерверк изображал ворота. «У ворот, – написано в старинной брошюре, – сидит Москва в виде женщины в городской короне, на щит древнего герба опершись; смотрит на солнце и указывает рукою на город. Другою рукою ударяет себя в грудь „в веселии трепещущую../' С правой руки восходит год под образом младенца».
Новый новый год
Москва испокон веков славилась праздниками: их здесь любили и умели устраивать. Неудивительно, что и местом рождения новогоднего праздника, самого любимого в России, стала Москва.
«Год 7208-й не окончился, начался 1700 год», – рассказывает в записке «О торжестве, бывшем в Москве в 1700 году» сподвижник Петра I по книжному делу Федор Поликарпов. 7208 год от сотворения мира на Руси оказался на удивление коротким: всего три месяца. Дело в том, что именно с этого года византийское летоисчисление было заменено на летоисчисление от Рождества Христова (как это было принято в Западной Европе) – «лучшего ради согласия с народами европейскими в контрактах и трактатах».
Впервые Новый год русские люди должны были отмечать не 1 сентября, а 1 января. Указ Петра предписывал: «по большим дорогам и проезжим знатным улицам, знатным людям и у домов нарочитым духовного и мирского чину перед вороты учинить некоторые украшения из дерев и ветвей сосновых, еловых и можжевеловых против образцов, каковые сделаны на Гостином дворе…»
Федор Поликарпов рассказывает, что по случаю этого торжества была литургия в Успенском соборе, троекратная пушечная стрельба и фейерверк на Красной площади, а «в знатных местах заделаны были ворота наподобие Триумфальных, украшенные иллюминациями с разными эмблемами и символами, среди которых чаще всего встречался «Янус двуглавый».
«Она плывет легендой из тумана…» Москва-река
Ольга Никишина
Напьются Яузой луга.Потянет ягодой с Полянки,Проснутся кузни на Таганке,А на Остоженке – стога. Зарядье,Кремль, Москва-река…
Д. СухаревДавно ли вы плавали по Москве-реке? А может быть, только думаете отправиться в это путешествие? Давайте помечтаем – разложим карту Москвы, посмотрим, откуда начать. Можно сесть на катер у Киевского вокзала, у Воробьевых гор, у Новоспасского монастыря; пристаней много – на любой карте Москвы все они обозначены.
А сегодня выберем Коломенское.
Отсюда Москва-река течет к селу Коломенскому и дальше – к Оке, Волге, Каспийскому морю. Долгий путь. Но мы поплывем в другую сторону – навстречу реке, к центру.
Садясь на катер, можно вообразить себя путешественником прежних времен. В старину дорог не прокладывали, ездили по рекам: летом на кораблях, зимой по льду. И путешествия эти были трудным и небезопасным делом; чтобы на них решиться, нужны были сила и отвага.
Сначала кажется, что плывем медленно. Берега являют картину непримечательную, но убегающая вода, чайки, ветерок настраивают на тишину, и душа начинает различать тончайшие отзвуки непривычных мыслей и чувств. Река поворачивает направо, еще направо, и неожиданно слева, как чудо, из-за поворота вырастают купола Данилова монастыря, а на другом берегу – кирпичная башня Старо-Симонова монастыря. Это ворота на древнейшем – водном – пути в Москву, где столбы – монастыри, а свод арки – небесная сфера. Пройдя через эти ворота, попадаешь будто в другой город: храмы, красивые дома, ухоженные улицы. В старину по реке далеко разносился звон сотен колоколов, и путники заранее готовились ко встрече – с Москвой, с Кремлем.
А справа уже плывут купола Новоспасского монастыря. За мостом слева река соединяется с Водоотводным каналом, проложенным при Екатерине по древнему руслу Москвы-реки, чтобы уберечь столицу от наводнений. Однако паводки укротить не удавалось.
Самым разрушительным было наводнение 1908 года. Тогда вода поднялась на 9 метров! Москва-река, Яуза и Водоотводный канал слились в единое русло шириной в полтора километра. «Вся площадь между рекой Москвой и Водоотводным каналом представляла собой картину потрясающую, но удивительной красоты, – вспоминал позже московский вице-губернатор Владимир Джунковский. – „Болото“ превратилось в настоящее бушующее море. В воде отражались огни фонарей и квартир, расположенных во втором этаже. В первых была абсолютная темнота. Особенно красивая картина была вечером между мостами Каменным и Москворецким, возвышавшимися над сплошной водной поверхностью. В воде ярко отражались освещенные электрические фонари обоих мостов, а по линии набережных почти над поверхностью воды горели газовые фонари, от которых виднелись только верхушки. Кое-где виднелись лодки, наполненные пассажирами с горящими свечами в руках: это возвращались богомольцы из церквей… На Павелецком вокзале вся площадь была залита… Последний поезд отошел с большим трудом: колеса не брали рельсов, наконец, подав поезд назад, с разбега удалось поезду двинуться, и он, рассекая воду, подобно пароходу, вышел на сухое место». Зато богатые москвичи получили новое развлечение: они плавали на лодках вдоль стен Кремля и воображали себя «венецианцами».
Полукольцо монастырей-сторожей – Спасо-Андроников, Новоспасский, Симонов, Свято-Данилов, Донской, Новодевичий – образовывало южный оборонительный пояс древней Москвы. Мирные обители в годы опасности становились военными крепостями, которых враг боялся и обходил стороной. И вот они все – здесь, на Москве-реке. Кроме Спасо-Андроникова: он на Яузе, и Донского – на сухопутных подступах к Крымскому броду, где всегда переправлялись через реку крымские татары, ехавшие к Кремлю. Константинопольский патриарх Иеремия II писал о Москве XVI столетия: «Кремль господствует над Москвою наподобие акрополя греческих городов… На краю горизонта и на крутых берегах реки этот благочестивый и воинственный град опоясывался рядом больших, защищенных валами монастырей, представлявших собою крепости, служившие для молитвы и для войны».
Третьяковскую галерею удалось спасти только благодаря предусмотрительности совета галереи: на хозяйственных дворах Третьяковки были заготовлены кирпичи, цемент и доски – на всякий случай. Когда начало заливать Лаврушинский переулок, здание обнесли кирпичной стеной, заложив ворота и калитки. Две роты саперов без устали надстраивали стену, удерживая воду. Тем временем служащие галереи переносили картины на верхние этажи. Так Третьяковке удалось продержаться до тех пор, пока вода не начала спадать.
