Николай Платошкин - Чили 1970–1973 гг. Прерванная модернизация
Всего в кровопролитном сражении у Такны погибло около 5 тысяч человек с обеих сторон[30].
Такие потери вызвали негодование чилийской общественности, тем более что перуанский флот продолжал захватывать на море чилийские транспорты.
К концу 1880 года 30-тысячная чилийская армия подошла к перуанской столице Лиме, которую оборонял новый президент Пиерола, имевший в своем распоряжении примерно столько же солдат и офицеров. 12 января 1881 года чилийцы опять начали фронтальный штурм перуанских позиций молодецкой и бесхитростной штыковой атакой. В течение двух дней оборона перуанцев была прорвана. Хотя и опять страшной ценой – были убиты 1300 чилийцев, а 4000 получили ранения разной степени тяжести[31]. 16 января 1881 года чилийская армия оккупировала Лиму, и по канонам того времени война считалась выигранной – оставалось лишь заключить формальный мирный договор.
Однако президент Перу бежал в горы и никакого мира подписывать не собирался. В Перу стала разгораться партизанская война против оккупантов. Решимость перуанцев во многом объяснялась позицией США.
В Вашингтоне без всяких симпатий следили за военными успехами Чили, которую американцы считали британской марионеткой. США полагали, что в результате чилийской победы английский капитал заполучит месторождения боливийской и перуанской селитры, на которые у американских компаний были свои виды. Поэтому США направили к берегам Перу военную эскадру и стали назойливо предлагать Чили и Перу свое посредничество. Для чилийцев это было равносильно дипломатическому поражению после выигранной ценой таких жертв войны. Чилийские газеты не жалели в адрес США бранных слов.
Перуанцы, в свою очередь, отвергли предложения о посредничестве Англии и Германии, которых они не без основания подозревали в прочилийских симпатиях.
Чилийцы назначили в Перу марионеточного президента Гарсию Кальдерона, но даже он отказался подписать мирный договор, содержащий уступку Чили хотя бы пяди перуанской территории. В результате «президента» попросту арестовали.
Чилийский солдат в битве при Такне, 1880 г.
Но чилийцам снова повезло – в сентябре 1881 года был убит президент США Гарфилд. Его преемник Артур событиями в Южной Америке интересовался мало, и американская дипломатия существенно снизила свою активность.
Ободренные чилийцы в начале 1882 года отправили военную экспедицию вглубь Перу, чтобы покончить с остатками организованного сопротивления. Однако на пути домой весь чилийский отряд из 77 человек был уничтожен партизанами[32].
Тем не менее, силы Перу были подорваны чилийской оккупацией, и 20 октября 1883 года страны заключили Анконский мирный договор. По этому документу Перу навсегда уступала Чили богатую селитрой провинцию Тарапака. Две другие перуанские провинции – Такна и Арика – отходили к Чили на 10 лет, после чего их окончательная судьба должна была быть решена плебисцитом. 4 апреля 1884 года было заключено соглашение о перемирии с Боливией: та уступала Чили всю территорию к востоку от Анд и лишалась, таким образом, выхода к морю.
В результате Второй Тихоокеанской войны Чили присоединила к себе территорию в 180 тысяч квадратных километров и фактически стала монополистом по добыче селитры. «Медную» зависимость чилийской экономики от мирового рынка на время сменила «селитряная».
Идеологическое значение войны для чилийского общества и для взаимоотношений Чили с соседями оказалось еще более судьбоносным и не утратило актуальности и по сей день.
Чилийская армия (особенно флот) приобрела среди населения, причем во всех социальных слоях, громадный авторитет, который был непререкаемым до 1973 года[33]. Вторая Тихоокеанская война стала для чилийцев чем-то вроде Великой отечественной войны для советского народа – событием, до сих пор объединяющим всю нацию.
О Чили уважительно заговорила мировая пресса – страну стали воспринимать не только как региональную сверхдержаву Южной Америки, но и как равного партнера для «цивилизованных» стран. Однако отношения с Боливией и Перу были безнадежно испорчены. Боливия до сих пор фактически отказывается признать утрату выхода к морю. Отношение большинства населения Боливии и Перу к Чили остается подчеркнуто враждебным.
