Записки о московской войне - Рейнгольд Гейденштейн

его к этой войне, и ради взаимного родства не считая нужным скрывать от него своих намерений, Стефан Баторий объявил ему, что намерен теперь идти па Псков, и на просьбу посла шведского о том, чтобы королю Шведскому позволено было провести чрез владения и гавани польские то войско, которое он намерен был набрать в Германии с целию перехватить московское посольство, отправленное к христианским государям, король дал ему грамоту, в силу которой ему можно было это делать. В то же время Филон Кмита, поставленный королем в начальники над Лукскою крепостью, для того, чтобы в это время солдаты не лишились бодрости от покоя и скуки, отправил Мартина Kypцa (Martinus Kurtius) и Габриэля Голубка (Gabriel Holubko) на Холм [113] , московскую крепость, расположенную выше реки Ловати. Узнав от пленных, что Москвитяне уже раньше по обыкновению своему сожгли город, и что от него  [171]  оставлен неприятелем один дом внизу крепости для содержания караула, эти начальники, отправившись ночью, прибыли туда еще до рассвета, и в то время, как Курц, объехав дом сзади, с тыла напал на караульных, Голубко поджег крепость. С другой стороны Сибрик, начальник Заволочья, вызвал всех людей той области для присяги; пять волостей издревле тянули к Заволочью. Пришли в том числе и жители Воронеча, избрав для себя, по обычаю польскому, войта (advocato). Город Воронеч расположен выше Заволочья при реке (У)совке и благодаря удобному положению этой реки, впадающей в Великую, а чрез нее у Пскова в Пельбское (Pelba) озеро и далее в залив Финляндский, был некогда обширен и по торговле, и по числу жителей. При нем была крепость, которая в виду множества укрепленных мест по соседству, была оставлена Москвитянами. Теперь Москвитяне опасались, что Заволочьский гарнизон может легко овладеть неукрепленным городом, и потому хотели его заранее сжечь, а горожан, которые принесли присягу по приглашению польских властей, наказать, применив к ним, для устрашения других, все виды мучения. И так, собрав несколько войска, они двинулись, для того чтобы захватить город нечаянным нападением, но бдительный в своей должности и опасениях прокуратор (т. е. войт) немедленно известил Сибрика; последний, разбив Москвитян, занял вместе с Киралием местность, на которой стояла крепость и поставив там гарнизон, укрепил ее сообразно обстоятельствам военными корзинами и, руководимый самими крестьянами, которым известны были соседние места, взял потом с неприятельской земли много добычи. Филон Кмита (Philo Kmita), подстрекаемый успехом холмского нападения, по присоединении к нему того же Сибрика и других крепостных войск, напал на Старую Русу, по направлению к Новгороду. Из этого места Московский князь извлекал большие доходы с  [172]  солеварен; здесь большое население и обширная торговля. Филон без труда разграбил этот город, устроенный более для пользы соловарен и торговых дел, расположенный на месте, отдаленном от границ, и неукрепленный никакими искусственными сооружениями; войско его воротилось обремененное добычей.

КНИГА IV

По распущении сейма, как это было описано в предыдущей книге, король приказал Замойскому как можно скорее набирать солдат для восполнения убыли в войске в виду предстоящего похода, и привести их поспешно в Литву, а сам отправился прямо в Гродно, оттуда в Вильну. В это время он написал брату Христофору, владетелю Трансильванскому, относительно нового набора венгерских всадников и пехотинцев. Письменно дано было поручение набирать немецких солдат Фаренсбеку, который уже раньше доказал, что он может доставить в значительном количестве испытанных солдат, служивших прежде в Нидерландах. Чтобы иметь у себя более отборную пехоту, Замойский приказал Уровецкому, отпустив эскадрон всадников, над которым тот командовал, набирать пехоту из одной только шляхты. Пока еще не были собраны податные деньги, эти приготовления производились частию на те деньги, которые были, как сказано, получены от государей, частию на ту сумму, которую прислал королю вместо военной помощи маркграф, Прусский герцог, частно на деньги самого короля, но более всего помогало усердие самой шляхты, которой огромное число было привлечено Замойским. Общая готовность была столь велика, что многие шли на войну, и поспевали к сроку, даже не получив вперед никаких денег на снаряжение; очень  [173]  многие получили некоторую часть жалованья только в самом лагере. Когда король уже выступил в Гродно, прибыл к нему гонец от Московского царя с письмом, что тотчас придут другие послы с более обширными полномочиями, на основании которых можно де будет условиться относительно мира; пока же пусть король не собирает войска и не идет дальше, пусть удержится от напрасных издержек и труда [114] . Послы явились; на просьбу их дана была аудиенция. После длинных проволочек, по обыкновению, и после прения с той и другой стороны, они наконец договорились до того, что за исключением Нарвы, Нейшлосса, Дерпта, Адзева (Адежа), Ливонского Новогродка, называемого Немцами Нейгауз, уступали королю всю Ливонию вместе с теми местностями, которые они раньше взяли, Вейсенштейн, Фелин, Пернов и все другие. Король объявил на это, что не может быть никакой речи о мире, если Московский царь не уступит ему всей Ливонии. Послы настойчиво требовали, чтобы было объявлено им также, какие намерения имеет король относительно возвращения отнятых у их государя земель, так как они с своей стороны объявили от лица своего государя, что он намерен уступить. Именно, они сами требовали назад, за исключением Полоцкой области, входившей исстари в состав владений королевских, всего остального, что было взято во время войны в предшествовавшие годы. На это им было объявлено, что король готов возвратить сказанные земли государю их, кроме Велижа, от которого он ни под каким видом не откажется, но с тем, что царь передаст ему крепость Себеж, находящуюся совершенно внутри королевских земель, или же разрушит ее; а чтобы царю легче было согласиться на это, он в свою очередь разрушит Дриссу; и затем пусть царь  [174]  заплатит часть военных издержек, в количестве 400.000 золотых. Послы просили позволения довести о таких предложениях до сведения своего государя, и требовали, чтобы тоже ему было написано от имени короля [115] . В тоже время перешел на сторону короля Богдан Бельский (Bogdanus Bilscius) [116] , двоюродный брат которого, снискав любовь Московского царя, пользовался величайшим его доверием. Московский царь отправил послов к Римскому императору Рудольфу; отправившись от него затем дальше, они прибыли в Рим к папе. Чрез посольство к папе царь обещал свою помощь христианству против Турок, жаловался на обиды, наносимые ему королем и даже, говорят, тайно просил, чтобы папа склонил того к миру; во всяком