Наталия Будур - Повседневная жизнь инквизиции в средние века
Религия катаров
Массовость еретическое движение приобрело в Европе в X – XI веках.
Известный русский учёный Н. А. Осокин писал:
«Вскоре после того как миновал 1000-й год от Рождества Христова, год ожидаемого многими конца света, по Европе прокатилась волна увлечений странными верованиями. Их общий источник лежал на Востоке, в отрогах Закавказья, где за несколько веков до этого существовало настоящее княжество еретиков-павликиан, сохранивших здесь, в укрытии от множества исторических бурь, представления тех поколений людей, что были свидетелями возникновения христианства, представления, которые теперь совсем не казались христианскими. Павликиане верили в то, что мир создан при участии злого бога, что Христос лишь принял облик человека, нисходя в юдоль страданий; они требовали от Церкви принципиальной отделённости от государства, они не принимали православную обрядность и авторитет как восточных, так и западных пап-патриархов. Понятия прошлого и будущего были для них абстракцией, ибо всё, ради чего жил человек, происходило именно сейчас и здесь. Они не искали полутонов, пастельных оттенков; их мир был расцвечен всего лишь двумя красками – даже не красками, а крайностями полярного бытия, – белой и чёрной.
Когда византийские императоры одолели-таки странных еретиков, часть пленных павликиан поселилась во Фракии. Там они смешались со славянскими племенами, а затем оказались в сфере влияния Болгарского царства.
Именно там, в Болгарии, и сложилось учение богомилов – первый вал бури, впоследствии обрушившийся на христианскую Европу. Патарены Италии, альбигойцы юга Франции почитали богомилов как старших и мудрых братьев, хранящих нить некоей, уже известной нам традиции.
Однако самой знаменитой ветвью этой традиции стали всё-таки альбигойцы – и из-за связи своей истории с возникновением инквизиции, доминиканского и францисканского орденов, и из-за героической, чисто рыцарско-средневековой борьбы, на которую оказались подвигнуты местные виконты, бароны, графы и даже три короля – французский, арагонский и английский. Альбигойские войны не являются историей сугубо религиозных противоречий, они вплетены в обшую историю культуры того времени, они прямо связаны с процессом складывания французской нации и французского государства»[9].
Цветущее состояние Южной Франции было разрушено войнами, которые велись против неё крестоносцами севера по воле Иннокентия III – вот на сцене и появляется наш преступный папа. Его воля была исполнена в точности. 20 лет продолжались опустошительные войны, 20 лет земли Южной Франции подвергались разорению.
Умирающая поэзия юга стала в это время выразительницей злобного и мстительного чувства побеждённых. Их неумеренная, как и все страсти, но совершенно понятная нам, посторонним судьям, злоба была направлена против Рима, изрёкшего на них анафему, и против Северной Франции, взявшей на себя обязанности палача. На этой-то почве и выросло множество едких сатир против «обманов, измен, алчности, пороков и тирании духовенства», против хищной и вероломной жестокости северных французов. В сирвентах[10], направленных против Рима, мы встречаем указания на те пороки его, которые вызывали впоследствии великое реформационное движение. Рим обвиняется в политике обмана, в чрезмерной алчности.
Рим же наносил удары Южной Франции не только потому, что она была пропитана альбигойской ересью, но и потому, что там процветала неприятная ему свобода совести.
Король Франции Людовик Святой пытался помочь южным провинциям страны и хоть как-то облегчить последствия бед, которые обрушились на Прованс по воле и вине его отца и деда. Но разорённые гнёзда баронов уже не вернули себе своего былого великолепия, прошлое величие погибло безвозвратно.
Почему же были разрушены баронские гнёзда, истреблён цвет рыцарства, растоптана цветущая земля юга Франции?
Всё дело в том, что с древних времён ересь, по выражению монаха-летописца, «свила себе на юге Франции в Провансе и Лангедоке прочное гнездо». С далёкого Востока проникли сюда превратные идеи манихеев[11], павликиан[12], богомилов[13], патаренов[14] и катаров – так назывались в разных местах «дети одинаково мерзких заблуждений». Передаваясь из страны в страну, от одного народа к другому, из одного поколения в другое, идеи эти, изменяясь и развиваясь, достигли, наконец, юга Франции, счастливо миновав все заставы и таможни, воздвигаемые им на пути верными слугами папы.
