Игорь Атаманенко - Тайные войны спецслужб
А коль скоро был вхож в семьи иностранных дипломатов, то в первую очередь он свое очарование распространял на их жен. Органы КГБ не преминули этим воспользоваться, и результат не заставил себя ждать: Коротков превратил в секретных осведомителей гэбэ не одну из жен иностранцев!
В среде оперативных сотрудников КГБ о нем и его сексуальной потенции ходили легенды. Поговаривали, что он пользовался таким большим успехом у жен иностранных дипломатов, что иногда не успевал… им пользоваться. Времени не хватало. Был он ну прямо-таки нарасхват!
Справедливости ради необходимо сказать, что сведения, поступавшие от этих сексуально озабоченных иностранных матрон-сладкоежек котировались невысоко, но тогда ведь СССР был в погоне за валом продукции, а не за ее качеством…
В последующем Короткова использовали в качестве вербовщика красивых молодых актрис московских театров.
Их планировалось использовать в работе по иностранцам.
Ему выдали карт-бланш, и он уверенно, но ни в коем случае не ссылаясь на органы, обещал девицам (и предоставлял-таки!) лучшие роли, деньги и недоступные для обыкновенного совтрудящегося развлечения: посещение дорогих ресторанов, иностранных выставок, даже посольских приемов.
Когда такая избранница Короткова — на профессиональном жаргоне «ласточка» — созревала до выполнения задания, ее временно поселяли в «ласточкино гнездо» — двухкомнатную квартиру.
В одной комнате «ласточка» совращала интересующего органы госбезопасности объекта-иностранца, в соседней орудовали технари, снимая действо на кино-фотопленку…
По свидетельству одного очевидца, в прошлом сотрудника контрразведки по фамилии Васильченко, когда он впервые столкнулся с Коротковым и вблизи понаблюдал за ним, у него возникло подозрение, что Юрий не столько драматург и сценарист, сколько отменный актер по жизни. Васильченко сразу понял, что Коротков не рожден для сцены, а создан природой, чтобы быть актером именно в жизни! Кроме того, у оперработника зародилось сомнение, а мужик ли Коротков в прямом смысле этого слова.
Тогда словечко «голубой» еще не было в ходу. Советская действительность во всех ее проявлениях была проще. Говорили просто: «педераст», уподобляясь любимцу всего народа и партии Никите Сергеевичу Хрущеву, который это выражение любил употреблять к месту и ни к месту.
Пообщавшись с Юрой Коротковым, Васильченко почувствовал, что в агенте есть нечто от жеманной барышни из великосветских русских салонов XIX века. Объяснить свои впечатления контрразведчик даже для себя вряд ли смог бы, потому что никакого опыта общения с педерастами у него до этого ни в оперативном, ни тем более в личном плане не было. И все же нечто неуловимо женственное в Короткове он почувствовал. И, надо сказать, интуиция начинающего опера не подвела.
Когда анализировали причины перехода Короткова в стан противника, а он перебежал к англичанам, тогда наткнулись на очень забавную историю.
Дело в том, что одновременно с вербовочной разработкой Дежана КГБ взялся склонить на свою сторону и французского военно-воздушного атташе полковника Луи Гибо.
Посол послом, но Грибанов, проконсультировавшись в верхах, решил, что Советскому Союзу не помешают и военные секреты, тем более что Франция тогда еще входила в военную организацию блока НАТО.
Взялись за военно-воздушного атташе. Через какое-то время стало известно, что полковник имеет порочную тягу к мальчикам. Вот те на! Для сотрудников КГБ тогда это было в диковинку. Но делать нечего. Если этого требует государственная безопасность СССР, значит, надо привлекать к сотрудничеству и извращенцев.
Это в то время Васильченко так думал, что они — извращенцы. Проштудировав массу специальной литературы, он понял, что они, как левши — обижены природой и по-другому не могут…
Кто разбудил в агенте «голубого»Однажды в ходе оперативного совещания, проведение которых Грибанов практиковал в номерах «люкс» гостиницы «Метрополь», обсуждался вопрос о совращении французского военно-воздушного атташе.
Проблема состояла в том, что новоиспеченный председатель КГБ СССР Иван Серов буквально впадал в истерику при одном упоминании о необходимости вербовать для нужд Комитета агентов-гомосексуалистов. Первым и последним аргументом сановного держиморды, противившегося участию в оперативных мероприятиях наших агентов лиц нетрадиционной сексуальной ориентации, были его слова-лозунг: «Мне только пидоров не хватает в моем ведомстве!» Именно по этой причине в агентурном аппарате КГБ напрочь отсутствовали агенты-гомосексуалисты.
