Георгий Куманев - Рассекреченные страницы истории Второй мировой войны
Миф об упреждающем характере войны со стороны гитлеровской Германии был юридически отвергнут мировым сообществом как совершенно несостоятельный уже на Нюрнбергском процессе. Упорное отстаивание на нем идеи превентивной войны Кейтелем и Риббентропом ныне иногда подается как якобы убедительное свидетельство обоснованности фашистской агрессии. Предатель-перебежчик В. Резун (псевдоним В. Суворов), автор псевдонаучных сочинений «Ледокол», «День-М» и других, даже клеймит Международный военный трибунал за то, что тот признал их доводы совершенно несостоятельными и отклонил их, хотя вполне очевидно: признание превентивного характера войны со стороны Германии было для Кейтеля и Риббентропа, можно сказать, последней, хотя и весьма призрачной, надеждой избежать виселицы.
Были ли у Советского Союза разработаны планы упреждающего удара по германской армии? Достаточно ли вообще прямых и косвенных данных для вывода о том, что Политбюро одобрило нанесение упреждающего удара по вермахту?
Есть авторитетное мнение Г. К. Жукова, оставившего неподписанный документ-записку, написанную от руки А. М. Василевским (возможно, и не без ведома Сталина), оговоренную с наркомом обороны СССР С. К. Тимошенко и поданную Сталину не ранее 15 мая 1941 г. В этой записке, озаглавленной «Соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками», предлагалось: «Учитывая, что Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар. Чтобы предотвратить это, считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск…»[17].
Д. А. Волкогонов, автор книги «Триумф и трагедия», где был впервые обнародован этот документ, отмечал: «Письменных следов на документе Сталин не оставил; в тот период “вождь” был сверхосторожен и осмотрителен. Он по-прежнему полагал, что у страны есть еще достаточно времени для подготовки к схватке с фашизмом»[18].
В руках Сталина были в это время новые важные разведывательные материалы[19]. Он располагал, в частности, данными о действительных целях полета P. Гесса в Англию 10 мая 1941 г. и знал, что это вовсе не инициатива спятившего с ума одиночки, а миссия высокопоставленного эмиссара Гитлера со специальными полномочиями предложить англичанам перемирие с тем, чтобы перейти к совместным действиям против Советского Союза.
В вышедшей в свет в 1991 г. книге американского журналиста Дж. Кастелло «Десять дней, которые спасли Запад», на протяжении многих лет расследовавшего загадки полета Гесса, содержится весьма примечательный документ, представленный автору из архива КГБ. «Гесс, — говорится в этом документе, подготовленном НКВД для Сталина, — был послан Гитлером для мирных переговоров. В случае согласия Германия немедленно нападет на Советский Союз»[20]. Совершенно ясно, что согласиться на нанесение упреждающего удара в условиях, когда Красная Армия не была готова к «большой войне» и когда к тому же вновь замаячила угроза объединенного фронта против СССР, означало явную авантюру, огромный риск ввергнуть страну в катастрофу.
Предложение нашего Генштаба нанести упреждающий удар вроде бы подтвердил и Молотов, который длительное время стоял во главе советского правительства, руководил МИД СССР, многие годы был человеком № 2 в партийной и государственной иерархии. В. М. Молотов многое знал, многое скрывал, но иной раз и «проговаривался», хотя полностью полагаться на его свидетельства, конечно, не приходится. На наш взгляд, немалый интерес представляет трактовка Молотовым материалов, связанных с его поездкой в Берлин (середина ноября 1940 г.) и переговорами с Гитлером и Риббентропом.
В ходе бесед Советскому Союзу было предложено принять участие в «оси Берлин — Рим — Токио». Гитлер выступил с инициативой весьма своеобразно поделить сферы влияния: Германия главенствует в Европе, Япония — на Дальнем Востоке и островах Океании, Италия — в Средиземноморье, а СССР предстоит искать выход к Персидскому заливу и Индийскому океану. Получалось, что на Западе, деля «английское наследство» (шкуру неубитого медведя), решать возникающие там проблемы будут Германия, Италия и даже Франция (покоренная). На Востоке решения будет принимать Япония, а услуги посредника готова нести та же Германия. Она же, как заявил Гитлер, готова в любой момент помочь России улучшить ее положение в проливах. Молотов слушал рассуждения фюрера, никак на них не реагируя — это он умел.
