Сергей Алексеев - Птица-слава

Над одной из бумаг Кутузов задержался особенно долго. Прочитал раз, второй, повёл своим единственным глазом на генерала, наконец произнёс:

— Не пойму что-то. Перескажи-ка, голубчик.

— Прошение, ваша светлость.

— Так.

— От помещицы Смоленской губернии Нащёкиной Глафиры Захаровны.

— Так.

— Драгунские фуражиры скосили, ваша, светлость, зелёный овёс на поле помещицы. Владелица просит о возмещении убытков в размере сорока четырёх рублей.

— Так, — произнёс Кутузов, посмотрел на генерала. — Как же нам быть, голубчик?

— Мародёрство, ваша светлость, — отвечает генерал. — Тут по всей строгости надобно. Под арест бы виновных.

Кутузов закивал головой, повернулся к своему адъютанту:

— А ты как, голубчик?

— Надобно извиниться перед графиней. Солдатам — шпицрутенов, ваша светлость.

— Так.

Кутузов поднялся из-за стола, прошёл в сенцы, открыл выходную дверь.

— Эй, братец! — окликнул стоящего у избы караульного. — Ступай-ка сюда.

Солдат нерешительно переступил порог, вытянулся:

— Слушаю, ваша светлость.

Объяснил Кутузов, в чём дело. Ждёт, что же ответит солдат. Караульный замялся, переступил с ноги на ногу.

— Так что же, голубчик?

— Лес рубят — щепки летят, — гаркнул солдат. — Россию отдаём, неужто, ваша светлость, овсом скупиться!

Кутузов поднял глаз на солдата:

— Родом откуда?

— Деревенька Глушково. В семи верстах от Смоленска.

— Так деревня твоя под французом?

— Сожгли мужики деревеньку.

— Та-ак, — произнёс Кутузов. — Ладно, ступай. — Повернулся к своим офицерам: — Слыхали?! Как же нам быть?

Задел офицеров ответ солдата.

— Солдат — мужик, — заявил генерал. — Солдату чужого добра не жалко. Наш долг защищать дворянство.

— Дворянство — оплот царю и отечеству, — произнёс адъютант. — Права графиня Нащёкина, тут надобны строгости, в пример для других.

— Да-а, — протянул Кутузов, — «лес рубят — щепки летят…» — повторил он слова солдата, подошёл к столу, взял в руки письмо, вновь прочитал, поморщился и вдруг разорвал на мелкие части. — Позорнейший документ для россиянина. Не смею в армейских делах хранить.

Затем Кутузов склонился к столу, открыл стоящий на нём деревянный ларец, отсчитал сорок четыре рубля из собственных денег, протянул адъютанту:

— На, отправь графине Нащёкиной. Да отпиши, что главнокомандующим отдан специальный приказ и произведён с виновных строжайший взыск.

ЛЮБОПЫТНЫЙ ГУСЬ

Далеко прошли от русской границы французы. Без малого тысячу вёрст. Сколько их по пути побито! Тысячи в русской земле зарыты. Сколько вернётся домой калек!

Начинают роптать солдаты:

— Куда нас ведут?..

— Нам бы отдых в Смоленске нужен…

— Нам бы дальше Днепра не ходить.

С каждым шагом врагу труднее. Обтрепаться успели солдаты. Голодно им в пути.

Попадётся солдатам краюха хлеба — чуть ли не драка. Отобьют у крестьян скотину — прямо со шкурой её едят.

Где-то за Вязьмой в Сычёвском уезде ночевали солдаты у речки. Проснулись утром, видят — по лугу гусь здоровенный ходит.

Как он сюда попал? Деревни кругом пустые. Крестьяне со скарбом давно в лесах. То ли птица отбилась от общей стаи, то ли просто был любопытным гусь: пришёл посмотреть на французов.

Вскочили солдаты:

— Лови!

— Окружай!

— За лапу хватай!

Хоть гусь и не очень прыткая птица, а всё же поди схвати. Заметался гусак по лугу. Шею тянет, шипит. Как парусами, крыльями хлопает. Тяпнул клювом за штаны одного солдата. Тяпнул за палец второго. Отбивается длинношеий, ускользает из самых рук.

Проснулись от шума другие солдаты. Бегут на подмогу новые.

— Заходи к нему сзади!

— От речки гони!

— С фронта!

— С тыла!

— Давай во фланг!.. — как в настоящем бою, раздаются над лугом команды.

Как ни бился, всё же попался гусь. Схватили его солдаты. Глаза разгорелись, рты приоткрылись, слюна течёт.

На лугу оказались солдаты разных частей. Были французы, были пруссаки, итальянцы, и даже из дальних кустов примчался житель вольного города Гамбурга.

Возник у добытчиков спор.

— Гусь наш, — говорят французы.

— Гусь наш! — кричат пруссаки.

