Борис Акунин - Между Азией и Европой. История Российского государства. От Ивана III до Бориса Годунова
Но к старости нрав Ивана III стал делаться круче. Тому способствовало и постоянное желание возвысить звание великого государя, и привычка к бесконтрольной власти, и невероятный рост могущества державы. Впрочем, с возрастом характер портится не только у абсолютных монархов.
Кажется, на стареющего Ивана очень сильно подействовало коварство жены, затеявшей заговор в интересах своего сына. После событий 1497–1498 годов великий князь стал невоздержан в питии. Герберштейн пишет: «За обедом он обычно пил так много, что засыпал. Все приглашенные сидели тогда в безмолвии, сильно напуганные».
В историю под прозвищем «Грозный» вошел Иван IV, которого, однако, при жизни так никто не именовал – эпитет пристал к Ивану Васильевичу-младшему посмертно. А вот Ивана III нарекли Грозным еще современники, ибо в последнюю пору правления он сделался скор на расправу и безжалостен. Тот же Герберштейн рассказывает, что женщины чуть не падали в обморок от государева взгляда; придворные трепетали перед ним.
И неудивительно.
Казни и пытки на Руси стали обычным явлением. Никто, даже представители высшей аристократии, не могли чувствовать себя защищенными от Иванова гнева, если уж князь Ряполовский, давний соратник государя и природный Рюрикович, лишился головы (всего лишь, как я уже писал, за «высокоумничанье»). А несколькими годами ранее другого князя, Ивана Лукомского, заподозренного в умысле на жизнь монарха, предали изуверской казни – сожгли в клетке на льду Москвы-реки вместе с соучастником, польским агентом.
В пожилые годы Иван Васильевич почему-то выказывал особую жестокость по отношению к врачам – возможно, помнил, как они угробили его родителя: лечили от сухотки (болезненной худобы, которая могла быть вызвана чем угодно) при помощи прижиганий трутом и спровоцировали гангрену.
Наследник престола Иван Молодой мучился «камчугом» (то ли ревматическими болями в ногах, то ли какой-то кожной болезнью). Иноземный лекарь Леон, венецианский еврей, самоуверенно заявил, что берется излечить князя, а если не справится – готов ответить головой. «Сей медик более смелый, нежели искусный» (по выражению Карамзина) прикладывал какие-то «сткляницы» с горячей водой, и вскоре Иван Иванович умер. Очень возможно, что причина была вовсе не в припарках, но тем не менее голову, которой Леон поручился за успех, безжалостно отрубили – да не сразу, не сгоряча, а благочестиво дождавшись сороковин.
Еще печальней история другого иностранного врача, Антона Эренштейна, героя известного романа Ивана Лажечникова «Басурман». Этого немца, своего лейб-лекаря, государь «одолжил» татарскому князю Каракуче, однако Эренштейн с задачей не справился и важного пациента «умори за посмех» (то есть по неосторожности). В виде утешения Иван выдал сыну покойного Каракучи горе-эскулапа на расправу. Татары были не прочь взять с немца хорошую компенсацию, однако великий князь, более жестокий, чем они, требовал крови. Делать нечего – татары отвели беднягу под мост и там зарезали «как овцу».
Перед самой смертью у полупарализованного Ивана Васильевича вдруг возник порыв проявить милосердие к родному внуку, бывшему соправителю Дмитрию, безо всяких вин томившемуся в темнице. Великий князь велел привести юношу, но помиловать его не успел – испустил дух, и несчастного Дмитрия немедленно отправили обратно под замок. Впрочем, если бы Иван каким-то чудом поправился бы, он, несомненно, сделал бы то же самое. Государственный интерес для него всегда был выше личной привязанности и жалости.
Наверное, великий государь умирал с ощущением, что свою миссию он осуществил и все долги исполнил – как перед державой, которую привел к процветанию, так и перед династией: сыновей он оставил более чем достаточно. Все они, правда, были недаровиты, но у властного человека, привыкшего подавлять волю окружающих, редко вырастают сильные сыновья.
Московский государь
Русь в 1462 году
Когда двадцатидвухлетний Иван после отца занял московский «стол», Русь формально еще была вассальной по отношению к Орде страной, к тому же разделенной на несколько автономных территорий. Московское великое княжество бесспорно первенствовало среди них по размерам и могуществу, но имелись и четыре других немаленьких княжества, Тверское, Рязанское, Ярославское и Ростовское (причем три первых тоже именовались «великими») плюс три богатых торговых республики (Новгород, Псков, Вятка). Кроме того, по меньшей мере половина древних русских земель принадлежала Литве.
