Норман Стоун - Краткая история Турции
Сам он был тюрком из ветви Чагатаев, как и Чингисхан, и в двадцать четыре года восстановил огромную империю Чингиса путем разрушительных набегов. Он возвел горы из черепов, в том числе и в землях Золотой Орды в России; этот монстр умер в 1405 году, собирая огромную армию для завоевания Китая. Но перед этим он сокрушил растущую анатолийскую империю Баязида. В 1402 году состоялось крупное сражение при Анкаре (на месте теперешнего городского аэропорта), в котором Баязид потерпел поражение и был взят в плен. Анатолийские эмиры, которых Баязид лишил владений, нашли прибежище у Тамерлана, а их люди, призванные на военную службу османами, разбежались. Тамерлан укрыл боевых слонов в лесах, которыми славилось тогда Анатолийское плато (теперь уже не славится), и силы османов были разбиты ударами с разных сторон. То же произошло и с государством Баязида, так как подчиненные им эмиры вновь получили власть над своими землями. Византия была спасена и смогла даже вернуть себе Салоники, потому что одному из сыновей Баязида потребовалась помощь императора против брата-соперника.
Этот десятилетний период междуцарствия, или fetret, был отягощен проблемой, связанной с сутью самого Османского государства – было ли оно исламским или же по сути являлось европейским? Один из соперничавших братьев, Сулейман, сотрудничал с Византией, Венецией и рыцарями ордена святого Иоанна, которые представляли собой последние остатки крестоносцев. Другими словами, он находился в мире Ренессанса и, если хотите, зарождающегося капитализма. Разве это не могло бы стать будущим турок? Но история Турции – это победа Анатолии, а значит, ее отбрасывания назад. Победил другой брат, правящий за морем, в Анатолии, а Византия в качестве союзника оказалась теперь мертвым грузом. Мехмет I (правил в 1413–1421 годах) восстановил империю отца, а его сын, Мурад II (правил в 1421–1451 годах), вновь пустил в ход османскую машину – самый грозный инструмент войны в Европе.
Почему османы создали эту грозную боевую машину? Один из ответов, конечно, будет звучать так: у них существовала главная цель. Это была военная империя. Османская империя не имела аристократии: вы поднимались, если султан выдвигал вас, и вы могли получить землю, если обязались выступить на войну верхом – но это не означало, что ваша семья унаследует ее. В гражданской области было то же самое: талантливый человек мог получить высокий чиновничий ранг и ухватить удачу, но после его смерти (или казни, если султан был в соответствующем настроении) его семья могла потерять все.
Сначала существовало что-то вроде олигархии: османы были лидерами, и лишь заслуженная и великая семья, такая, как Кандарлы, достаточно могущественная, чтобы поставлять трону великих визирей, могла считаться им ровней. Кандарлы имели в старой столице Бурсе собственную мечеть – большую, чем любая иная османская мечеть; похоже, они вели собственные торговые дела через Босфор с Византией. Существовали также византийские аристократы, которые сменили веру и создали долго существовавшие семьи – такие, как Эвренос-Бей[11], который завоевал для османов Грецию.
Комментаторы того времени впали в ярость, когда Мехмет II (правил в 1451-81 годах) нарушил правило относительного равенства и начал обращаться с собратьями-эмирами как с подчиненными, унизив их тем, что заставил покориться и встать под знамена армии, которую он готовил и обучал с детства. И опять, если взглянуть дальше, то здесь найдется христианский момент: будто бы османы восстановили Византию и поэтому обрели такую мощь (в конце концов, три четверти их подданных были христианами).
При Мураде I появился весьма важный компонент турецкой администрации – янычары. В конце XIV века, когда турки захватили большую часть Греции, им в голову пришла блестящая идея мобилизовать на военную службу христианских мальчиков, давая им образование, обращая их в ислам и обучая турецкому языку. Мурад II развил эту систему (названную девширме или «подъем»): мальчики жили во дворце и обучались тому, что должны были знать привилегированные турки. Некоторые из них становились пажами при султане и поднимались по карьерной лестнице к рычагам управления государством; другие образовывали ядро новой армии, проникнутое духом солидарности, которого другие части армии еще не знали. Это было названо «новым войском» – Yeni ceri, отсюда пошло слово «янычары». Войско янычар стало грозной силой, их боевой дух и мужество наводили страх на врагов. Янычары имели собственную музыку, собственный, отличный от других, стиль церемониального марша (два шага вперед, один назад, голова набок), у них был внушительный esprit de corps (кастовый дух), собственные тренировочными плацы и казармы или школы.
