Александр Волков - Карфаген. "Белая" империя "чёрной" Африки

…Малх осадил Карфаген. Подвоз продовольствия прекратился. Пока продолжалась осада, из Тира возвратился сын Малха, Карталон; будучи жрецом Мелькарта, он ездил туда с ежегодными приношениями. Говорить с отцом он отказался, пояснив, что надлежит соблюсти обряд. Лишь через несколько дней Каргалон с разрешения горожан в полном жреческом облачении появился в лагере Малха. Раздраженный высокомерием сына, Малх велел распять его на кресте.

Вскоре мятежники заняли Карфаген. Созвав народное собрание, Малх казнил десять сенаторов, правивших городом. Все они выступали за изгнание Малха. После этого порядок был восстановлен. В город вернулись мир и покой.

Теперь законы в Карфагене вводил Малх. Он стал править городом, как правили его современники — греческие тираны. Но ему не суждено было долго властвовать. Его обвинили в стремлении стать царем и распяли на кресте.

Однако Карфаген ждало новое испытание. Власть в нем захватил другой честолюбец — Магон.

Так победил олигарх. Вероятно, Магон усердно подстрекал чернь, добиваясь свержения ненавистного Малха. Отныне городом правила (почти царила!) семья Магона. В течение столетия, с середины VI по середину V века до нашей эры, она не выпускала власть из своих рук. Греческие авторы так и называли Магонидов — «царями».

Все это время в городе проводились важные реформы. Вместо народного ополчения (кому из крестьян и ремесленников хотелось надолго покидать родные места и уезжать за море на Сицилию или в Испанию?) появилось большое наемное войско.

Оно стало важной политической силой. Лишь с его помощью можно было совершать заморские экспедиции, завоевывать мир, к чему стремилась семья Магонов. Еще немецкий историк XIX века Теодор Моммзен связывал появление наемного войска с началом экспансионистской политики карфагенян. Похоже, война была для них «продолжением коммерции другими средствами», полемически переиначил известную максиму Жильбер-Шарль Пикар.

Имелись и другие причины военной реформы. Так, ополчение, которым командовал Малх, было разбито в Сардинии дикими племенами. Разве такое может случиться с отрядом наемников? Они лучше подготовлены; у них строже дисциплина. Кроме того, солдаты Малха взбунтовались; легко было ему подбить на это соплеменников. Если же армия будет составлена из чужеземцев, ее не увлечет какой-нибудь честолюбивый демагог и любимец народа, вроде Малха. Служившие ради платы чужие солдаты понимали только язык денег, а уж на нем с наемниками могли договориться Магон или его сыновья. Пусть народ отвыкнет от оружия, разучится им владеть; тем дольше будет править Карфагеном семья Магонидов. Ей нечего будет опасаться восстания вооруженного народа.

Вдобавок карфагенское население было слишком малочисленным, чтобы вести завоевательную политику. Без наемных солдат не удалось бы набрать армию. В отличие от Рима, опиравшегося в своей мировой экспансии на различные италийские племена и народности, постепенно слившиеся с римлянами, карфагеняне, покорив Ливию, не сумели ассимилировать или даже сделать надежными союзниками местные племена. За «просчеты» в национальной политике приходилось платить.

Впрочем, последнее рассуждение спорно: в рядах карфагенской армии всегда было очень много ливийцев. Другое дело, что население Ливии было невелико по сравнению с населением Италии. Так, по оценке немецкого историка Райнхарда Юнге, даже в канун Второй Пунической войны в африканских владениях Карфагена проживало всего около 1,35 миллиона человек. Не раз недовольство ливийцев вызывали не только тяжелые подати, но и массовая мобилизация молодежи в карфагенскую армию — тем более что заслуги ливийцев всегда недооценивались. Сколько бы подвигов ни совершали ливийцы, жертвуя собой ради Карфагена, они всегда оставались для пунической знати людьми второго сорта.

Магон реформировал и управление армией. Он добился, чтобы должность полководца в Карфагене стала наследственной. Опираясь на армию, он подчинил себе Карфаген. Его сыновья и внуки — Магониды — так же, не терпя прекословий, диктовали свою волю карфагенским властям. Греческий историк Диодор называет Магона и его сыновей «императорами», «стратегами», «гегемонами».

В первой половине V века до нашей эры семья Магона покорила большую часть Ливии. Впервые в истории под властью финикийского города-государства оказалась обширная территория площадью свыше 60 тысяч квадратных километров. Эта земля стала житницей Карфагена.