Русь была разделена не только границами; разные ее части имели принципиальные отличия в политическом устройстве. В еще сохранявшихся, но доживавших последние дни региональных княжествах оно было традиционным: со слабой княжеской властью и сильным боярским влиянием. В Москве способ правления был монархическо-аристократическим, с постепенным усилением первого элемента и ослаблением второго. Купеческие вольные города являлись демократиями, где настоящая власть принадлежала торговой элите, однако всякое решение нуждалось в одобрении народного веча. В литовской половине Руси форма правления была аристократической: монарх не мог передать трон по наследству, а избирался радой, и его власть стеснялась множеством ограничений.
Между областями страны существовали и серьезные культурные различия, которые в значительной мере определяли особенности политического строя. Если Москва и остальные четыре великорусских княжества образовались из прежних ханских владений и несли на себе отпечаток двух с лишним веков сильного татарского влияния, то Новгород ордынским духом был почти не затронут и сохранил изначальную русскость; западная же Русь чем дальше, тем сильнее полонизировалась и латинизировалась.
Столица, то есть город, в котором находился Иванов «стол», располагалась в опасной близости от границ с недружественными соседями. В ста с небольшим километрах к югу, по Оке, приходилось держать заставы от татар; на таком же расстоянии, только с западной стороны, уже за Можайском, начинались литовские владения. Площадь земель, принадлежавших Москве, составляла не более четверти территории, которую великорусское государство займет по завершении первичной централизации, к началу XVI века.
При этом Иван Васильевич даже в собственном княжестве не был единственным хозяином – большие куски земли входили в состав удельных княжеств, совершенно самостоятельных в своей внутренней жизни. Таких вассальных владений в 1462 году насчитывалось пять: четыре принадлежали родным братьям государя и одно – двоюродному дяде Михаилу, князю Верейскому.
Русь в 1462 г. С. Павловская
Таким образом, основателю «второго» государства предстояло решить несколько насущных задач:
– Присоединить независимые русские княжества и республики.
– Разрушить или хотя бы ослабить удельную систему в самой Московии.
– Возродить суверенитет, то есть окончательно избавиться от ордынского диктата и обеспечить новой стране международный статус, соответствующий ее размерам и силе.
– Но важнее всего было осуществить дело трудное и небывалое: создать принципиально иную государственную систему, потому что прежними методами объединенной Русью управлять было бы невозможно. Менять надо было всё: структуру власти, финансовые механизмы, социальные отношения. Как осуществить эту многокомпонентную программу, никто за отсутствием опыта не знал, да, кажется, объединитель и не очень сознавал всю сумму потребностей такого государства, до самого конца пытаясь управлять им как очень большой вотчиной.
Итак, цели, стоявшие перед Иваном III, имели разную степень сложности. К достижению каждой он двигался основательно, без спешки. Иногда какая-то вроде бы не слишком головоломная задача решалась долгие годы, но это великого князя, кажется, особенно не заботило. Он не жалел ни времени, ни сил, если можно было обойтись без лишних затрат и кровавых конфликтов.
Вот почему процесс объединения и государственного обустройства великорусских земель продолжался всё долгое княжение Ивана Васильевича, и завершать некоторые дела пришлось уже преемнику, Василию III.
Что же касается проблем организационно-структурных, то, как мы увидим, многие из них так и остались неразрешенными вплоть до самого финала «второго» русского государства.
Великий государь и самодержец
Для достижения всех этих трудных целей была необходима абсолютная полнота власти, а ею молодой князь поначалу далеко еще не обладал. Само представление о том, что один человек может неограниченно распоряжаться делами княжества, было каким-то нерусским – так правили в Золотой Орде, но не на Руси. Возвышение Москвы произошло чуть ли не в первую очередь благодаря тому, что князь во всем опирался на бояр, а они стояли за него стеной, не раз спасая династию от гибели. Боярская дума была чем-то вроде кабинета министров или высшего государственного совета, без одобрения которого не принимались никакие важные решения. В случае военной опасности государь не мог обойтись без полков, которые приводили под его знамя вассалы, удельные князья, да и у знатнейших бояр тоже были собственные дружины.