Тихоокеанская война одним махом вывела Чили из экономического кризиса за счет наращивания экспорта селитры. Если в 1885 году доля доходов казны от вывоза селитры составляла 33,7 % от общих доходов, то в 1890 году – 52 %[34]. Экспорт Чили вырос с 51,2 миллиона песо в 1886 году до 68,3 миллиона в 1890-м.
Однако британский капитал хотел вознаграждения за поддержку Чили в Тихоокеанской войне и стремился взять под полный контроль добычу и экспорт селитры – стратегически важного сырья, из которого делали порох. Англичане не желали, чтобы чилийская селитра попала в руки американцев, а уж тем более немцев. Лондон беспокоило, что германо-чилийская торговля растет невиданными темпами: в 1880 году ее объем составлял 6,7 миллиона песо, а в 1890-м – уже 22 миллиона, то есть увеличился за 10 лет на 225 %[35]. Британский посланник в Сантьяго сообщал в Форин-офис: «Господство Германии в чилийской торговле… сейчас еще не стало фактом, но если чилийское правительство действительно желает этого, то Германия, несомненно, могла бы сделать многое для достижения указанной цели. К несчастью, мы переживаем период большой антипатии по отношению к Англии»[36].
Немецкие колонисты на юге Чили создали фактически «маленькую Германию» со своими школами и газетами. Во многих школах даже запрещалось изучать историю Чили и испанский язык – дети колонистов должны были воспитываться в духе верности Германии.
Чилийское правительство, чтобы компенсировать засилье англичан в экономике страны, решило перестроить армию по германскому образцу и пригласило в качестве главного военного советника немецкого полковника Кернера.
В свою очередь, и англичане, и немцы с беспокойством наблюдали за попытками проникновения в Чили американского капитала.
Для всех иностранных держав не очень приятным событием стало избрание чилийским президентом в 1886 году Хосе Мануэля Бальмаседы (1840–1891).
Бальмаседа происходил из очень богатой семьи и в юности по настоянию родителей готовился в священники. Однако учеба в семинарии отвратила его от религии, как и Сталина, и Бальмаседа решил избрать поприще государственной службы. Он был секретарем Монтта, затем издавал ряд прогрессивных газет, а в 1869 году стал активным деятелем политического клуба «Реформа», ставшего основой либеральной партии. Как настоящий либерал образца XIX века Бальмаседа был ярым противником католической церкви. Вместе с большинством интеллигенции он выступал за реформу конституции 1833 года и ограничение прав президента.
Бальмаседа неоднократно избирался депутатом парламента, а в 1878 году с блеском выполнил важную дипломатическую миссию – убедил Аргентину не начинать военные действия против Чили (в противном случае исход Тихоокеанской войны был бы для Чили катастрофическим).
На президентских выборах 1886 года Бальмаседа столкнулся с ожесточенной оппозицией консерваторов и правых либералов, которые пытались всеми средствами не допустить его вступления в должность[37].
В отличие от всех своих предшественников, Бальмаседа был сторонником активного вмешательства государства в экономику и стремился создать мощный национальный сектор в народном хозяйстве, чтобы ослабить фатальную зависимость Чили от конъюнктуры мировых цен на медь и селитру. Использовав поступления от экспорта сырья, Бальмаседа развернул в стране широкомасштабную программу общественных работ.
Президент Бальмаседа
В его правление построили более 300 мостов, что было очень важно для Чили, которая в то время не имела сухопутного транспортного сообщения между севером и югом страны. На строительство железных дорог в отсталых южных районах страны затратили 6 миллионов фунтов стерлингов. В Чили стали производиться паровозы, что наряду с улучшением транспортной инфраструктуры дало толчок развитию национальной металлургии.
Особое внимание Бальмаседа уделял развитию общедоступного народного образования. Помимо чисто просветительских целей это имело и громадное политическое значение – согласно Конституции в выборах всех уровней могли участвовать только грамотные граждане. Пока большинство рабочих и крестьян оставались неграмотными, образовательный ценз давал преимущество олигархии, связанной с иностранным капиталом. Если в 1885 году в Чили действовало 785 школ, где обучались 63 559 детей, то в 1895 году было уже 1253 школы (114 565 учеников)[38].