В ту же ночь в Берлин на имя Молотова поступила шифровка Сталина с указанием отклонить германские предложения. Со своей стороны Сталин предлагал сосредоточиться на вопросах европейской безопасности[21].
На заседании Политбюро ЦК ВКП(б), состоявшемся сразу же после возвращения в Москву, Молотов так охарактеризовал содержание и результаты переговоров в Берлине. (Об этом имеется соответствующая запись присутствовавшего на заседании управляющего делами СНК СССР Я. Е. Чадаева.): «Покидая фашистскую Германию все мы, члены советской делегации, были убеждены: затеянная по инициативе фашистской стороны встреча явилась лишь показной демонстрацией. Главные события лежат впереди. Сорвав попытку поставить СССР в условия, которые связали бы нас на международной арене, изолировали бы от Запада и развязали бы действия Германии для заключения перемирия с Англией, наша делегация сделала максимум возможного. Общей для всех членов делегации являлась также уверенность в том, что неизбежность агрессии Германии неимоверно возросла, причем в недалеком будущем. Соответствующие выводы должны сделать из этого и наши Вооруженные силы…»[22]
После визита Молотова Германия ни в коей мере не ослабила свои приготовления к войне. Напротив, еще в день приезда в Берлин советской делегации, 12 ноября 1940 г., нацистский фюрер отдал распоряжение: «Независимо от того, какой будет исход этих переговоров, следует продолжать все уже предусмотренные ранее приготовления для Востока. Дальнейшие указания на этот счет последуют, как только мною будут утверждены основные положения операционного плана»[23].
Со своей стороны советское руководство, и прежде всего Сталин, не питали в это время никаких иллюзий относительно истинных намерений фашистских правителей рейха. На том же заседании Политбюро, по свидетельству Я. Е. Чадаева, завершая обсуждение берлинских переговоров, Сталин, в частности, заявил:
«Какой был смысл разглагольствований Гитлера насчет планов дальнейшего сотрудничества с Советским Союзом? Действительно ли германское правительство исходит из предпосылки, что между Германией и Советским Союзом на протяжении длительного периода не возникает конфликта? Могло ли быть, что Гитлер решил на какое-то время отказаться от планов агрессии против СССР, провозглашенных в его “Майн кампф”? Разумеется, нет.
…Гитлер постоянно твердит о своем миролюбии. Он был связан договорами с Австрией, Польшей, Чехословакией, Бельгией и Голландией. И ни одному из них он не придал значения и не собирался соблюдать, и при первой необходимости вероломно их нарушил. Такую же участь готовит Гитлер и договору с нами. Но, заключив договор о ненападении с Германией, мы уже выиграли больше года для подготовки к решительной и смертельной борьбе с гитлеризмом. Разумеется, мы не можем договор рассматривать основой создания надежной безопасности для нас. Гарантией создания прочного мира является укрепление наших Вооруженных сил. И в то же время мы будем продолжать свою миссию поборников мира и дружбы между народами…
Теперь Гитлер поставил перед собой цель расправиться с Англией, принудить ее к капитуляции… Усилилась бомбардировка Британских островов, демонстративно готовится десантная операция. Но это не главное для Гитлера, а главное — нападение на Советский Союз.
Мы все время должны помнить об этом и усиленно готовиться для отражения фашистской агрессии. Наряду с дальнейшим укреплением экономического и военного могущества страны наша партия должна широко разъяснять трудящимся нависшую опасность международной обстановки, всемерно разоблачать фашистских агрессоров, усилить подготовку советского народа к защите социалистического Отечества. Вопросы безопасности государства встают сейчас еще более остро. Теперь, когда наши границы отодвинуты на запад, нужен могучий заслон вдоль их с приведенными в боевую готовность оперативными группировками войск в ближнем, но… не в ближайшем тылу»[24].
