Алексей Степанов - Развитие советской авиации в предвоенный период (1938 год — первая половина 1941 года)
Можно констатировать, что книга М.И. Мельтюхова, одна из лучших по этой проблематике, открывает перед читателем широкую панораму событий предвоенного времени, предлагает подчас весьма интересные интерпретации и будит мысль хотя бы противоречивостью своих положений.
Рассмотрим теперь другую работу, где достаточно взвешенно отстаивается «оборонительная» версия, книгу А.С. Орлова «Сталин: в преддверии войны»[63]. Позиция А.С. Орлова представляет немалый интерес с точки зрения оценки положения в вооруженных силах СССР. Он указывает, что не совсем верно судить о мощи советских войск в приграничных округах лишь на основе цифр. Он признает, что эта ошибка делалась еще тогда — «надеялись, что большое количество военной техники, имевшейся в Красной армии, обеспечит успех в будущей войне»[64]. Да и в численном отношении дело обстояло неблагополучно. Правда, дело было не только в этом — «формирование большого количества новых соединений с чрезмерно большим числом основных видов военной техники себя не оправдало»[65]. Но самое главное — армия была плохо подготовлена. Слишком резким оказалось увеличение ее численности в 30-х годах. К тому же отпуск средств на обучение войск сократился в связи с широкомасштабной программой строительства оборонительных сооружений, увеличением производства оружия, возведением новых аэродромов и т. д. Не хватало горючего, из-за чего годовой налет авиаторов составлял 12 часов. В итоге военнослужащие плохо владели техникой, чрезвычайно высока была аварийность. Но дело не только в этом — слабо было отработано взаимодействие родов войск (в чем, заметим, весьма преуспел вермахт). «Одной крестьянской смекалки, которая имелась в избытке, и готовности умирать за родину было недостаточно, чтобы успешно отразить натиск сильнейшей армии мира в войне моторов»[66]. Автор сетует на то, что еще за 20 лет до войны с Германией 80 % населения страны было неграмотным и преодолеть последствия этого еще не успели[67]. Вследствие террора люди боялись проявить инициативу (о чем умалчивает в своей книге М.И. Мельтюхов).
Войска на границе были расположены крайне неудачно на случай нападения противника Однако АС. Орлов не связывает это с наступательными намерениями СССР — советские планы прикрытия, по его мнению, не дают основания для такого вывода, достаточно сравнить их с планом «Барбаросса», где прямо идет речь о нападении на Советский Союз и уничтожении его армии[68]. А.С. Орлов считает, что коль скоро в 1941 году отсутствовала такая система обороны, какая была создана в 1943-м на Курской дуге, следовало хотя бы привести войска в полную боевую готовность. Это позволило бы «уменьшить беду», «уменьшить, но не избежать. Потому что причины, о которых говорилось выше, обусловили преимущество Германии в 1941 году»[69]. Отметим, что этот вывод, достаточно очевидный на первый взгляд, принимается далеко не всеми.
Обращает на себя внимание тот факт, что автор отмечает «огромную заслугу И.В. Сталина», который «сумел постичь вершины политического и стратегического руководства страной и армией, стать государственным деятелем международного масштаба»[70].
Таким образом, А.С. Орлов, признавая многие недостатки в подготовке вооруженных сил СССР к войне, в целом однако придерживается традиционной советской концепции — в основном речь идет именно об ошибках, «искривлениях», как говорили в свое время. Тем не менее, следует признать, что АС. Орлов добросовестно старается учесть аргументы «за» и «против».
Согласно точке зрения Ю.Я. Киршина и Н.М. Раманичева, РККА значительно превосходила Германию по количеству основных видов военной техники, но не располагала обученными кадрами для их эффективного использования. Во всех видах вооруженных сил существовал значительный некомплект командных кадров, а до 75 % комсостава занимали свои должности несколько месяцев. Это явилось следствием массовых репрессий военных кадров, усугубленным чрезмерно быстрым ростом численности Красной армии. Упомянутые авторы были не согласны с тезисом, что «реорганизация армии, проводившаяся в 1940–1941 годах, укрепила ее боеспособность. Во многих родах войск она была снижена». С их точки зрения также неверен и тезис, что СССР не хватало танков и самолетов и некоторых других видов вооружения для укомплектования соединений и частей. «При рациональном их использовании СССР мог иметь значительно больше полностью укомплектованных и слаженных соединений, чем Третий рейх».
