Елена Романенко - Повседневная жизнь русского средневекового монастыря
Только спустя 76 лет — 19 ноября 1626 года — мощи преподобномученика Адриана были обретены у той рябины. Его обитель не только не запустела (хотя разбойники надеялись ее извести и все растащить «на свое подворье белосельское»), но и распространилась. А грабители получили воздаяние по заслугам: был пойман один из главарей нападения Иван Матренин, на дыбе он дал показания на своих товарищей. Какая участь постигла Косаря, Житие почему-то умалчивает. Но Матренин был повешен, а остальные посажены в тюрьму на срок «до кончины живота», а дома их со всем имуществом и землей проданы. Деньги от той продажи — 50 рублей переданы в Разбойную избу (Приказ по разбойным делам).
Случалось так, что имена одних и тех же разбойников попадали в разные жития. Такой размах приобретали их преступления. В Житии знаменитого вологодского подвижника Дионисия Глушицкого рассказывается, как однажды на его монастырь напали некие Василий Тяжелов и Иван Чурчин и увели семь коней. Правда, разбойники были жестоко наказаны за свое преступление. Они остановились на отдых в поле, там, где веяли хлеб. Внезапно случился пожар. Воры едва сумели спастись, а кони и все награбленное имущество сгорели. В другой раз преподобный Дионисий был жестоко избит и ранен, но остался жив. История с разбойниками, напавшими на преподобного Дионисия, имела свое продолжение. Те же преступники ограбили и убили еще двух лесных отшельников.
В конце XIX века исследователь севернорусских житий священник Николай Коноплев обнаружил в церкви Авнежского монастыря ветхую, еле читаемую рукопись. Это было Житие преподобных Григория и Кассиана Авнежских. Трагично сложилась история их земной жизни. Преподобный Григорий Авнежский пришел в вологодские леса вместе со своим учителем святым Стефаном Махрищским. На берегу реки Сухоны на диком валуне они служили свою первую литургию, освятив эту землю. Несколько столетий спустя в храме одного из авнежских сел хранился деревянный священный сосуд, который святые принесли с собой для совершения литургии. Через некоторое время к ним пришел местный житель Кассиан, принес в дар свое имущество и попросил постричь его в монахи. Прошло несколько лет, и великий князь повелел преподобному Стефану вернуться в свой прежний монастырь на реку Махру. Иноки Григорий и Кассиан остались жить в Авнежской волости. За десять лет они устроили в монастыре три церкви. Однако, как заметил автор Жития, «местная сторона не была еще просвещена благочестием, здесь царили злоба и зависть». Преподобные Григорий и Кассиан были убиты в своем монастыре.
Читая Житие святых, Н. Коноплев неожиданно для себя увидел в тексте Жития уже печально известные имена «Васьки Тяжелова», названного здесь Каином и «коноловом» (конокрадом) и «Ваньки Чурчина», названного прелюбодеем и «баболовом». Именно они убили святых Григория и Кассиана. Расправившись с подвижниками, разбойники сами поселились в монастыре, грабя и убивая по всей округе. Наконец, местным жителям надоело терпеть это разбойничье сборище. Они подожгли монастырь, разбойники бежали в село Рощино, но и там селяне ополчились на разбойников, и, видимо, в конце концов, они были убиты. «И истребилась память тех злотворцев с шумом», — записал автор Жития. Однако их дурная слава была такой громкой, что имена сохранились в памяти поколений людей.
О нравах местных жителей, среди которых приходилось жить преподобным, выразительно свидетельствует не только Житие святых Григория и Кассиана, но и повесть об обретении их мощей. Прошло несколько лет после гибели святых. На том месте, где они были погребены, стали происходить чудесные явления: огненный столп в виде большой свечи поднимался в ночи над их могилой. По повелению новгородского митрополита Макария над погребением святых была устроена гробница, украшенная иконами и лампадами. Неподалеку же от того места распахал свое поле местный поселянин Гавриил Ушаков. Когда он увидел, что все больше людей стало приходить на поклонение святым, то испугался за свое поле. Если восстановится монастырь, то я не только не передам село своим наследникам, но и совсем потеряю его, думал он, и решился на преступление.
Гавриил позвал к себе в гости игумена Иоакима и иеромонаха Иринарха из Ггсушицкого монастыря, подарил им медвежью шкуру и 100 серебреников. И те помраченные сребролюбием, как говорит автор Жития, пошли вместе с Гавриилом и разорили гробницу святых. Какое наказание постигло самих монахов, неизвестно, но Гавриил впал в безумие, десять месяцев он скитался по лесным чащобам, кричал, как дикий зверь, и едва пришел в себя на могиле преподобных Григория и Кассиана.