Кроме шефа контрразведки Союза и нескольких молодых оперов-лейтенантов, на совещании присутствовал… Коротков. Впрочем, для оперативного состава ничего удивительного в этом не было, потому что этот агент экстра-класса пользовался личным благорасположением Грибанова, да и других высших руководителей КГБ. За глаза молодые сотрудники не без зависти называли Короткова «майором»…
На удивление всем присутствующим, Коротков, этот неотразимый сердцеед, не знавший поражений на ниве совращения жен иностранных дипломатов, среди любовниц которого числились народные артистки, звезды и секс-символы советского кинематографа, неожиданно для всех в качестве соблазнителя и партнера французского атташе предложил себя!
Мертвенно-бледный Коротков поднялся с кресла во весь свой недюжинный рост и дрожащим от волнения и патетики голосом произнес, что готов принести себя в жертву на алтарь общего дела ради укрепления государственной безопасности СССР.
Добавил, что интересы Родины для него превыше всего и не идут ни в какое сравнение с каким-то разовым иллюзорным унижением… В номере на минуту повисла гнетущая тишина. Пораженные заявлением Короткова оперативные сотрудники с открытыми ртами уставились на него. Немая сцена из «Ревизора», да и только!
Единственный, кто не потерял самообладания и способности критически осмыслить «самоотверженность» Короткова, был Васильченко. Цепь в его мозгу замкнулась. Все встало-на свои места. Он понял, что мужчины, а не женщины — это подлинная, но тайная страсть агента.
Летом 1961 года Коротков соблазнил военно-воздушного атташе, вступив с ним в интимный контакт, но поторопился, сразу потребовав выдачи военных секретов.
Полковник Гибо вернулся со свидания, попрощался с женой и… пустил себе пулю в лоб прямо в своем служебном кабинете посольства.
Самоубийство военно-воздушного атташе вызвало панику во Втором главке КГБ. Все боялись, как бы француз не оставил записки, объяснявшей, в какую ловушку он угодил.
Как только стало известно, что эти опасения напрасны, руководство Комитета вздохнуло с облегчением и приказало своей агентуре распустить слух в среде иностранного дипкорпуса в Москве, что полковник Гибо решился на такой шаг, находясь в состоянии нервной депрессии.
По наблюдениям Васильченко, в состоянии нервной депрессии, близкой к самоубийству, находился не кто иной, как Коротков, который даже предпринял попытку суицида, наглотавшись люминала…
Когда позднее на самом высоком уровне были подвергнуты анализу и разбирательству причины и мотивы ухода Короткова к противнику, Васильченко высказал спои соображения по поводу сексуальной ориентации и направленности влечений перебежчика, не преминув сослаться на сведения, почерпнутые им в научных трактатах по сексопатологии. Свои доказательства он проиллюстрировал тем фактом, что Коротков никогда не был женат, казусом с военно-воздушным атташе Франции и попыткой Короткова свести счеты с жизнью. Аргументацию молодого сотрудника приняли и… влепили ему строгача по партийной линии — почему раньше молчал?!
2 сентября 1963 года Коротков вместе с другими писателями и художниками прибыл в Лондон в составе специализированной идеологической делегации.
Он оторвался от группы и уже через семь часов давал показания сначала в Скотланд-ярде, а затем в кабинетах Сикрет Интеллидженс сервис.
Надо сказать, что там он вызвал шок, сравнимый разве только с шоком на Лубянке. Своими разоблачениями Коротков произвел сенсацию. И если для англичан она заключалась в содержании его повествования, то для лубянских генералов она состояла в другом. В том, что трижды проверенный и, казалось, абсолютно надёжный агент мало того что ушел на Запад — сообщил секретные сведения противнику!
Можно с большой долей уверенности сказать, что секретный агент органов госбезопасности СССР Юрий Коротков — отступник с Лубянки № 1.
До и после Короткова были агенты-перебежчики, но он первый из «орудий» такого калибра.
В то самое время, когда Коротков передавал известные ему подробности секретов вербовочной разработки Дежана, КГБ через свою агентуру в окружении де Голля стремился убедить его, что англичане плетут интриги за его спиной, пытаясь вернуть Францию в лоно военной организации НАТО, и что речь идет о заговоре лично против него, потому что англосаксы хотят связать его имя с не стоящим выеденного яйца случаем, представляя его как международный скандал…