Османские султаны того времени, конечно, являлись хорошими лидерами. Они с удовольствием принимали участие в военных кампаниях, но в их дворце в Эдирне существовала достаточно непринужденная атмосфера, так как здесь собирались люди из разных народов и племен, а сами султаны говорили на греческом, турецком и сербском языках. В военном же деле появился еще один важный штрих – артиллерия. Константинопольские стены, возведенные Феодосием, уже не могли выстоять перед бомбардировкой.[12]
К середине XV века Византия сократилась до таких размеров, что состояла только из Константинополя и прилегающих земель; теперь она была не более чем некоторым неудобством для турок. Главное значение Константинополя состояло в контроле за торговым путем из Средиземного моря в Черное, где соперничали Венеция и Генуя. А османам нужны были деньги. Последний реальный византийский император, Иоанн VIII (правил в 1425-48 годах), постоянно обращался на Запад за помощью, он даже ездил в Италию просить ее лично. Но никто ничего особенного ему не обещал. Папа сказал, что он сделал бы все, что может, но только если византийцы признают его главой церкви; они должны были отказаться от своего православия. Правители Византии, может быть, и готовы были это сделать – но не простые люди, которые ненавидели латинян так же, как русские ненавидели жестоких грабителей, тевтонских рыцарей, что показано в фильме Сергея Эйзенштейна «Александр Невский» (1938). Не желали этого и священники, так как понимали, что тогда Россия захватит лидерство в православии.
Константин XI (правил в 1449–1453 годах), наследник Иоанна, решил быть смелым. В надежде, что Запад придет ему на помощь, он спровоцировал турок, отказавшись платить им обещанную ежегодную дань.
Мурад II сначала удалился от дел, а затем умер, а его молодой сын Мехмет II решил положить конец своеволию Константинополя. На рубеже 1452–1453 годов он собрал большую армию и флот. На азиатской стороне Босфора уже стоял громадный замок, и Мехмет построил еще одну крепость на европейской стороне, в узкой части пролива, откуда пушки могли потопить все, что попыталось бы пройти мимо; это заблокировало доступ к городу с Черного моря. Крепость была названа Румели Хисари, большая ее часть все еще существует, хорошо восстановленная.
Стены Константинополя в прошлом являлись непреодолимым препятствием для осаждающих, которых за века было много. Их построили в римские времена, и местами они были тройными, очень толстыми. Стены были устроены так, что обороняющие при необходимости могли и прятаться за ними, и совершать внезапную вылазку. Вражеский флот не мог проникнуть в бухту Золотой Рог из-за перекрывавшей ее громадной цепи, другой ее конец был закреплен в Галате, которая, находясь в руках генуэзцев, являлась нейтральной. И еще существовало особое оборонительное средство – греческий огонь.[13] Однако к 1453 году все эти устройства обороны уже преодолевались при настойчивой атаке.
В XIV веке из Китая появился порох, но пушки было очень трудно отливать, потому что при литье металл давал микротрещины, которые могли оказаться фатальными при использовании пушки, так как при разогреве от взрыва трещины расширялись. Так в 1460 году был убит Яков II Шотландский, когда взорвалась его большая пушка, а, например, другое огромное орудие – Царь-Пушка (1586), выставленная теперь в Кремле, – вообще никогда не использовалось. Каким-то образом турки сумели создать работоспособного монстра. Некто Урбан, венгр по национальности, явился к Константину, предложив ему создать такое орудие, но у Константина не было денег. Зато Мехмет II деньги имел. Урбан изготовил двух монстров, которых за три месяца командой из шестидесяти лошадей и трехсот людей удалось доставить из Эдирне к уязвимому месту стены: здесь проходило русло реки, и стене пришлось повторять его форму, что привело к более слабой конструкции и создало необстреливаемые изнутри места.
Мехмет II осознавал необходимость точного соблюдения правил изготовления этих монстров, понимая, что техника, используемая Урбаном, предотвращает развитие крошечных трещин в металле. В итоге пушки Урбана могли стрелять ядрами огромного веса: 450 кг или 1000 аптекарских фунтов – в то время как французы не умели тогда изготавливать ядра больше, чем в скромные 113 кг или 250 фунтов, а они лишь отскакивали от городских стен. Помимо двух самых больших пушек, турки имели добрую сотню меньших.