Вокруг самого города образовалась сельская область — так называемая «карфагенская хора». Она делилась на округа, во главе которых стояли особые чиновники. Каждый округ объединял несколько общин. Со временем границы хоры расширились почти до Тугги. Как сказал греческий ритор Дион Хризостом, карфагеняне превратились из тирийцев (то есть морских номад. — А.В.) в ливийцев (земледельцев. — А.В.).

С этого времени карфагенская аристократия оказывается расколота. Богатые судовладельцы и купцы стремятся захватывать все новые земли и развивают морскую торговлю, а вот крупные землевладельцы были заинтересованы в расширении африканских владений. Продолжение завоевательной политики грозило им разорением. Купцы же мечтали о создании «мировой» державы, о монопольной торговле во всем известном тогда мире. Задача эта со временем покажется вполне выполнимой после того, как Александр Македонский в течение десятилетия завоюет почти всю восточную часть Ойкумены. Почему бы карфагенским полководцам не повторить подобный подвиг и не завоевать для начала все Западное Средиземноморье? Ведь Македония была не крупнее Карфагена! Такая мысль, видимо, увлекала и Гамилькара, и Ганнибала — двух величайших полководцев Карфагена.

Однако создавать империю начали Магониды. В годы их правления Карфагенская держава стремительно расширилась. Ее войска завоевали Северную Африку, Сицилию, Сардинию, Балеарские острова и часть Испании. Внуки Магона постоянно воюют с нумидийцами и маврами и к середине V века до нашей эры расширяют африканские владения Карфагена вплоть до Геркулесовых Столпов и создают колонии вдоль западного побережья Африки. Это была эпоха величайшего процветания Карфагена.

Тогда же карфагеняне подчиняют Утику — к тому времени единственный финикийский город в Африке, сохранивший свою независимость. Впрочем, формально Утика пользуется теми же правами, что и Карфаген.

Острова Средиземного моря не случайно стали главными объектами карфагенской экспансии. Немецкий историк XIX века Вильгельм Бётгихер назвал острова «естественными складскими местами торговли». Их было легче обезопасить от вторжения других держав, а море надежно защищало от набегов племен, лишенных флота. Кроме того, колонии, созданные на материке, могли, как и сам Карфаген, завоевать окрестные территории и добиться независимости от метрополии. Островные колонии были лишены возможности расширяться.

Принято считать, что Магониды были не только самым могущественным, но и самым удачливым купеческим семейством в Карфагене. Однако ни малейших тому доказательств нет. Мы не знаем ничего о том, какие прибыли получала карфагенянская торговая знать, и уж тем более нам неизвестны «фабрики», якобы принадлежавшие ей. Зато мы знаем, что карфагеняне так же, как римские патриции и греческие аристократы, получали немалый доход от своих земельных владений.

«Вообще говоря, нигде в Древнем мире торговое сословие не принадлежало к числу самых уважаемых сословий, — писал немецкий историк Арнольд Хеерен, — и, вероятно, Карфаген не являет собой исключение». Мнение это считается, скорее, парадоксальным, хотя французский историк Стефан Гзель обращал внимание на то, что в большинстве известных нам надписей, в которых упомянуты карфагенские купцы, подразумевается их низкий социальный статус.

…Род Магонов утратил власть в конце V века до нашей эры при неясных обстоятельствах. По словам Юстина, «семья полководцев стала тяжела для свободы, и они все сами делали и решали». Внук Магона, Гисгон, — возможно, единственный оставшийся в живых внук, вынужден был бежать на Сицилию, в город Селинунт.

Когда же власть Магонидов была свергнута, был принят закон, по которому полководец по окончании войны обязан был подробно отчитаться перед правителями Карфагена. Так, страх скорой кары навис над военачальниками Карфагена. Любой из них мог быть обвинен в превышении полномочий или попытке захватить власть. Этот строгий закон позволил карфагенянам столетиями сохранять в своей державе демократические порядки. Лишь Ганнибал в начале II века до нашей эры попытался изменить этот закон — и под угрозой смерти вынужден был бежать из родного города.

Именно Магон начал подбирать Карфагену надежных союзников. Ими стали этруски. В то время их могущество достигло вершины. Отношения между этрусками и карфагенянами были отнюдь не безоблачными. Этруски тоже считали море своей вотчиной и, не задумываясь, нападали на карфагенские корабли. Морского права тогда не было, и подобное поведение не считалось преступным.