Кроме того, они полагали, что включение в состав СССР в 1939–1940 годах ряда территорий, отодвигавших границу в западном направлении, в военном отношении «привело к негативным последствиям, отрицательно сказавшись на оперативной и мобилизационной подготовке, а также на боевой учебе войск»[71].
Перейдем к рассмотрению работ, касающихся вопросов изучения истории ВВС СССР. Отметим отсутствие какого-либо нового обобщающего исследования, способного продолжить и развить положения монографии В.С. Шумихина.
В начале 1990-х годов ХХ века были изданы работы, рассказывающие об участии советской авиации в боевых действиях в межвоенный период[72]. Но в них прослеживается влияние методологии советского периода с ее односторонним подходом к исследованию, кроме того, они базировались на использовании устаревших источников, которые не отражали реальную степень напряжения советской авиации в локальных войнах и конфликтах; потери личного состава и материальной части отечественной авиации в них были занижены; вопросы поставок авиатехники за рубеж для участия в локальных войнах также не отличались новыми данными; налицо было отсутствие новой информации по воздушным силам противостоящих противников, так как авторы игнорировали использование новейших зарубежных разработок на эту тему.
Более поздняя монография одного из этих авторов, В.В. Паршина[73], была издана Военным университетом. Советскому периоду посвящена глава 2-я исследования, которая называется «Становление и развитие теории боевого применения отечественной авиации» и включает три раздела: 1) основные направления развития взглядов на роль ВВС в начальном периоде войны; 2) советская военная мысль о совместных действиях авиации с сухопутными войсками; 3) военно-теоретические взгляды на характер самостоятельных действий ВВС. Эта монография полностью совпадает с тематикой диссертации ее автора[74].
Несмотря на положительное значение этой работы, к сожалению, необходимо отметить, что автор не показал ошибочность положений о преувеличении опьгга немецкой авиации в боях Второй мировой войны в процессе изучения этого периода отечественными военными специалистами, а также не подверг критике пресловутый тезис «эффективных первых ударов по аэродромам», которые на практике боев начала Второй мировой войны практически ни разу не оправдывали себя и грозили потерей значительной части воздушных сил, принимавших участие в налетах, что и происходило с германской авиацией в боях над Европой весной и летом 1940 года. Автор не указал порочность тезисов «эффективных первых ударов», которые брали свое начало из восхваления действий германских ВВС нацистской пропагандой и мало общего имели с реальностью. Эта работа является примером отсутствия анализа отечественными специалистами зарубежной литературы на эту тему, где на ряде документальных подтверждений уже несколько десятилетий назад подобные взгляды были подвергнуты жесткой критике.
Необходимо критически рассмотреть взгляды В. Суворова (Б. Резуна) на примере краткого анализа тех мест его книги «День «М». Когда началась Вторая мировая война?», где он пытается доказать агрессивные намерения СССР против Германии, особо активно при этом обращаясь к авиационной тематике.
Во второй главе «Почему Сталин уничтожил свою стратегическую авиацию?» он утверждает, говоря о советском бомбардировщике ТБ-7: «Тысяча ТБ-7 — это как бы ядерная ракета, наведенная на столицу противника. Мощь такова, что для потенциального агрессора война теряет смысл. Итак, одним росчерком сталинского пера под приказом о серийном выпуске ТБ-7 можно было предотвратить германское вторжение на советскую территорию. Я скажу больше: Сталин мог бы предотвратить и всю Вторую мировую войну»[75].
Автор вопрошает, почему же не было налажено производство этого самолета: «И не в том вопрос: успели бы построить тысячу ТБ-7 к началу войны или нет. Вопрос в другом: почему не пытались?»[76]. Он придает этому вопросу исключительно важное значение: «Отказ от ТБ-7 — это самое трудное из всех решений, которое Сталин принимал в своей жизни. Это самое важное решение в его жизни. Я скажу больше: отказ от ТБ-7 — это вообще самое важное решение, которое кто-либо принимал в ХХ веке. Вопрос о ТБ-7 — это вопрос о том, будет Вторая мировая война или ее не будет. Когда решался вопрос о ТБ-7, попутно решалась и судьба десятков миллионов людей…»[77].