Однако не только к этим подвижникам враждебно отнеслась Авнежская волость. Однажды сюда пришел преподобный Дмитрий Прилуцкий. На берегу реки Лежи он поставил церковь в честь Воскресения Христова, но жители Авнеги подняли ропот на святого и сказали ему: «Отче, не угодно нам твое здесь пребывание». Святой Дмитрий навсегда покинул эти земли и поселился близ Вологды, где основал знаменитый Спасо-Прилуцкий монастырь.
Гораздо милосерднее людей, помраченных ненавистью и алчностью, к подвижникам относились дикие звери. В древних патериках есть много рассказов о дружбе древних святых со львами, гиенами и даже с крокодилами. На берегу реки Иордан в Палестине жил один подвижник, который часто останавливался на ночлег в львином логовище. Однажды, найдя двух львенков в пещере, он принес их в своем плаще в церковь. «Если бы мы соблюдали заповеди Господа нашего Иисуса Христа, — сказал он, — то звери боялись бы нас. Но за грехи наши мы стали рабами, и теперь — скорее мы боимся их» (Иоанн Мосх. Луг духовный. С. 24).
Святость подвижников восстанавливала утраченную райскую гармонию в окружавшем их мире, и хищные звери переставали враждовать с человеком. Преподобный Павел Обнорский, словно птица, три года жил в дупле старой липы. Однажды, когда преподобный Сергий Нуромский пришел навестить своего друга, он увидел такую картину: святой Павел стоял около кельи и кормил птиц, а множество маленьких птичек сидели на голове и плечах старца. Неподалеку же мирно стояли огромный медведь, лисица и заяц и дожидались своей очереди. А страшная гиена (так писал агиограф) кротко ходила вместе с ослом и не нападала ни на кого, по заповеди святого.
В XIX веке остаток липы подвижника хранился в Успенском храме Обнорского монастыря перед иконой преподобного Павла. В Евангелии есть притча, в которой Спаситель говорит, как человек должен относиться к своей повседневной жизни: «Взгляните на птиц небесных: они не сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; И Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их?» (Мф. 6, 26–27). «Ищите же прежде Царствия Божия и правды его, и это все приложится вам» (Мф. 6, 33–34). Русские святые, стремясь жить по Евангелию, буквально воплощали в соей жизни заповеди Учителя.
Вот описание липы, сделанное А. Н. Муравьевым в 1854 году: «Нельзя было без умиления смотреть на эту необычайную пустынную келлию чудного отшельника, в которой не более четырех аршин в окружности, а в высоту уцелело от нее только аршин с четвертью: такими тесными дверьми подвизался он взойти в Царство Небесное, взирая на птиц небесных, в обществе коих обитал, и надеясь, подобно им, получить себе пищу от Небесного Отца» (Муравьев. С. 484).
Лесные обитатели становились подчас единственными собеседниками и помощниками преподобных. Так, у Герасима Болдинского был любимый ворон, который охранял кошницу и келью Герасима и громким карканьем всегда предупреждал преподобного, если кто-то приближался к его келье. Однажды некий человек, по прозвищу Куча, бродил в лесу неподалеку от хижины святого. Внезапно он увидел леопарда, выходившего из чащи. Куча мгновенно взобрался на дерево и стал наблюдать за происходящим. Леопард подошел к кузовцу святого, который был полон хлеба, и, встав на задние лапы, пытался достать его. Ворон, заметив леопарда, стал стремительно летать вокруг зверя, бить его крыльями, когтить голову и в конце концов заставил его уйти ни с чем.
Водил дружбу с «птицами небесными» и преподобный Пафнутий Боровский. Монастырь его стоял в чаще леса, где водилось огромное множество воронов, «черноперых и многоязычных». Преподобный запретил своим инокам трогать птенцов руками или тем более причинять им какой-либо вред. Однажды тем лесом проезжал сын воеводы Боровского. Привыкшие к полной безопасности вороны сидели на ветках по обе стороны от дороги и каркали на все лады. Юноша решил позабавиться и, обернувшись, выстрелил из лука. Увидев, что стрела попала в цель, он очень обрадовался, но когда захотел повернуть голову в нормальное положение, то не смог. Сразу забыв про веселье, он пришел в ужас. Так и ехал он до монастыря с повернутой на сторону головой.
Преподобный Пафнутий, увидев знатного гостя в таком виде, повелел ударить в било. Братия поспешили из своих келий, удивляясь, что их зовут в столь необычное время. Показав на юношу, игумен сказал им: «Отомстил Господь за кровь ворона», и повелел служить молебен об исцелении наказанного. После молебна он осенил юношу крестом со словами: «Повернись вперед силою Животворящего Креста!» — и голова приняла свое естественное положение (Житие преподобного Пафнутия Боровского. С. 126).