Идеи эти усвоили люди всех сословий; их хранили в своей душе даже могущественные тулузские герцоги, владельцы замков и бароны Нарбонн, Венсен, Сен– Жиль, Фуа, Коммен, Альбижуа. Их проповедовали и благородные рыцари, и мирные торговцы, ересь звучала в задушевных песнях провансальских трубадуров и в тихих песнях лангедокских поселян.
Еретики отвергали все книги Ветхого Завета, доказывая, что он уже отменён, а книги Нового читали на своём языке.
Они учили, что Бог один, отрицали Троицу, считали, что причащение и брак вовсе не таинства[15].
Они говорили, что Христос не «умирал и не воскресал», а слово Божие следует понимать духовно, а не буква в букву, ибо «буква мертва, а дух жив», что в деле религии следует повиноваться одному Богу, а не людям.
Они учили, что Бог создал души человеческие, а облёк их плотью не кто иной, как дьявол, и люди должны носить плоть свою до тех пор, пока не освободятся от грехов и земных уз. Лишь тогда души вернутся в горнюю обитель, на небеса, а до тех пор будут странствовать и мучиться на земле, ибо катары отрицали и существование ада.
Еретики называли себя «нищими во Христе» и, что особенно ужасно для власть имущих, именно богатство и считали грехом.
Еретики учили не повиноваться властям, подбивали рабов не работать на господ, они считали смертным грехом клятву и божбу, убийство и войну. «Хотя бы за самое святое дело проливалась кровь, – говорили они, – она не угодна Богу».
Наконец, они говорили, что для всех народов – один Бог, один Отец, что все народы – дети одного Отца, что нет ни лучших, ни худших народов перед Богом, но в каждом народе есть дурные и хорошие люди.
Еретики не хотели знать «никакого христианства, кроме евангельского и апостольского» и вели простую, строго нравственную жизнь, не хотели знать монахов и епископов, которых считали грешниками и дармоедами, не признавали самого папы, утверждая, что давным-давно «господствующая церковь римская отказалась от истинной веры и сделалась вавилонской блудницей, тою бесплодною смоковницей, которую проклял Иисус и повелел уничтожить».
Таковы были основные принципы «альбигойской ереси», получившей название от города Альби в провинции Лангедок – одного из центров движения катаров, или Добрых людей, или Старцев.
Историки считают, что катары – это миссионеры, пришедшие с Востока во время 2-го Крестового похода между 1140 и 1150 годами. Именно в это время святой Бернар Клервоский, активный борец с ересями, организатор и вдохновитель 2-го Крестового похода, объезжает юг Франции и с ужасом пишет, что церкви опустели, а в Верфее, одном из крупных замков Тулузского графства, не нашлось ни одного верующего, который захотел бы послушать его проповедь. Можно было сказать, что учение катаров победило учение католической церкви.
Главной же причиной нежелания Романии пребывать под властью Рима была, несомненно, развращённость нравов служителей католической церкви. Многие епископы посещали свои приходы только для сбора церковных податей. Многие священники, враждуя со своими собратьями, отлучали друг друга от Церкви. Многие скрывали свою принадлежность к духовенству и носили мирское платье.
Чем же катары привлекали народ?
Прежде всего тем, что в отличие от распущенных католических патеров, ведущих разудалую жизнь, это были люди-аскеты. Они всегда передвигались парами, пешком, всегда были одеты в чёрное. Они жили на подаяние верующих, а когда не занимались миссионерством, то проводили время в мужских и женских домах, очень напоминавших монастыри. Они избегали плотских утех и особенно осуждали супружеские отношения, ибо в результате в темницы человеческих тел могли попасть новые души. Они верили в перевоплощение, а потому не ели мяса и избегали не только убийства любого живого существа, но и любого вида насилия. Они осуждали клятву, ибо нельзя поминать всуе имя Господне.
Катары считали, что несовершенный земной мир, в котором так много несправедливости, лжи и греха, создан Сатаной, который заключил в тела невинные души – создания Бога, которые получат свободу только после смерти человека.
Чтобы перестать блуждать из одного тела в другое, возрождаясь вновь и вновь, следует принять крещение Духом – «утешение».