— Гусь наш! — шумят итальянцы.

— Гусь мой! — вопит житель Гамбурга. — Я первым его схватил.

Сцепились солдаты. Ругань стоит над лугом:

— Прусское рыло!

— Итальянская швабра!

— Эй, француз, лягушку живую съешь!

Приехал на шум генерал. Прикрикнул, навёл порядок.

— В чём дело?

Мнутся солдаты.

— В чём дело? — повторил генерал.

— Гусь… — отвечают солдаты.

Смотрят, а где же гусь?.. Нет, не видно, не слышно нигде пернатого. Лишь перо, как память о нём, в руках у одного из солдат осталось.

Пока шумели, ругались солдаты, гусь юрк между ног и к речке быстрее ходу. С лапы на лапу, с лапы на лапу, с берега в воду поспешно прыг. Отплыл, залез в камыши. Лишь глазом оттуда удивлённо посматривает. Видать, и впрямь любопытный гусь.

МЕШОК С ДЕНЬГАМИ

Богатый мужик Дормидонт Проскуров стал торговать с французами.

У других крестьян французы ни за какие деньги ничего не достанут. Лучше сожгут крестьяне, лучше в реке утопят, лучше в лес волкам отнесут лишь бы не французам.

А Дормидонт Проскуров — пожалуйста!

Видит он, что французы на деньги нескупы. Чего упускать момент, не трижды живём на свете.

Продал Проскуров

зерно,

сено,

корову,

козу,

распродал гусей и кур.

Мешок специальный завёл. Деньги в мешок собирает.

Рассуждает: чего бы ещё продать?

Вспомнил он о соленьях. Продаёт огурцы и капусту, грибов небольшой остаток.

Небывалый у Дормидонта Проскурова торг.

— А репу возьмёте?

— Возьмём.

— А морковь?

— Возьмём и морковь, — отвечают французы.

Разбухает мешок с деньгами. Даже жмых Дормидонт перегнивший продал.

Наконец Проскуров продал последнее. В общем, ни с чем остался.

«Бог с ним, — решает. — Денег мешок. Я теперь на всю округу самый богатый. Раз в десять больше всего накуплю».

Был Дормидонт продавцом, стал теперь покупателем. Отправился вёрст за двадцать в не занятое французами село на базар. Ходит что гоголь.

Тут посмотрит, там приценится, и это и то пощупает.

Облюбовал

тёлку,

корову,

коня,

второго коня.

Ну и пригонит домой богатства!..

Вот и сошёлся в цене. Начинает считать кредитки:

— Раз, два, три…

— Э, да ты подожди, постой… Они же фальшивые!

— Что! — заревел Проскуров. — Какие фальшивые? Они же французами плачены!..

Стал собираться народ. Стали смотреть кредитки. Так и есть, все, как одна, фальшивые.

А дело в том, что, отправляясь в Россию, Наполеон приказал напечатать фальшивых денег. Оттого-то французы и щедры.

Взвыл Дормидонт Проскуров. И туда, и сюда, к одному и к другому… Да только никто на фальшивые деньги продавать ему ничего не согласен.

Вернулся домой он черней чернозёма. Есть хочется — никто не даёт. Худеет страдалец бедный.

Наконец какой-то озорной мужичонка нашёлся:

— Хочешь краюху хлеба?

— Давай!!!

— Только тащи свой мешок с деньгами.

Поскулил, поскулил Дормидонт, отдал мешок: есть хочется. «О господи, это за краюху-то и все-то мои богатства!»

Сожгли крестьяне фальшивые деньги.

Прошёл день.

Снова Проскурову кушать хочется. Никто не даёт. Никто не здоровается. Не желают знать крестьяне предателя.

Как же он жил?

Да так вот и жил. Пока совсем не отощал и не помер.

Жалко? Нисколько.

ДЕЛИКАТНОСТЬ

Многие дворяне при подходе французов бросали свои имения и уезжали.

Однако были такие, которые и оставались. Не уехала и княгиня Затонская.

— Французы меня не тронут, — заявила княгиня. — Я во французском духе воспитана. Я романы на их языке читаю. Французы — сама деликатность.

Махнул старый князь рукой:

— Ну, как знаешь.

Взял и уехал.

Осталась одна княгиня да девка при ней, Парашка.

Пришли французы под Вязьму. Какой-то отряд вступил и в имение князей Затонских.

Явились солдаты в дом выбирать ночлег для своего командира.

Прошли они длинным рядом различных комнат, облюбовали одну с окном к восходу.

Комната небольшая, зато уютная. Кровать белым как снег застелена. Запахи ароматные. Столик, духи на столике.

— Как раз нашему офицеру.

Подошли княгиня и девка Парашка.

— Это комната моя, — объясняет княгиня.

— Это комната её сиятельства, — уточняет Парашка.